Ефим БАРБАН - Чёрная музыка, белая свобода
Отсутствие значимости у музыкального штампа — несомненно, проявление особенности эстетического сознания слушателя, а не объективное свойство самой музыки. Иной слушатель может и не воспринять то или иное музыкальное клише как не обладающую информативностью заштампованность и наделить его определенным идеально-экспрессивным значением. Случаи такой совершенно противоположной интерпретации музыкального текста объясняются различиями в социокультурной характеристике слушателей и их ценностной ориентации. Здесь особенно ярко проявляется роль слушательского тезауруса и апперцепции при музыкальном восприятии, т. е. принадлежность слушателей к различной музыкальной субкультуре.
Но как все это соотносится с авангардным джазом? Как определить и выделить ту социально-культурную группу, которая склонна именно к новоджазовому музыкальному мышлению? Является ли эта группа единственным носителем новоджазового языка и сознания? И в чем особенности этого сознания?
Для того чтобы понять, кто же является производителем и потребителем продукции джазового авангарда, необходимо вначале определить место свободного джаза в типологическом ряду современной музыки, а затем уже пытаться определить культурно-социально-психологические особенности и идеологические установки личности, благоприятствующие проявлению активного интереса именно к такого рода музыке.
Уникальность нового опыта
Семантический анализ свободного джаза дает возможность уяснить цель новоджазового сообщения и его «приема» (восприятия), уровень его информативности, а также помогает понять особенности его проблематики. Анализ этот выводит авангардный джаз за пределы сферы популярного искусства, определяя его семантический уровень как серьезный, наделяя эту музыку высокой эстетической информативностью и значительной глубиной (высокой духовно-экспрессивной содержательностью). А это значит, что «развлекающийся слушатель», обращающийся к музыке из гедонистических побуждений, не может быть включен в число потребителей свободного джаза. Таким образом, мотивы и цели обращения слушателя к новому джазу, а также эстетический уровень самой музыки предполагают наличие у слушателя высокого качества музыкального восприятия: способности к сосредоточенному, целостному и осмысленному слушанию при наличии высокой эстетической и эмоциональной культуры. Все это позволяет отнести новоджазовый слушательский тип к разряду серьезных и квалифицированных.
Рассмотрение же формы авангардного джаза, т. е. средств и способов передачи самого музыкального текста, позволяет судить о степени оригинальности (или тривиальности) этой музыки, а значит, и о степени ее доступности при восприятии, а также о специфике необходимой для ее восприятия апперцепции.
Мы выяснили, что «среднестатистическая» композиция авангарда обладает не только чисто джазовыми элементами, но и всеми атрибутами современной серьезной музыки; ей свойственна также высокая степень непредсказуемости развития, т. е. низкая эстетическая нормативность. Все это затрудняет образование в музыке свободного джаза типических и легко опознаваемых стилистических элементов, стереотипных мелодических и ритмических фигурации. Не-каденционность, безрепризность, ритмическая нерегулярность этой музыки также не способствуют быстрому постижению логики ее музыкального развития. К тому же новый джаз почти не использует традиционных ладовых и ритмических принципов формообразования. Ко всем этим элементам «эстетики избегания» нужно добавить еще и нередкий атематизм композиций свободного джаза.
Но несмотря на некоторую размытость эстетических границ нового джаза, его слушатель всегда обладает четкими опознавательными ориентирами, которыми служат специфический интонационный фонд, особенности его музыкальной фактуры (главным образом ее тембральные и ритмические компоненты), а также свинг самой различной степени интенсивности и качества. (Конечно, и в новом джазе есть свои штампы и «общие места», но в его музыке по части распознается не целое — тема, например, — а лишь личность импровизатора, его индивидуальный стиль.)
Таким образом, технологический аспект нового джаза не позволяет использовать для его восприятия апперцепцию, сформировавшуюся при восприятии другого типа серьезной музыки. Даже слушательский опыт, основанный на восприятии различных авангардистских неджазовых музыкальных направлений или импровизированной неджазовой музыки, не обеспечивает адекватного восприятия нового джаза — как не обеспечивает его и слушательский опыт, выработанный восприятием классического джаза (джазового мейнстрима). Обладание различного рода неноводжазовым слушательским опытом может лишь способствовать процессу формирования специфически фри-джазовой апперцепции или затруднить протекание этого процесса (в зависимости от родственности языку авангарда уже освоенных слушателем музыкальных языков).
К группам родственных новому джазу языков можно отнести язык традиционного джаза и язык любой неджазовой импровизированной или алеаторической музыки (как современной европейской, так и самых экзотических фольклорных ее разновидностей), причем родственность эта прослеживается по различным структурным осям самой музыки. Если связь свободного джаза с джазовой традицией осуществляется по синтагматической — имманентной ему — оси через интонацию, тематизм, свинг, звукоизвлечение, то его новоевропейские и инокультурные связи проходят по парадигматической оси новоджазовой композиции (через принцип формообразования и синтаксические модели порождения музыкального текста). Несомненно, что синтагматика является также главным структурным принципом порождения новоджазовой формы.
Но, конечно, само возникновение и развитие новоджазового языка, а также появление гомогенной слушательской группы, ориентированной главным образом на свободный джаз, явилось прежде всего следствием особенностей социокультурной динамики афроамериканской этнической группы на протяжении второй половины XX века.
Наличие двух джазовых эстетических систем (старой и новой) воспринимается представителями радикальной части афроамериканской этнокультурной группы как явление своеобразного музыкального билингвизма — явление сосуществования двух музыкальных языков, отличающихся различной социально-коммуникативной функцией в обществе. Язык старого джаза нередко ассоциируется молодой негритянской интеллигенцией (довольно однородной этнокультурной подгруппой) с культурными ценностями истеблишмента, вызывая упреки в охранительстве, тогда как новый джаз, разрабатывая отличный от стандартного (классического) джаза язык, наделяется ею иной общественной функцией — неприятия и протеста; он становится символом борьбы за расово-культурную самобытность, символом противостояния афроамериканских эстетических и культурных ценностей иным, репрессивным субкультурам, воспринимаясь как музыка культурного сопротивления.
Но, помимо развитого эстетического негативизма, новый джаз обладает, с точки зрения джазового радикала, и чрезвычайно важной позитивной функцией — функцией культурной и этнической идентификации. Овладение новоджазовым языком дает возможность музыканту и слушателю ощутить принадлежность к противостоящей «репрессивному белому миру» этнической или культурной общности, а также постоянно воссоздавать в своем сознании ощущение этой принадлежности (что, несомненно, вносит эзотерический момент в новоджазовую символику). Эта символическая функция в свою очередь (обратная связь) определенным образом влияет на отбор и использование художественных выразительных средств музыкантами свободного джаза (на основе «эстетики избегания»).
Но «негативная диалектика» развития, логика парадокса, свободная импровизация (понимаемая как антитеза буржуазной рациональности), а также акцент на стихийно-экстатической стороне художественной самореализации — все это эстетические принципы, свойственные также и европейской неоавангардистской музыке. И здесь приоткрывается чрезвычайно важный аспект функционирования свободного джаза: возможность функционального использования новоджазового языка в сходных со сложившимися в США для негритянского меньшинства социальных и культурных ситуациях и практически в любых музыкально-нонконформистских движениях сходных культурных ареалов (т. е. включающих в себя элементы европейской культурной традиции).
Как правило, такого рода разновидности новоджазовых языков (к примеру, английская новоджазовая школа, голландская, польская, японская и др.) обладают подобной синтаксической реализацией и сходным экспрессивно-аффективным полем — музыка Эвана Паркера, Виллема Бройкера, Томаша Станько или Йосуке Ямашиты при всей несхожести их индивидуальных стилей воспринимается как вариативные языковые проявления единого социально-экологического и культурного контекста. Можно даже сказать, что эти музыканты являются носителями различных полудиалектов единого новоджазового языка.
