Бенджамин Харшав - Язык в революционное время
Ни одно событие в еврейской истории со времен разрушения Второго Храма не изменило природу еврейского бытия так, как эта революция. Физическое и символическое выражение этих перемен и даже их базовые предпосылки выражены в решающем сдвиге географических центров еврейской жизни: с восточноевропейской родины штетла на Запад и за океан, с одной стороны, и в Центральную Россию и на советский Дальний Восток — с другой, а также из арабских стран и Северной Африки в Израиль и на Запад. На самом деле, следы предыдущей жизни, которую символизировало восточноевропейское местечко, были окончательно стерты нацистами. Но все заменившие их альтернативы выкристаллизовались до Холокоста. Сюда относятся как те альтернативы, которые в конце концов потерпели неудачу или были отклонены (как литература на идише и связанные с ней культурные и образовательные учреждения или увеличение количества евреев среди коммунистической элиты), так и те, которые в конечном итоге победили и увенчались успехом: Государство Израиль и заметное положение евреев в нынешних Соединенных Штатах.
Не все это сотворили погромы 1881–1882 гг. Были и еще волны — погромов, революций и потрясений (поворотные даты: 1891–1892, 1903–1905, 1917, 1919, 1933, 1945, 1948 гг.), — которые возобновили или ускорили этот процесс и провели новые волны евреев через похожие трансформации. Культурные и идеологические альтернативы развивались, следуя своей собственной автономной эволюции, но внешние события побуждали к более широкой их реализации. Более того, волновой характер этих трансформаций был существенен для их успеха, в противовес тому, что обычно воспринимается как единовременный революционный поворот истории[9]. На самом деле, любое явление должно иметь волнообразный характер, чтобы быть воспринятым, понятым и утвержденным живым обществом. Так, поселения Первой алии (сионистской иммиграции в Эрец Исраэль, 1881–1903) не смогли бы оставить в Палестине ишув более стабильный, чем у их родичей в еврейских сельскохозяйственных колониях в Аргентине, если бы новые волны иммиграции не прибывали снова и снова — ни одна из них не стала органическим продолжением предыдущей, но все были новым импульсом из диаспоры. Для того чтобы такие волны повторялись, они, безусловно, должны были руководствоваться одной идеологией (которая тоже трансформировалась со временем).
Но 1881–1882 гг., похоже, действительно были решающим историческим водоразделом. В конце XIX в. большинство евреев жили в Восточной Европе и в городах, где недавно возникли центры иммиграции оттуда (Вена, Берлин, Лондон, Нью-Йорк, Бостон, Филадельфия, Ришон ле-Цион). Самая большая община все еще находилась под властью Российской империи. Согласно переписи 1897 г. в России проживало около 5,2 млн. евреев, что составляло половину всего мирового еврейства. Почти 98 % из них назвали своим родным языком идиш, и это означает, что большинство из них выросло в традиционном мире экстерриториальной культуры с разговорным языком идиш. Это тоже было уничтожено в течение двух-трех поколений.
Следует отметить, что каждый отдельный феномен, характеризующий новую еврейскую революцию, не был присущ только евреям. Евреи переезжали в большие города, эмигрировали за океан, присоединялись к революционным движениям, поднимались вверх по образовательной лестнице или входили в современный научный мир — и так же поступали миллионы неевреев. В реальности еврейская иммиграция и освоение новых профессий стали возможными благодаря открытию новых перспектив в мире в целом. Происходило ускоренное развитие новых профессий, областей деятельности и дисциплин, привлекавших новых, одаренных богатым воображением творческих и активных людей, стремящихся сделать карьеру, и это побуждало энергичных евреев действовать и находить свое место в большом мире. Особенность состоит в том, что еврейские трансформации проходили быстрее, были более мощными, охватывали большую часть народа и оказались связанными не только с осознанием растущей межклассовой мобильности, но и с новым самосознанием евреев как народа.
Если смотреть со стороны, может показаться, что речь идет всего лишь о более ярком выражении общих тенденций; однако если смотреть с внутренней, еврейской, перспективы, это была тотальная трансформация природы евреев как социальной группы. Миллионы немцев или итальянцев иммигрировали в Соединенные Штаты и ассимилировались в английской языковой среде, но немецкий и итальянский народы и их культуры остались на месте, и ассимиляция их эмигрантов в англо-американском окружении никак не изменила этого факта. С евреями было совсем не так: если бы их ассимиляция была полной, они перестали бы существовать как народ. В этом смысле их ассимиляция в новой ивритской культуре в Израиле «обманывала» дух истории: то же самое движение иммиграции и ассимиляции de facto свело на нет старую нацию и создало вместо нее новый светский еврейский народ. Изменилось само понятие «еврей»: из религиозной категории оно превратилось в обозначение, с одной стороны, культурной и национальной принадлежности, а с другой — расово-этнического происхождения. Тем не менее, хотя изменилось само значение слова «еврей», речь шла о ключевой странице в еврейской истории, продолжавшейся, несмотря на изменение субъекта.
Более того, эта страница отличается от подобных катаклизмов и в самой еврейской истории. Чувство потрясения владело евреями и после изгнания из Испании в 1492 г.; это изгнание вызвало перемещение оставшихся в живых беженцев, породило важную религиозную литературу, но не изменило сущностной природы еврейской диаспоры. Подобные потрясения евреи переживали и во время резни, устроенной крестоносцами в Германии XI–XII вв., и после погромов 1648–1649 гг. на Украине, но в конечном итоге евреи возвращались и селились в тех же местах. Теперь же произошел действительно великий переворот, использовавший динамизм современного мира в Европе и в Соединенных Штатах и создавший в этот период то, что похоже на новый еврейский народ, который базируется на биполярной оси двух абсолютно разных сущностей: Израиля и новой диаспоры.
4. Центробежное движение
В описываемый период происходило разнонаправленное центробежное движение от старого образа существования, который символизировала религиозная культура восточноевропейского местечка, штетла, мифологизированного в еврейской литературе. Как уже было сказано выше, выделялось два основных направления этого движения: внутреннее и внешнее. Двигаясь вовне, евреи в массе своей получали образование и входили в культуру других народов, в некоторых отраслях внося существенный вклад, как количественный, так и качественный. Они также были заметны в международном левом движении. В то же время внутри еврейского общества было положено начало трем взаимосвязанным явлениям: 1) богатой литературе и культуре на иврите, идише и еще каком-либо языке (в зависимости от страны проживания); 2) целой гамме идеологий и политических течений; 3) сети культурных и социальных институтов, построенных по образцу европейского постхристианского общества. Все эти способы культурного самовыражения, как внешние, так и внутренние, тесно переплетались с реальной жизнью, миграциями и трансформациями в судьбе каждого конкретного индивида, затронувшими большинство народа и включавшими географические перемены в расселении (главным образом, из местечек в города и с Востока на Запад), а также языковыми, образовательными и профессиональными изменениями.
Я сосредоточусь на ашкеназских евреях восточноевропейского происхождения, а) потому что они составляли подавляющее большинство мирового еврейства в начале этого периода[10] и б) потому что именно эта группа в первую очередь сформулировала внутренние ответы на историческую ситуацию — в литературе, идеологии и общественных отношениях. Однако на уровне индивида эти явления — прежде всего модернизация, переезд из местечек и деревень в города, изменение профессий, отказ от языка идиш (или его аналогов) в пользу доминирующего языка и вхождение в мир общей культуры — наблюдались во всех еврейских общинах либо до этой революции, либо после нее. В этом отношении Западная Европа опередила Восточную, а подъем североафриканских евреев во Франции случился позднее. Структура этого феномена была в целом аналогична в разное время и в разных местах (безусловно, с некоторыми специфическими отличиями), и здесь не место описывать конкретные случаи каждой страны и каждой общины.
Среди евреев Восточной Европы все это тоже проходило не сразу, а волнообразно, с привлечением каждый раз новых и новых групп. Важно заметить, что, ведя речь о тех или иных институтах, можно говорить о единой истории, продолжающейся несколько поколений (например, истории сионизма или ивритской литературы), но каждый участник этой истории вступал в ее поток в своих времени и месте. Обычно он приходил извне, с одной стороны, отказываясь от старой жизни, а с другой — пытаясь совладать с новыми, незнакомыми ему явлениями. С точки зрения индивида, эта революция охватывала одно-два поколения, где второе поколение осмысляло и закрепляло необратимые перемены, совершенные отцами.
