Илья Голенищев-Кутузов - Благодарю, за всё благодарю: Собрание стихотворений

«Взволнованной души сыздетства вечный лекарь…»

Взволнованной души сыздетства вечный лекарь,Кто тень твою с моей в веках навек связал?Мне помнится, что я в Михайловском бывал,Как Дельвиг некогда и славный Кюхельбекер…

И пляшет пламя вновь. И плачет за окномБорей осенних нив. Что ж, скоро снег и сани, –Вот кружки пенятся весельем и вином,Но сказку про Балду нам не доскажет няня.

С улыбкой верно ждешь: восторженный пиитГромокипящие стихи возопиит.Вот музы нежные склоняются. И странно

Поникла младшая, стыдясь сестры большой.Замолк. Ответа жду. И крепнет голос твой,И полны сумерки виденьями романа.

ЭЛЕГИЯ

Эрато нежная, в кругу твоих сестер,Не внемля им, ловил твой грустный лепет.Полуопущенный любил невнятный взорИ сердца жаркого чуть ощутимый трепет.

Средь поздних цветников не раз тебя встречалС улыбкою и скрытной, и томящей.И лира плакала, и голос твой звучал,К Нетленной Радости сквозь скорби уводящий.

Слезу твою мешала ты с моей,От всех сокрыв фатой твоей печали,Уста бескровные средь дедовских аллейОт ранних лет томили и ласкали.

Я не делил вакхических забав,Восторгам их и тайнам безучастный,Меня манил в святую сень дубравДалекий голос, девственный и страстный.

Томлением твоим теснилась грудь моя.Невыразимые внимал душой сказаньяИ несказанное пленял невольно яВ преобразах и мерных сочетаньях.

ТЕЗЕЙ

Зелень святая вечного лавраУвенчает кудри мои.Я победил и поверг Минотавра,Вековечный ужас земли.

Пламенный воздух глотая жадно,Извиваясь, он жаждал ожить.Кончено. Где же твоя, Ариадна,Путеводная тонкая нить?

Сколько погибло в бесцельном круженье!Лабиринта немые ртыИх поглотили. В неравном бореньеНеоборна мощь пустоты.

Кости хрустят под усталой стопою.О, истлеет ли вечный мой лик?Здесь умирал, поглощенный тьмою,Их усталый слабеющий крик

Словно врата – незаметная дверца;Осиянно, радостно жить.Пал Минотавр. И от сердца к сердцуНепрерывно – тонкая нить!

Вновь неизбежное встало и рдеет,Не сорвется с уст моих стон.Вот она в спутанном мраке алеет –О надежда вечных времен!

«Ветер, ветер задувает свечи…»

Парки бабье лепетанье…

Жизни мышья беготня…

А. Пушкин

Ветер, ветер задувает свечи.Черны, черны тени ближних чащ.В закоулки, в душу глянул вечер.Музыка иль муз далекий плач.

Траурный тяжелый пологПроницает звезд бессильный свет.С полированных старинных полок –Тени тех, кого уж нет.

Входят сны и шепчутся чуть слышно,По углам синеют и дрожат.Явь их странна. Словно балку мыши,Скорби сердце гложут… и шуршат.

Спи, далекая. Во сне мы всё простили.Над тобой склоняюсь, как в бреду.Завтра, завтра в светлый час бессилийВстретимся, не вспомнишь… и уйду.

О душа, твои безумны речи.Жизнь – неверная любимая жена.Душно, душно, ветер тушит свечи,Звезды… души… Тишина.

АДРИАТИЧЕСКИЙ ЦИКЛ (1925-1930)

ПЕПЕЛ

Как пепла горсть, чиста моя печаль,Как пепла горсть, легка.Тоске тщедушной более вниматьЯ не хочу,Ни воплям исступленнымОтчаянья,Ни бледному похмельюСомнения.Довольно. Претворилась –И на протянутых моих ладоняхЖемчужный пепелВижу,Пепел дымный.О ветер подневольный,Развей души моей свободный дар, –И в чащах,Осенних, легкошумных чащах,И в поле чистом, и на кручах дымныхВосстанут призраки испепеленных лет,Беспамятных летейских берегов,И скрытные приснятся людям сны,Печальные и легкие…

ПОСЛЕ ГРОЗЫ В ДУБРОВНИКЕ

Гроза прошла. Лишь на море, вдали,Еще вскипают горькие пучиныИ брызжут пеной, сокрушить не в силахСтен византийских серое кольцо.И ветхий город на утесах черныхВсё так же дремлет и сквозь дрему слышитРоманских колоколен тихий звон.Еще душа полна стенанийВетров грозящих и строптивых волнИ ужасом рокочущего грома;Еще тревожны в ней воспоминаньяВсех опьянений, буйств и мятежей.Там волны бились, и мрачилась твердь,И черный смерч порывисто крутился,Как дервиш исступленный, возомнившийНебесное с земным соединить,И бледный парус судорожно бился,И кормчий гибнул…Сквозь виноградный трепетный покровГляжу я вниз с террасы вознесеннойНа зыбкий склон, оливами покрытый,На облака, на горные вершиныБесплодных гор, где лепятся лишь сосны,Зеленые и рыжие, как косыНаяд приморья и нагорных вил.Гляжу вокруг, и сердце бьется ровно.Святить тишь; уединенье – благо.Да, миновали ярости стихии,И радость уцелевших совершенней.Он устоял, мой стройный кипарис,Убогого жилища сторож верный,Окрест всех выше, и стоит омытый,В лазури просветленной торжествуя,Лишь содрогается от капель тяжкихИль дуновенья стихнувших ветров.Так суждено. И радостно мне думать,Что я один стою пред бесконечным,Где возрасти мне рок определил,Как этот кипарис, и содрогаюсьОт трепета смирившейся стихииИль шелеста и шепота подземныхКлючей и душ, со мною сопряженных,И молча жду губительных перунов,Чтоб молнией оделся пленный дух,И в преисподнюю огнем проникнул,И снова вспыхнул беззакатным Солнцем.

ВЕЕР

Я давно не ведаю услады.Дни изгнанья, чем вас помянуть?Повторяю песенные лады,Позабыв мой безотрадный путь.

Утихает ветер из Сахары,На зубах еще хрустит песок.Сонный город, призрачный и старый,Забывает пламенный Восток.

Всё синей лазурный сон Ядрана,Безнадежней кручи голых гор,И душа раскрылась, словно рана,И туманней утомленный взор.

– Я с моей тоской одна на свете.– О душа, не сетуй, не спеши:Видишь веер, бабушек наследье,Из саратовской глуши?

Век прошел, как, баловень чембарский,В Персию богатую влекомСлужбою или хандрою барской,Прадед мой покинул мирный дом.

И в сапфирных небесах высокоЗапылал над ним златой Коран, –Он узнал томления Востока,Жар и негу осиянных стран,

И тоску, и трепет караванов,И базаров суету и лень,И тихоглаголющих фонтановВлажную и радужную сень…

В темной лавке, где так звонки плиты,Где тревожный мускус и сандал,Сто туманов важному шииту,Верно, он за этот веер дал,

Чтоб среди сугробов и метелейКолыхались пальмы и цветы,За муслиновой дымкой пестрелиСолнцем упоенные сады.

Кто поймет наследье родовое?Принимаю каждый малый дар.В каждой капле зелье роковое,В каждой искре буйствует пожар.

Может быть, душа и не слыхалаТо, чего нельзя вовек забыть.Веет, веет хладом опахало –Иль не петь, не чувствовать, не быть.

ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ

Крик внезапный петуховНарушает мир окрестный.Там, средь сонных облаков,Медный шар несется в бездны.

Всё грозней глубокий гул,Дольный ропот, горный гомон.Кто-то молнией хлестнулИ швырнул с разбега громом.

И разнузданный тиранПотрясает основанья,Возмущает океан,Громоздит на зданья зданья.

Расседаются дома,Ударяют оземь крыши.Расползлися закрома,Сторожа бегут и мыши.

Нищий с алчною сумойИ банкир скоробогатыйСочетают смертный вой,Смертным ужасом объяты.

Очистительный обрядТы ли вновь свершаешь, Майя,Подвенечный свой нарядВ буйной страсти раздирая?

ДАЛМАТИНСКАЯ ЭЛЕГИЯ