Джулия Сисс - Повседневная жизнь греческих богов
Рим вскормил авгуров, священников, умеющих вступать в общение с богами, «пролагать» пути в небе, наблюдать и классифицировать знаки, посылаемые Юпитером. На земле такой «храм» в авгурском смысле определялся четырехугольным участком, предварительно «освобожденным» от враждебных или нечистых сил. Храмы Рима, предназначенные для богов, представляли собой неподвижные, фиксированные площадки. Но когда Навсифой, поделив землю, взялся предоставить жилища богам, он не спрашивал совета ни у кого, кроме себя самого, как у основателя, получившего от Дельф свой законный статус. Таким образом, власть оракулов, управлявшая операцией закладки города, оставляла на усмотрение каждого «ведущего работы» ответственность за выбор наиболее подходящего места как для города, так и для храмов.
Греческий храм не являлся микрокосмом, он был частью города, принадлежал к его духовному миру, к социальному устройству города, иными словами, к его космосу с его политической значимостью, определяемой ионийскими философами. Поэтому святилища основных городов были призваны играть роль места, подобного агоре, стали публичной площадью или пританией, центром принятия решений, где собирались пританы, магистраты, на которых по очереди возлагалось управление общими делами. Самые древние законы, законы Крита, были выгравированы в Гортине на стенах храма Аполлона Пифийского. В Дреросе первые политические тексты были изложены в святилище Аполлона Дельфийского, Аполлона-дельфина. Грандиозные храмы стали подлинными музеями надписей на камне: стелы, покрытые письменами, в них так же многочисленны, как монументальные алтари эллинистической эпохи, которые, в свою очередь, целиком покроются письменами, даже на стенах лестниц, ведущих к жертвенному столу. Начиная с эпохи землемерия и до конца античности греческое святилище останется местом, доступным всем членам общества.
Проблемы местного колорита
Все это не мешало богам, населявшим храмы, помимо своих, так сказать, служебных квартир, поддерживать более тесные связи с территорией города. Особенно в глубине Греции, на континенте, в древних метрополиях или менее древних, где охотнее выражался принцип принадлежности к данной местности, чтобы поклоняться некоторым божественным силам земли, например, Зевсу, называемому Земным, а также Деметре «хтонической», оба храма находились в Миконосе. Необходимо также отметить, что боги некой данной местности были весьма чувствительны к «типичной» манере, местной или региональной, приносить жертвы или делать приношения: травы, растущие возле их святилища, злаки с соседствующих с храмом полей, «местные» пироги, вкус и форма которых оставались неповторимыми. Существовала целая региональная кухня жертвоприношений. Фукидид оставил афинянам принцип: «Тот, кто владеет определенной местностью, большой или малой, также является хозяином ее святилищ, но с одной оговоркой — насколько возможно он обязан следовать традициям, бывшим ранее в ходу в этом месте». Если правда то, что греки узнают друг друга по манере приносить жертвы, отличающей их от не-греков, от варваров, то в то же время они чтут и культовые особенности, выделяющие их пищевые пристрастия.
Соблюдая полную секретность, целые территории, казалось, посвящались божествам или героям. Нахождение их святилищ старательно скрывалось, и лишь по ночам туда отправлялись высокопоставленные ответственные лица. Считалось, что стоит врагу обнаружить дорогу туда и первому принести жертвы, как в тот же миг божество-покровитель окажется в опасности. Именно так, рассказывают, произошло, когда Солон расправился с островом Саламин: ночью подошла барка, и в подходящий момент он принес жертвы «героям-основателям края». Афиняне, опытные в автохтонии, зашли так далеко, что побуждаемые оракулом уступить своим соседям из Эпидавра два ствола оливкового дерева для того, чтобы те смогли вырезать из них божества плодородия, в которых они сильно нуждались, потребовали от пользующихся этими идолами ежегодную арендную плату в виде жертв, которая должна была санкционировать принадлежность этих эпидаврских богинь к земле их территории, единственно способной заставить расти вечнозеленое дерево, оливу, порожденную богиней Афиной. Но и на этом они не остановились, и когда жители Эгины завладели такими магическими статуями, явились и так рьяно потребовали такой же культовой благодарности, что эгиняне — раздраженные набегами несдержанных владельцев, утверждавших, что идолы, вырезанные из дерева их страны, навсегда остаются афинскими, — решили на срочно созванной ими ассамблее, что с этих пор отказываются ввозить что-либо из Аттики, будь то хоть глиняный кубок. Импорту из Афин они объявили бойкот: эгиняне лучше будут пить вино из местных кружек, чем из аттической посуды, монополию на экспорт которой держала Аттика. Два божества из оливкового дерева между Эгиной и Афинами изобличают приверженность афинян к своей земле, доходящую до абсурда. Они увлеченно разглагольствовали о местных обычаях, чуждых другим, когда начиная с VIII века стали заниматься основанием колоний, новых городов. Однако эти местные божества, их звали Дамия и Авксезия, были лишены всяких панэллинских амбиций, как и полагалось божествам, к которым внезапно стали относиться как к своим «землякам».
Самые новые, самые современные боги Греции в начале ее существования — те, которые воспроизводятся в каждом новом городе, возводятся на широких площадях панэллинских холмов, те, которые не принадлежат ни к местным культам, ни к обычаям одной-единственной местности, но в то же время остаются достаточно могущественными, чтобы обрести форму, не отказываясь ни от территориальных полномочий, ни от возможных конкретных способов присутствия.
Глава XIII
Боги и граждане
Боги не относятся ни к второстепенным, ни к ненужным сторонам повседневной жизни. Они составляют ее основу. Тот, кто намеревается вести жизнь гражданина, должен практически каждый день посещать храмы и святилища богов. Как в мифической традиции первые смертные, появившиеся на земле, должны были решить, кто из олимпийцев станет городским божеством, так и в реальной жизни каждый гражданин города-государства должен был принимать участие в собраниях, на которых обсуждались вопросы, связанные с богами, богами-покровителями городов, этими божественными силами, составлявшими единое целое с самой сущностью города-государства. Общественная жизнь, имевшая своей целью достижение «благосостояния» города, согласно аристотелевскому утверждению, требовала от гражданина, чтобы он заботился о богах, внимательно следил за их делами.
Все жители Древней Греции рождались греками, но гражданами могли стать далеко не все. Это происходило постепенно, ступень за ступенью. Существовало три последовательных уровня причастности: признание фратрией, включение в дем, деятельность в городе-государстве.
В первую очередь — фратрия («братство»): ассоциация, основанная на семейных, брачных, соседских отношениях. Те, кто в нее входил, называли себя «братьями». Фратрия вбирала в себя богатых и бедных, аристократов и людей незнатного происхождения, не достигших высших ступеней социальной лестницы. Фратрия действовала как принимающая структура: в нее вступали после ритуала представления семейной группой. Первое представление происходило при рождении. Греческий ребенок, признанный отцом, интегрированный в семейное гнездо, получивший имя, впервые удостаивался благословенья богов, покровительствовавших домашнему очагу и семье: Аполлона Апотропея и Зевса-Оградителя, богов, алтари которых ему придется в один прекрасный день публично «почтить», если он станет архонтом, одним из первых магистратов города-государства. Зевс-Оградитель и Аполлон-Защитник отцовского права: дом, обнесенный укрепленной стеной, и семья, связанная кровными узами на протяжении трех поколений. Эти боги-покровители семейного очага, которых, возможно, когда-нибудь попросят свидетельствовать при вступлении в гражданство их подопечного, также являлись и божествами фратрии, перед членами которой и происходило официальное представление.
В шестнадцать лет, то есть достигнув половой зрелости и за два года до законного гражданского совершеннолетия, будущий «брат» представал перед собранием братьев. Фратрии совершали совместные жертвоприношения. У них были свои алтари. Они собирались на собрания. Они голосовали. Они издавали декреты. Они отражали гражданское состояние. Они обладали собственными общественными местами: имена кандидатов, написанные на дощечках, вывешивались там, где встречались члены фратрии. Официальное представление нового «брата» сопровождалось жертвоприношением, называемым по имени жертвы, умерщвленной по случаю стрижки не только баранов и коз, но и пострига юношей, достигших половой зрелости. Жертвоприношение вершилось на третий день праздника «тех, у кого один и тот же отец». Праздник, общий для всех фратрий, находившихся под покровительством небольшой группы олимпийцев: Аполлона, Посейдона, Зевса и Афины.
