Александр Никонов - Кризисы в истории цивилизации. Вчера, сегодня и всегда
…Здесь я немного отвлекусь. Потому что дефляция, которую я описал и при которой деньги дорожают, тоже потребует допечатки денег, но «вниз», потому что вскоре цены настолько измельчатся, что не будет хватать мелкой разменной монеты…
— О! Это ключевое слово — «допечатывать», — обрадовался Хазин. — Проблема состоит в том, что начиная с какого-то момента денег стали печатать слишком много… Чем вообще определяется необходимость в количестве денег?.. Производство растет примерно на 2–3–5 процентов в год. Столько и нужно допечатывать денег. Но откуда же возникают прибыли в 15, 20, 50 процентов годовых? Из пузырей, которые представляют собой пирамиды. А откуда берутся деньги на эти пузыри у людей? Им эти деньги кто-то дает. Известно, как это происходит, — деньги даются через кредит. Кредит — вещь хорошая. Она позволяет человеку поднять потребление — но только на первое время, а потом его потребление падает, потому что человек начинает обслуживать кредит.
Теперь, — продолжает Хазин, — представьте себе США начала 70-х. У них тогда был кризис. А американцам нужно было кровь из носу запустить новую технологическую волну, чтобы победить СССР. Но они не могли этого сделать, потому что не было спроса из-за кризиса. И тогда был придуман механизм, который при фиксированных годовых выплатах позволял увеличить «тело» кредита.
— Поясните.
— Пожалуйста. Вы приходите домой, вас встречает жена и говорит: вот что, дорогой, у нас сломалась стиральная машина, так что ты не раздевайся, чтобы время не терять, а дуй в магазин за новой. Вы прикидываете — машина стоит, допустим, 5 тысяч рублей. За год вы можете накопить «лишнюю» тысячу на выплаты по кредиту. И вы берете кредит на шесть лет, рассчитывая каждый год выплачивать по тысяче. За шесть лет получается шесть тысяч. Пять из них — само тело кредита, и тысяча — проценты по нему. То есть переплата -20 % (не годовых, а к телу кредита).
Через год вы приходите в банк, приносите им тысячу, а вам говорят: слушайте, вам повезло, так обстоятельства складываются, что кредитные ставки упали. Мы теперь даем кредиты не под 20 %, а под 10 %. Поэтому вы сейчас можете взять кредит в 10 тысяч всего за 10 %. Из этих 10 тысяч 5 тысяч вы отдаете нам в счет старого кредита, и мы его досрочно закрываем. А вы будете должны каждый год давать нам по тысяче, закрывая новый кредит, как, собственно, и планировали. Кредит удлинился по срокам, но зато у вас теперь появилось еще дополнительных 5 тысяч! На них вы покупаете жене посудомоечную машину и радуетесь.
На следующий год приносите тыщу рублей выплат по новому кредиту, а вам говорят: вам повезло! У нас теперь ставка 5 %. Вот вам кредит на 20 тысяч, десять из них мы забираем, погашая прошлый кредит. И у вас остается еще 10 тысяч, на которые вы можете что-нибудь купить.
А еще через год ставка упала до 2,5 %, вы берете кредит на 40 тысяч, половиной гасите прежний, а на 20 тысяч опять что-то себе покупаете… И в результате вы имеете полный дом всякого добра и кредит лет на сорок. А что такое кредит на сорок лет? Такие сроки уже совершенно не пугают: за сорок лет или ишак сдохнет, или падишах…
Заметьте, деньги, которые вы ежегодно платите банку, не увеличиваются в размере, просто растет срок кредита, но зато вы сильно увеличили потребление! В первый год получились «лишних» 5 тысяч, потом 10, потом 20, потом 40…
— Но мы понимаем, что это искусственный рост, похожий на стимуляцию организма наркотиками — сначала хорошо, а потом плохо. Это временное подстегивание, потому что ниже нуля ставка упасть не может, а потом на сорок лет человек будет выключен из потребления, потому что станет расплачивается по долгам.
— Да. В 1981 году, когда США начали практиковать эту систему, которая потом получила название «рейганомики», у них была учетная ставка, равная 19 %. А в конце 2008 года она стала равной нулю. И механизм поддержания кредита, а значит, и спроса, работать перестал. Значит, промышленность, строительство и прочее, что обеспечивало избыточный спрос, должны схлопнуться.
— Ага! — кивнул я. — Избыточный, искусственный спрос означает накачку экономики деньгами. Банки все время давали людям еще не заработанные ими деньги, то есть деньги, пока не обеспеченные вложенным трудом. Количество денег росло, почему же не было инфляции? А ведь она не то что не росла, но даже падала вместе с кредитной ставкой! Если у нас в России инфляция, допустим, 10 %, то банки никак не могут выдавать людям кредиты ниже, чем под 13 %, потому что им не только нужно инфляцию отбить, но и немножко заработать — хотя бы 3 процента. А в Америке ставки падали! Куда же девались лишние деньги, почему они не разгоняли инфляцию, не вызывали рост цен?
— Они не вызывали инфляции в реальной экономике как раз потому, что концентрировались в финансовом секторе — в пузырях. Вот там цены росли. Сначала надулся пузырь фондового рынка, который лопнул в 1987 году, потом лопнул пузырь «доткомов» — в 2000 году, потом снова фондовый пузырь — в 2001 году и так далее. Сейчас происходит то же самое.
…Здесь я хочу снова ненадолго остановить моего собеседника, чтобы уточнить нарисованную им картину. Кредиты действительно умножают деньги в экономике, занимая у завтрашнего дня за счет сегодняшнего. Но это не раздувает финансовые пузыри, поскольку все кредитные деньги потребители тратят на вещи — они покупают стиральные машины и печки СВЧ, автомобили и дома, вкладывают деньги в образование. Иными словами, эти деньги не дуют пузыри, а развивают реальный сектор экономики, они напрямую поступают производителю, который развивает производство. То есть после того как спрос окажется выбранным до дна, наступит типичный кризис перепроизводства. Товары, производство которых наращивали капиталисты, окажутся никому не нужными, им придется сокращать производство, закрывать заводы, увольнять людей — что еще более подстегнет кризис, поскольку уволенные не могут расплачиваться по кредитам, банки заберут у них дома, автомобили и выбросят на рынок, что ускорит падение цен на эти товары. И так далее… То есть кредитные деньги развивают промышленность (если только специально не берутся в банке для спекуляций), а вот пузыри надувают совсем другие деньги, размножение которых происходит так, как я описал выше, рассказывая вам о деривативах.
Впрочем, об этом мы еще поговорим, а сейчас я чуть отмотаю время на несколько секунд назад, чтобы вы смогли услышать конец последней реплики моего премудрого собеседника.
— …надулся пузырь фондового рынка, который лопнул в 1987 году, потом лопнул пузырь «доткомов» — в 2000 году, потом снова фондовый пузырь в 2001 году — и так далее. Сейчас происходит то же самое.
— Вот именно — то же самое! Откуда же взялась точка зрения о беспрецедентности этого кризиса? И почему, собственно говоря, вы начали свой рассказ с начала семидесятых годов прошлого века? Ведь капиталистические кризисы перепроизводства начались вместе с капитализмом — на несколько веков раньше!
Вот тут-то Хазин и открыл мне глаза. Поднял веки, как Вию.
— На протяжении тысячи лет в Европе было цеховое производство, которое очень жестко ограничивало производство товаров — как по номенклатуре, так и по количеству. В таких условиях перепроизводство просто невозможно. И только с XVI века, когда на севере Европы началась катастрофа, связанная с климатическими изменениями, цеховая система была заменена капиталистической. Я говорю о наступлении так называемого Малого ледникового периода. Климат тогда изменился в худшую сторону, упала урожайность и стало понятно, что нужно резко увеличивать выпуск товаров, чтобы выжить. В первую очередь это касалось северных стран, где урожаи упали сильнее всего. Излишки товаров можно было менять на продовольствие в южных странах. Отсюда — промышленный рост Севера и отсталость Юга.
Для того чтобы резко увеличить производительность труда, и стали использовать ссудный процент. Который до той поры был запрещен, в полном соответствии со Священным Писанием. Кстати, все основные религии мира запрещают ссудный процент!.. Именно отход от вековых нравственных норм и дал начало капитализму со всеми его прелестями.
— Но ведь ростовщики существовали и до этого.
— Существовали. Но даже если вы возьмете Венецию, то увидите, что, во-первых, ростовщические кредиты использовались только для торговых операций, а не для производства, которое оставалось цеховым. А во-вторых, ростовщики были племенем неуважаемым, их деятельность противоречила христианским заповедям.
— Ну и что? Если жизнь требует нарушения формального запрета, он будет обойден, каким бы священным-рассвященным он ни был.
— Это так, — согласился пророк и толмач кризиса Хазин. — Запреты действительно никогда не носили абсолютного характера, но они обозначали границы морали. Одно дело — совершать какой-то поступок и понимать его неправильность, аморальность, неодобряемость обществом, осознавать собственную порочность, и совсем другое — совершать нечто открыто, как моральное действие. До XVI века ссудный процент не был основой жизни, а после XVI-го века стал. В результате Реформации произошла ценностная революция, которая коренным образом изменила взгляды людей на жизнь и весь облик цивилизации. Ссудный процент стал моральным явлением. Результаты мы пожинаем сегодня.
