Александр Куланов - Обратная сторона Японии
Это началось, когда я еще учился в старшей школе. У нас была секция регби, где занимался и я, а один из парней в нашей команде, постарше меня, уже был якудза. Когда мы шли с ним после тренировок отдохнуть, то замечали, что у него всегда куча денег. Он буквально разбрасывался ими, а самые красивые девушки просто вешались ему на шею. Это совершенно определенный стиль поведения – в Японии так себя ведут только якудза. Я знал, что это что-то незаконное, но мне тоже очень хотелось много денег и девушек, и я решил, что быть якудза не так уж и страшно… Вскоре после того, как я связался с этим парнем, мы влезли в большую драку, и школа сказала мне: «Прощай!» После этого я стал профессиональным мафиози и очень быстро достиг больших высот в организованной преступности. Наша группировка занималась в основном наркотиками, контрабандой оружия и драгоценностей. Я частенько ездил за границу по делам нашего бизнеса – в Корею, Гонконг и Таиланд, я был очень работоспособным, жестоким и удачливым гангстером. Кстати, именно в Корее я познакомился со своей будущей женой. Она была христианка, из хорошей корейской семьи, хотела изучать японский язык и вскоре вышла за меня замуж, не зная, чем на самом деле я занимаюсь.
Мой бизнес развивался отлично, и я быстро продвигался по служебной лестнице. К середине семидесятых у меня был огромный дворец в Осаке и шикарные квартиры во всех крупных городах Японии, каждый день на моих счетах скапливались десятки тысяч долларов – всего около 55 миллионов долларов по тогдашнему курсу. Это были очень грязные деньги: в те времена я контролировал около 90 процентов наркотрафика Японии. В это время в моей родной Осаке началась «война кланов» якудза. Одной из ее жертв стал мой старший брат – его застрелили на улице среди бела дня. Мы поклялись отомстить, но меня арестовали раньше, чем я успел выполнить обещание – за покушение на убийство я получил пять лет тюрьмы.
Но, насколько я понял, вы лично никого не убили?
Да, сам я никого не убил. Но несколько человек были убиты по моему приказу. У меня был пистолет, но слово – более страшное оружие.
Ёсида-сан, чтобы нам было легче разобраться в структуре якудза, скажите, пожалуйста, как называлась ваша должность?
Я был кайте – главой клана и возглавлял Дай Нихон Сэйги-дан – «Группу справедливости Великой Японии», идеологически крайне правую организацию, состоявшую из 130–140 активных бойцов и структурно входившую в один из самых грозных гангстерских союзов Японии – Мацудагуми, насчитывавший в то время около 500 стволов и занимавшийся почти исключительно наркобизнесом. Нашими главными врагами были конкуренты из самой большой мафиозной группировки Японии – Ямагути-гуми, которая и сегодня базируется в соседнем с Осакой городе – Кобэ.
Да, это серьезные противники. Я слышал, что, несмотря на закрытость японских пенитенциарных учреждений, пять лет, проведенные там, оказались для вас не самыми спокойными?
Да, меня пытались убить и там, причем трижды. Поэтому мне пришлось сидеть в тюрьме Саппоро на острове Хоккайдо – пять лет в одиночке. Полиция хотела спасти меня от смерти, но понимала, что в районе Кансай – в Осаке или Кобэ меня убили бы обязательно – якудза там особенно сильны. Поэтому меня отправили подальше от Кансая. Вот только сидеть в Саппоро было очень холодно – это все-таки север Японии.
То, что вас пытались спасти в тюрьме от мести якудза, вполне соответствует нормам правового государства. Но, насколько я понимаю, у якудза непростые, неоднозначные отношения с японской полицией?
Якудза – это очень сложная организация. Формально это совершенно незаконный бизнес, но существует масса способов, позволяющих мафии легализоваться, существовать практически открыто и даже сотрудничать с полицией. Мне тоже приходилось вступать в контакт с высокопоставленными полицейскими. К сожалению, они довольно часто оказывались в ситуации, грозившей потерей лица, и тогда на помощь полиции приходили мы – якудза. В то же время полиция была прекрасно осведомлена о наших делах, но предпочитала нас не трогать. Когда происходило что-то экстремальное, представитель полиции обращался к нам с просьбой выдать конкретного человека, и мы обычно не отказывали. Взамен полиция закрывала глаза на многие преступления. Наша группировка базировалась в Осаке, и один из руководителей полиции этого города – можно сказать, что это было второе лицо в полиции, был нашим большим другом – мы могли решить с ним любые вопросы. Но кроме полиции в нас нуждались и другие представители власти, особенно политики. Многим депутатам нужна поддержка, а якудза в состоянии организовать самую мощную и убедительную поддержку.
Вы надеялись на помощь властей, когда вышли на свободу?
Нет. Меня трижды пытались убить в тюрьме и обязательно убили бы на свободе, но, к счастью, в это время в Ямагути-гуми произошел внутренний раскол, и «коллегам» стало просто не до меня – обо мне забыли. Это был очень сложный для меня период. Я все еще оставался высокомерен и, несмотря на то что влияние моей жены на меня становилось все сильнее – я даже начал посещать церковь, все еще оставался настоящим якудза. Даже в церкви я обращался к Богу с просьбой о деньгах и о решении проблем моего незаконного бизнеса. Но время многое меняет, и в конце концов я тоже очень сильно изменился внутренне. Я поразил своих подчиненных, приказав им однажды не стрелять во врагов, а договариваться с ними. А когда моя родственница, которая была наркоманкой и находилась на пороге смерти, исцелилась молитвами моей жены, я принял окончательное решение и, распустив банду, ушел из якудза.
А из якудза вообще можно уйти вот так – «по собственному желанию»?
Можно… но очень трудно. Почти невозможно.
Чем вы занимались потом?
Честным бизнесом. Здесь надо сказать, что в Японии есть две разновидности мафии по форме финансового статуса. Первая – это профессиональные гангстеры – тосэйнин, каким был и я. Тосэйнин занимаются только преступными делами и ничем другим: наркотики, проституция, оружие, убийства, рэкет и так далее.
Вторая форма – когенин – это те, кто параллельно с «работой» в банде имеют какой-то свой легальный бизнес. Например, для очень крупной группировки из Токио – Кекуто-кай характерен именно подход когенин: не пошел бизнес – сразу же открываем новый, а «тылы» якудза обеспечивают безбедное существование на время переходного периода.
Но я порвал с мафией и занялся торговлей недвижимостью. Так продолжалось до краха «экономики мыльного пузыря». Экономические трудности и все большее мое внимание к вопросам веры привели меня к единственно правильному выбору: я стал христианином, миссионером, проповедником.
Вопрос, от которого я не могу удержаться, глядя на вас. У вас великолепная татуировка – ирэдзуми, с изображением драконов и иероглифоввашего посмертного имени. Пускают ли вас с таким украшением в онсэн – ведь во многих банях Японии установлены запреты на посещения для якудза, которых опознают именно по похожим татуировкам?
В сэнто – обычную общественную баню – не пускают. В онсэн, где есть отдельные кабинеты, пускают. Но в общественную я и сам не пойду. Разве что с друзьями – тоже с татуировками.
Ёсида-сан, я думаю, вы согласитесь со мной: якудза – очень необычная профессия. Сейчас вы – известный христианский проповедник. Это тоже очень необычно. Но ведь Богу все равно, кем вы работаете – Христос и сам был из рабочих. Почему вы не выбрали какую-нибудь простую профессию, после того как ушли из организованной преступности, не стали, например, рабочим?
Почему не выбрал? Выбрал! У меня было очень туго с деньгами, и я решил заняться риелторским бизнесом, торговал недвижимостью – это потом помогло мне в вопросах церковного имущества.
Но, насколько мне известно, ваша жена была недовольна тем, что вы остаетесь богатым человеком – даже после того, как вы перестали заниматься незаконным бизнесом. Это правда?
Да, моя жена приложила немало усилий для того, чтобы мои миллионы быстро закончились, – она долго и истово молилась об этом. На первый взгляд, это странный поступок, но в нем есть своя, довольно жесткая логика. Она говорила, что слишком горда, чтобы встречаться с таким богатым человеком – могли подумать, что она идет на это именно из-за денег, а она и сама родом из очень богатого корейского рода. Когда я перестал быть богатым, эта проблема отпала сама собой.
Вам больше не нужны деньги?
Я счастлив тем, что воспитываю молодежь в любви к Богу – это приносит мне огромную радость. У нас самая большая пасторская школа в Японии, и даже экономические проблемы, как оказалось, можно решить молитвой.
В нашей школе готовятся священники – это что-то вроде небольшой семинарии, и самый стабильный доход приносят семинаристы, которые платят за обучение ежемесячно 20 тысяч йен – около 180 долларов. Учатся у нас три года, а школа существует уже восемь лет. У нас пять церквей: на Окинаве, в Фукуоке, Осаке, Киото и Токио. Чтобы построить их, пришлось сложиться – и наш капитал пошел в дело, и пожертвования верующих, которым, собственно и принадлежит церковь.
