Маргарита Альбедиль - Забытая цивилизация в долине Инда
Палеоантропологические материалы и скудны, и фрагментарны: есть лишь сравнительно небольшие краниологические серии, на которых основываются выводы учёных. Неудивительно поэтому, что выводы эти часто менялись. Вначале предполагали расовую пестроту населения, выделяя четыре основных антропологических типа: протоавстралоидный, монголоидный, альпийский и средиземноморский. Затем схему заменили, предложив иную классификацию: веддоидный, хамитский, монголоидный и арменоидный. Позже преобладающим стало мнение о превалировании европеоидных черт в расовых типах жителей индских городов. Судя по костным остаткам, значительных изменений в расовом отношении не происходило на всём протяжении существования хараппской цивилизации [73, с. 289–295].
Таким образом, можно считать установленным, что жители протоиндийских городов относились к средиземноморской ветви большой европеоидной расы, т. е. были в своём подавляющем большинстве людьми темноволосыми, темноглазыми, смуглыми, с прямыми или волнистыми волосами, длинноголовыми. Но остаётся нерешённым ещё ряд вопросов. Был ли северо-запад Индостана прародиной этих людей или они проникли сюда из каких-то других мест? Если так, то откуда они пришли? И когда? К каким этническим группам они принадлежали? Не является ли полученная антропологическая картина результатом слияния различных волн пришельцев с автохтонами? Взятые изолированно, антропологические материалы здесь мало помогают: пришельцы могли принадлежать к тому же типу, что и местное население. Их надо рассматривать в комплексе с другими, и прежде всего с лингвистическими материалами.
Что касается языковой принадлежности хараппского населения, то по последним данным есть основания считать его дравидоязычным — об этом расскажет глава, посвящённая языку. Прояснить языковую ситуацию могло бы изучение топонимии — названий местных поселений северо-запада Индостана, а также антропонимии — имён собственных людей, и теонимии — имён богов (последние, впрочем, часто совпадали). Однако эта область наших знаний продолжает оставаться целиной. Попутно стоит отметить, что с лингвистической точки зрения вероятна связь дравидоязычного населения хараппских городов с эламитами или, возможно, с каким-то доэламским населением. С антропологической точки зрения, они входят в одну более широкую общность. Важно обратить внимание читателей ещё на одну деталь, существенную для дальнейшего изложения: европеоидные типы были распространены в древних протоиндийских городах ещё до вторжения арийских племён; проникновение их на эту территорию относят ещё к концу верхнего палеолита или мезолита [2, с. 251.
Как мог убедиться читатель, прямые свидетельства не дают ответа на вопрос о том, кем же являлось население протоиндийских городов, а, скорее, ставят его. Сформулировать этот вопрос сейчас можно следующим образом: каким было соотношение лингвистической, расовой и антропологической категорий для населения долины Инда? Их прямое отождествление было бы грубой методической ошибкой, а строгих критериев их соотнесения ещё не выработано. Поэтому воздерживаясь пока от категорических и окончательных суждений, можно предварительно заключить, что в период существования протоиндийской цивилизации на её территории существовала протодравидская этноязыковая общность, объединявшая в своём составе различные и, возможно, неоднородные этнические компоненты. Дополнительным аргументом в пользу такого предположения служат глоттохронологические расчёты, согласно которым дравиды находились в долине Инда в III тыс. до н. э. [59].
Основным занятием населения было земледелие: выращивали пшеницу, ячмень, просо, горох, кунжут, горчицу, хлопчатник, было развито и садоводство, в периферийных районах возделывали рис. От предшествующего времени долго сохранялись традиции собирательства, о чём свидетельствуют найденные в большом количестве зёрна дикорастущих растений. Большую роль в хозяйстве играло скотоводство: хараппские поселения были окружены прекрасными пастбищами, где выращивали коз, овец, коров, свиней, зебу, держали и кур. Жители прибрежных морских районов и речных долин занимались рыболовством. Были развиты многие виды ремёсел: прядение, ткачество, гончарное и ювелирное дело, резьба по кости, металлургические производства. Чрезвычайно популярным занятием была торговля.
С развитием производства и обмена происходит процесс складывания ранних государственных образований на базе традиционных племенных локальных объединений на сравнительно небольших территориях. Их экономика базировалась на дальнейшем развитии земледелия, ремёсел, торговли и мореплавания.
Многие районы хараппской цивилизации были связаны между собой ещё с раннеземледельческой эпохи, по всей вероятности прежде всего торговыми и военными отношениями. Плодородные речные долины были пригодны для развития земледелия и скотоводства, но бедны другими природными ресурсами, и их приходилось ввозить издалека. В свою очередь искусные изделия протоиндийских ремесленников вывозились в другие районы древнего мира, в том числе и в весьма отдалённые.
Археологические материалы позволяют проследить древние торговые пути, связывавшие центры хараппской цивилизации с другими странами. Постоянный морской путь, идущий вдоль северного берега Персидского залива, связывал города индской долины с Месопотамией. Вероятно, существовал сухопутный караванный путь, соединяющий Хараппу с Южным Туркменистаном через Северный Белуджистан и Афганистан [25, с. 200–201]. Эту гипотезу убедительно подкрепляют находки печатей хараппского типа в Алтын-депе (Южный Туркменистан), аналогичной печати в дельте Муграба и, наконец, сенсационное открытие селения Шортугай на левом берегу Аму-Дарьи, в северном Афганистане, которое являлось торговой факторией на этой сухопутной трассе [66].
Безусловно, была развита и морская каботажная торговля — Инд и другие реки были пригодны для этого. Одним из важнейших центров её был портовый город Лотхал (современный штат Гуджарат). Важными торговыми портами были, вероятно, и селения хараппского типа, обнаруженные в прибрежной зоне Белуджистана (Балакот, Суткагендор и др.). По всей вероятности, период наивысшей торговой экспансии приходился на рубеж II тыс. до н. э.
В шумерских текстах упоминается заморская страна Мелух или Мелухха, которая большинством исследователей отождествляется с Хараппой. Привозимые из неё товары, судя по приводимым перечням, наиболее богаты и разнообразны: полудрагоценные камни (халцедон, сердолик, лазурит), медь, золото и другие ценные металлы, эбеновое и мангровое деревья, тростник, павлины, петухи, искусно инкрустированная мебель и многое другое. Всё это — продукты весьма развитой цивилизации, контролирующей ресурсы из источников, общих для районов северо-запада Индии.
Сравнительно недавно итальянская археологическая экспедиция обнаружила хараппскую надпись в Рас-аль-Юнаизе, расположенном на побережье Аравийского полуострова, напротив пакистанского побережья. Эта находка подтверждает, что жители долины Инда и соседних рек полностью освоили здесь морские пути. Местечко, исследованное археологами, и сегодня занимает важное стратегическое положение на пути между Карачи — важным экономическим центром Пакистана — и странами африканского рога. После Рас-аль-Юнаиза путь к Африке вёл вдоль побережья без выхода в открытое море.
Делать окончательные выводы сейчас ещё преждевременно, но всё меньше остаётся сомнений по поводу того, что протоиндийская цивилизация больше, чем какая-либо другая, способствовала развитию мореплавания. У неё были общие с Египтом и Месопотамией технические и экономические ресурсы и был в изобилии необходимый для строительства судов лес. Не случайно в одном шумерском тексте среди дани, которую Мелухха платила Месопотамии, упоминаются моряки и корабли. Археологические материалы подтверждают морское господство, которое цивилизация Хараппы держала в Индийском океане в течение многих веков: вдоль всего побережья Персидского залива и течения Евфрата (в Южном Иране, Бахрейне, в Уре, Тель Асмаре, Ниппуре) найдены её типичные продукты. В то же время не найдены до сих пор месопотамские изделия на территории распространения протоиндийской цивилизации [45]. Правда, в некоторых местах обнаружены цилиндрические печати, близкие месопотамским и резко отличающиеся от местной глиптики [64], так что вопрос о наличии шумерских торговых колоний в зоне хараппской цивилизации остаётся открытым. Вполне вероятно, что помимо морского пути, связывающего эти две великие цивилизации древности, существовал и сухопутный маршрут, пересекавший Иран и выходивший к границам Месопотамии в районе Диялы [76]. Это предположение подтверждается находками в Шахдаде, крупном торговом центре Ирана. Не вызывает сомнения, что жители хараппских городов не только сами торговали, но и играли роль посредников в различных торговых операциях. О широком размахе торговых операций свидетельствуют находки и множества гирь разной величины и весов.
