Джулия Сисс - Повседневная жизнь греческих богов
Драконт, законодатель VII века до н. э., обнародовал наряду со своими знаменитыми законами об убийствах (на которые впоследствии будет опираться Солон) списки жертв, «священные законы» и календари праздничных дней. Автор «Законов» Платон предписал учредить целый ряд культовых обрядов: их должны были обеспечивать толкователи и блюстители законов, но предварительно город-государство непременно должен был узнать у дельфийского оракула, «какие жертвы и каким богам нужно приносить в первую очередь».
В работе комиссий и в обсуждении на собраниях дел богов принимали участие все граждане. В 485— 484 годах до н. э. народ, афинский демос, решил взять под охрану все святилища Акрополя и, в частности, Гекатомпедон. Для свершения жертвоприношений было запрещено приносить туда котелки и разводить огонь. Происходило ли объединение граждан? Сливались ли в один несколько полисов, как это произошло в III веке до н. э. в Миконосе? Собиралось собрание, оно должно было сделать выбор, выработать общий календарь, реорганизовать местные пантеоны, учредить новые ритуалы жертвоприношений, при этом учитывая традиции, но также и исправляя, «подчищая» их. Иными словами, собрание должно было проделать работу, о которой нам хотелось бы знать все — перипетии, процедуры, предполагающие вмешательство экспертов, политические цели, значимость местных интересов, неизбежные столкновения, компромиссы. Именно город-государство постановлял: новый календарь жертвоприношений должен быть лучше предыдущих. Боги также ставились об этом в известность. Иногда даже собрание граждан, составляя статьи, касавшиеся праздников, давало понять, что в законодательство могли вноситься изменения только при условии, что подобное решение будет одобрено не менее ста гражданами-членами дема.
Безусловно, боги не попадали в зависимость от изменений, одобренных большинством. Точно так же гражданские войны не вели неизбежно к уничтожению статуй побежденной стороны. Для того чтобы внести любое значительное изменение, необходимо было заручиться поддержкой дельфийского оракула, который чтил традиции в той же степени, что и те, кто обращался за советом к Пифии. Однако в области «дел города-государства» (politika) люди как нигде более утверждали свою независимость. Именно здесь они в полной мере проявляли свою власть, в то время как в области «земных плодов», семян и растений божественные силы задавали ритм работам, заставляли расти, цвести, щедро наделяли пищей или отказывали в ней тем, кто отправлял культ времен года, Деметры, Харит, Граций, Диониса. Ксенофон вывел следующую формулу: возделывать землю — значит отправлять культ Земли, богов-покровителей зерна и плодов. Один и тот же греческий глагол therapeuein означает возделывать и отправлять культ.
На агоре, на собраниях, в совете, при принятии решений в магистратурах всегда присутствовали многочисленные боги. Назовем самых значительных из олимпийцев: Зевс, Афина, Артемида, кроме того Гермес и Афродита, не забудем и Аполлона. Боги присутствовали и при принятии политических решений. По-иному их присутствие ощущалось при ведении войн и возделывании земли, когда человек ощущал себя в полной зависимости от божественных сил. Город основывали люди, простые смертные. Это они определяли границы политической области, продумывали и наполняли пространство общественной жизни, постепенно утверждали ее независимость, принимая различного рода законы, продуманные предписания, проводя полноценную и в то же самое время отвлеченную работу. Например, первенец Кроноса Гестия стала Общественным очагом, символом города-государства, идеалом политической сферы, «самой законностью», собравшей вокруг себя другие, такие же символические фигуры, которые своей совокупностью выражали политический символизм, не свойственный широко известным богам политеизма.
Как и другие божества, символические фигуры политической жизни города-государства являлись неотъемлемой частью общества. Но помимо этого они несли на себе отпечаток мышления, господствовавшего в городе-государстве. Они были вылеплены как бы изнутри, в точном соответствии с абстрактными идеями, выдвинутыми знатоками «человеческих дел», всем опытом управления обществом. Одним словом, вести жизнь гражданина означало не только практически каждый день отправлять культ богов, признанных городом-государством, но также быть составной частью бесстрашного, дерзкого маленького общества, которое выбирало место для божественного в открытом пространстве, строго, неотступно разграничивая дела людей и дела богов.
Боги греческого города-государства отличались от ведущих активный образ жизни богов Гомера, которые в большинстве своем были готовы страдать из-за смертных, причинять друг другу смертельные мучения, лишь бы угодить жалким людишкам. Но они точно так же отличаются и от равнодушных богов, придуманных Эпикуром, от далеких, купающихся в блаженстве, любующихся самими собой, находясь в полном неведении относительно человеческой деятельности. Будучи гражданами и при случае покровителями города-государства, боги глубоко внедрились во все сферы человеческой деятельности. Они приобщились к обычаям, поступкам, институтам, образующим социальную основу гражданской жизни. Они властвовали над всеми действиями людей, пытавшихся жить «политически» как в новых, так и в древних городах-государствах. Они властвовали, но, как справедливо было замечено, не правили.
Два примера позволяют нам увидеть, как боги вмешивались, не навязывая, однако, при этом свою власть, в формирование личности и воспитание граждан, с одной стороны, и с другой — в сексуальную, как мы сказали бы сейчас, жизнь. В первом случае мы рассмотрим деятельность божества женского пола, деятельность, включающую в себя как созидание, так и желание рождаться самими по себе; а во втором — похождения Диониса, начиная с его изображений в виде фаллоса.
Мы исследуем общество этих богов, о каждом из которых в древности имелось четкое представление, воплощенное в привычных статуях, но сложный характер которых, интуитивно прочувствованный гражданами, не сумел раскрыть нам ни один Гомер-антрополог.
Глава XIV
Сила женщин. Гера, Афина и их близкие
Посейдон метался в поисках города и края, которые признали бы его верховную власть. Бог морей оказался в незавидном положении: всюду ему отказывали, тогда как, судя по некоторым чертам его божественного характера, он лучше, нежели его соперники, справился бы с установлением эффективного господства над всем миром. Не обращался ли ежедневно с мольбой к своим святилищам бог, владевший землей, бог, твердо стоявший на ногах? Этот Владыка-супруг Земли, с долунным видом черной Деметры, такой же черной, как Аркадия черных кобылиц! Не говорит ли это о его непосредственности, которая будет чинить препятствия его карьере бога-властелина, распоряжающегося городом-государством с заоблачных высот? Если всегда или почти всегда Посейдон оставался в проигрыше, то он ни разу не терял все. По-видимому, его противники были заинтересованы в том, чтобы признавать за ним права, без которых они сами не смогли бы обладать желаемыми городами.
Дважды — в Арголиде и Аттике — Посейдон сталкивался с могущественными богинями и оказывался побежденным женщинами: сначала афинянками, которые играли главенствующую роль в скоротечном царствовании Кекропа, а затем в тех же Афинах Праксифеей, без малейших колебаний принесшей в жертву свою дочь, дабы обеспечить триумф Афины и победу над Посейдоном, как приверженцем культа Эрехфея, обитавшего у основания Акрополя. Посейдон потерпел поражение также и на земле Аргоса, и опять-таки от женщин, которые пришли на эту землю издалека, чтобы установить здесь царствование Геры. В Аргосе Посейдон познал и другую форму зависимости: ту, что берет начало от желания, от убеждения, от супружества по обоюдному согласию. Прельщенный красотой Амимонеи, одной из пятидесяти Данаид, бог всех оплодотворяющих и бьющих ключей, источников и вод снял заклятие, которое он в гневе наслал на реки Арголиды и на первых обитателей аргосской земли, принявших сторону Геры, и отказался от собственных притязаний. Вследствие этого заклятия наступила страшная засуха: все воды покинули границы города-государства и подвластных ему территорий. Воды хлынули на земли, прилегающие к морскому побережью, где Посейдон, бог начала новой жизни, в обычное время открывал источники питьевой воды, а со дна моря поднялись огромные водовороты, в пучину которых, к его удовольствию, устремились кони в полном снаряжении.
Когда прибыли Данаиды, когда они возвратились в страну своих отцов, то высадились поблизости от Лерна и тут же начали искать воду, без которой не могли совершить жертвоприношение богам этой страны. И вот, углубившись в лес за Аргосом, когда-то богатым водой, а ныне испытывавшим жажду, одна из дочерей Даная, вооруженная копьем, встретила жертву, прицелилась, но промахнулась, разбудив дремавшего на валежнике сатира, который и воззвал к Посейдону, находившемуся недалеко от Лерна. А дальше началась цепная реакция. Посейдон совершил решающий поступок. Для Амимонеи он придумал формулировку договора, связывающего супругов взаимным уважением. Таким образом, Посейдон вторгся во владение Геры, его соперницы за господство над землей Аргоса, богини, «равной в правах» с самим Зевсом, царем богов, на законном основании называемом ею партнером по ложу, а не господином или домашним деспотом. По милости Посейдона Амимонея будет ведать церемониями бракосочетания, очищающими и плодородными водами родного края. Наравне с Герой, которую на острове Самос называли «рождением, корнем всех вещей». Наравне с Герой, так похожей, когда она этого хотела, на Гею, ее сообщницу, помогавшую ей без уловок производить на свет представителей мужского пола, детей, прекрасных, как юность, как Геба, появившаяся однажды вечером на свет из сочного и хрустящего салата-латука.
