Журналистика и коммуникативистика. Концептуализация медийных процессов в современной зарубежной науке - Лидия Михайловна Землянова
Основатель кибернетики Норберт Винер, изучая информационные связи в живой и неживой природе, создал учение об информации как всеобщем свойстве мироздания, выражающемся во взаимодействии его различных систем. С этим свойством он связывал и необходимость объединения ученых разных профилей в новом кибернетическом направлении изучения мира. Ученый не сомневался в том, что «общественная система является организованным целым, подобно индивидууму; что она скрепляется в целое системой связи, что она обладает динамикой, в которой круговые процессы обратной связи играют важную роль. Это относится как к общим вопросам антропологии и социологии, так и к более специальным вопросам экономики»[34].
Такое убеждение не вело Винера к абсолютизации технических средств связи. Раздумывая о социальных проблемах в США, он писал о том, что в условиях экономической конкуренции с лозунгом свободного рынка «новое развитие техники несет неограниченные возможности для добра и для зла», угрожая принижением возможностей человеческих рук и мозга вследствие конкуренции машин. «Выход один – построить общество, основанное на человеческих ценностях, отличных от купли-продажи»[35]. Ученый не соглашался с «простодушной теорией», утверждавшей, что свободная конкуренция выполняет роль «гомеостаза» (устойчивости системных свойств и функций организма и его среды, связанных с приспособительными реакциями). Рынок он сравнивал с игрой, «в которую играют вполне разумные и совершенно беззастенчивые дельцы… Побуждаемые своей собственной алчностью, отдельные игроки образуют коалиции; но эти коалиции обычно не устанавливаются каким-нибудь одним определенным образом и обычно кончаются столпотворением измен, ренегатства и обманов… Здесь нет никакого гомеостаза»[36].
Полагая, что «из всех этих антигомеостатических общественных факторов управление средствами связи является наиболее действенным и важным», Винер относил к ним прессу, радио, телефонную связь, телеграф, почту, театр, кино, отмечая, что «помимо своего непосредственного значения как средств связи все они служат другим вторичным целям. Газета – средство рекламы и средство наживы для ее владельца, так же, как кино и радио. Книга, не приносящая прибыли ее издателю, вероятно, не будет издана и, конечно, не будет переиздана[37].
«В таком обществе, как наше, открыто основанном на купле и продаже, в котором все природные и человеческие ресурсы рассматриваются как полная собственность первого встречного дельца, достаточно предприимчивого, чтобы их использовать, эти вторичные стороны средств связи все более вытесняют их основное назначение»[38], – писал Винер и делал такой вывод: «Та система, которая больше всех других должна способствовать общественному гомеостазу, попадает прямо в руки тех, кто больше всего заинтересован в игре за власть и деньги, в игре, которая, как мы видели, является одним из основных антигомеостатических факторов в обществе»[39].
С момента публикации трудов Винера прошло немало лет. Многие его выводы получили подтверждение в исследованиях развития новых информационных коммуникаций и до сих пор способствуют совершенствованию системных подходов к изучению медийных процессов в коммуникативистике и обогащению ее теоретического базиса. Герберт Шиллер, американский ученый, известный своими системными исследованиями различных проблем развертывания информационной революции, подобно Винеру тоже утверждал, что способов манипулирования сознанием много, а «главным является контроль на всех уровнях над информационным аппаратом и аппаратом формирования идей. Это гарантируется действием простого правила рыночной экономики. Владеть и управлять средствами массовой информации, как и всеми прочими видами собственности, могут лишь те, в чьих руках капитал. Радио-и телевизионные станции, газеты и журналы, киноиндустрия и издательства принадлежат корпоративным системам и информационным конгломератам»[40].
Всесторонне критикуется Шиллером «представление о том, что отдых и развлечение не имеют рыночной стоимости, не имеют точки зрения и существуют, так сказать, вне социального процесса»[41]. В его работах демонстрируется «идеология корпоративной экономики»[42], которая пронизывает развлекательную медийную продукцию в США. Целью такой идеологии является «опустошение социального содержания и укрепление статус-кво»[43], внедрение в жизнь принципов потребительства – стремления к удовлетворению лишь материальных интересов, что способствует насаждению эгоизма, стяжательства, личного успеха и «утверждению веры в неменяющуюся природу человека»[44]. Будучи убежденным в том, что «культура американского бизнеса, взывая к индивидуалистическим инстинктам, совращает все на своем пути и при этом обильно сдабривает свои сообщения восхвалением технических новинок и потребительских восторгов»[45], Шиллер сумел в своих фундаментальных исследованиях убедительно раскрыть способы и результаты выхода этого бизнеса на мировой рынок, объясняя, каким образом корпорации оказываются «глобальными организаторами мировой экономики, а информация и коммуникация стали жизненно важными компонентами в системе управления и контроля»[46].
С работами Шиллера во многом перекликается монография Бена Бэгдигяна «Монополия на средства информации», в которой тоже демонстрируется, каким образом в США возник «новый тип централизованной власти над информацией – национальные и мультинациональные корпорации. К 1980-м годам большая часть всех основных американских медиа – газеты, журналы, радио, телевидение, книги и фильмы оказались под контролем 50-ти гигантских корпораций. Эти корпорации объединены общими финансовыми интересами с другими видами крупной индустрии и с рядом влиятельных международных банков»[47]. Могуществу такого «нового частного министерства информации и культуры» способствует централизованное управление информацией. Такая «система новостей, информации и популярной культуры не является побочным продуктом техники, – пишет Бэгдикян. – Она формирует консенсус в обществе», поскольку оказывает на него информационное и инструктивное влияние. «Власть медиа становится властью политической… Если пятьдесят мужчин и женщин, владельцев корпораций, контролируют более половины всей информации и идей, получаемых 220 млн. американцев, это значит, что для американцев наступила пора исследования тех институтов, посредством которых они получают ежедневные представления о мире»[48].
Взяв на себя эту миссию, Бэгдикян, как и Шиллер, анализирует различные способы усиления корпоративного могущества в медиабизнесе – от распределения эфирного времени, программ и тиражей до объединения с разными фирмами в ходе образования информационно-коммерческих систем, деятельность которых подчиняется финансовым и политическим интересам их создателей, что, в конечном счете, не может не сказываться на информации, отступающей от подлинной объективности в изложении фактов реальности.
Важной причиной усиления власти информационных монополий Бэгдикян считает увеличение удельного веса рекламы, вытесняющей новости о важных событиях в общественно-культурной жизни, но приносящей большие доходы. Рекламодатели нуждаются в большом охвате покупателей товаров. Их вполне устраивают принципы «доктрины объективности»[49], помогающие придавать рекламной информации нацеленность на конформизм и безразличие к идейному качеству новостей. Это способствует стандартизации контента новостей, подчиняющихся «доктрине объективности», которая становится все больше и больше консервативной
