Николай Костомаров - Домашняя жизнь и нравы великорусского народа в XVI и XVII столетиях (очерк)
В описываемое нами время русский народ, если и потерял старые формы язычества, но сохранял его дух в самих христианских верованиях. Без знания законов, без малейшего понятия о существовании их неразвитый человек находится под влиянием таинственных сил и во всем окружающем ищет чего-то такого, на что хочет опереться в своем бессилии. Обычные явления природы наводили страх: явление кометы, затмение солнца, падающие камни производили волнение умов и уныние. В народном воображении существовали разные фантастические существа, помещаемые в природе. Обыкновенно, отдаленные страны служили для воображения местопребыванием таких существ и сценою чудесных событий. Так, на севере России, мрачном, лесистом, суровом, народная фантазия помещала пещеру змеи аспиды, змеи крылатой с птичьим носом и с двумя хоботами, эта пестрая змея живет в отдаленных печорских горах, не садится на землю, а на камень, а куда полетит, может всю землю опустошить. Но есть заклинатели-знахари — обаянники, которые умеют ее заговаривать.
Пустынные берега широкой Волги также представлялись в народном воображении в чудесном свете. Говорили, что выше Саратова есть гора Змиева, где обитал шестиглавый дракон, налетавший на Русь и причинявший опустошения; но богатырь убил его, а дракон превратился в камень. Русские уверяли иностранцев, что в низовьях Волги растет животно-растение — баранец; оно приносит плод, похожий на ягненка. Стебель его идет через пупок и возвышается на три пяди; ноги мохнатые, рогов нет, передняя часть — как у рака, а задняя — совершенное мясо. Оно живет, не сходя с места, до тех пор, пока имеет вокруг себя пищу. Показывали меховые шапки и уверяли западных европейцев, что эти шапки из меха «баранца».
С утратою мифологических образов, с потерей антропоморфических представлений о силах природы еще долго остается прежний взгляд на природу, и народ ищет в окружающих его явлениях таинственного относительно к себе смысла, не давая уже себе отчета, откуда истекает этот смысл, или привязывая его к новым верованиям. На этом основании удерживаются в народе приметы и гаданья. Можно сказать, что жизнь каждого русского, по мере большей или меньшей личной наклонности к мистической созерцательности, вся была управляема приметами. Предвещательность и знаменательность явлений для него была так широко развита, что обратилась в систему. В числе запрещенных книг ходили по рукам волховники, или сборники примет и гаданий в назидание людям. Вот, например, какого рода приметы имели знаменательность для воображения: храм трещит (треск в стене), ухозвон, кости под колпиками свербят — путь будет; длани свербят — пенязи73 имать; очи свербят — плакать будут; вороно-грай, куроклик (пение курицы) — худо будет; утица крякнет, гусь гогочет, окомиг (дрожь в ресницах), огнь бучит (треск дров), пес воет, мышеписк (писк мышей), мышь порты (платье) грызет, кошка в окне мышца держит, сон страшен, слепца встретить — изгорит нечто; огонь пищит, искра из огня, кошка мяукает — падет человек; свеча угаснет, конь ржет, вол ревет, трава шумит, дерево скрипит, сорока поцекочет, дятел желна (долбит дерево), стенощелк (червячки в стенах), жаба воркует. Некоторые приметы служили к предузнанию погоды и физических явлений: дым высоко в избе ходит (в курной) — к погоде; мышь в жилье высоко гнездо совьет — снег велик будет, и погода будет. Другие служили признаками войны, голода и иных народных бедствий; например, «берег подымается и море дичится, и ветры сухие или мокрые тянут, и облака дождевыя и снежныя и ветряныя, и гром гремит, и буря веет, и лес шумит, и древо о древо скрипает, и волки воют, и белки скачут — мор будет, и война восстанет, и вода пребудет, и плодов в лете в коем не будет или умалится». Вот сколько примет, и сверх того втрое было больше, чем здесь означено; а из них многие сохранились до сих пор. Верили в сон и составляли обширную систему знаменательных истолкований; верили в чох, в полаз (вероятно, насекомых, — вывод предвещаний из различных их движений), верили во встречу, то есть считали встречу с одними предметами счастливым, с другими несчастным предзнаменованием. К несчастным в древности принадлежали: встреча с монахом, с лысым конем, со свиньею. Преподобный Феодосии в XII веке укорял тех, которые при таких встречах ворочались назад. Эти примеры из XII века, без сомнения, существовали в XVI и XVII веках, потому что сохранились и в наше время. Кроме множества гаданий, которые и теперь служат святочной забавой, в старину были целые системы гаданий, записанные в книгах и гадальных тетрадях. Они носили общее название «Рафли». К таким книгам принадлежали «Аристотелевы врата», «Шестокрыл» и астрологические гаданья, занесенные к нам с Запада: «Острономы», «Зодей», «Альманах», «Звездочетье»; сущность последних состояла в отыскании влияния, какое имели на судьбу человека и на обстоятельства его жизни небесные светила, дни и часы: «О злых часех и о нарождении человечестем, в которую звезду или час, добр или зол, и получая счастков и богатству и нищеты и в нарождении добродетелем, и злобам, и долголетству жития и скращения смерти — и сия вся кошуны и басни суть». В этих разнообразных учебниках волшебства заключались, по выражению одного иерарха, такие вещи, «их же не подобает не точию описывати, но ниже помышляти, ради хулы, и многие скверности и отступничества». К этой категории гаданий относились так называемые рождественные волхвования, которые производили чародеи по призыву матерей над младенцами, узнавали и определяли их судьбу. Смелая и суеверная женщина, будучи беременна и желая узнать, кого она родит, давала из рук своих медведю (конечно, ручному, которых часто водят скоморохи на потеху людям) хлеб и прислушивалась к голосу, какой издаст зверь: если он рыкнет — значит, она родит девицу, а если замычит — то мальчика. Об образовании младенца составились полуязыческие, полухристианские верования. Одно описание говорит, что человек состоит из восьми частей: «Сердце от камени, тело от персти74, кости от облак, жилы от мглы, кровь от Чермнаго моря, теплота от огня, очи от солнца, дух от свята Духа». Другое описание объясняет, что во время беременности женщины ее ангел-хранитель берет части «у земли, или у воды, или у железа, или у камени, или у древа, или у огня, или у всякия вещи смертныя, и возьмет от того ангел материн и кинет на отроча то, и от того зарождается в нем дух». Человеческие свойства зависят от преобладания какой-нибудь из восьми частей состава его тела: «От земли — тело: тот человек темен, неговорлив; от моря — кровь в человеце и тот человек прохладен; от огня — жар: тот человек сердит; от камени — кость: тот человек скуп, немилостив; от солнца — очи: тот человек богатыреват и бесстрашен; от ветра — дыхание: тот человек легкоумен; от облака — мысль: тот человек похотлив; от света — свет: тот человек свят, не мыслит земного, но мыслит небесная». К другим гаданьям прибегали в разных предначинаниях, чтобы узнать, удачно ли они пойдут, в разных неудачах и бедствиях, чтобы узнать, чем помочь. Один из старинных родов гаданий назывался «получай». Как он совершался, неизвестно, но его название заставляет думать, что цель его была — отыскание средств к приобретению.
Самое распространенное верование было в могущество человеческой воли и выражающего ее слова. Все собственно так называемое наше старое чародейство основывалось главным образом на убеждении в силе воли и слова. Волшебник или чародей в обширном смысле был человек, который силою своего слова мог производить желаемое, узнавать будущее, изменять направление обстоятельств, властвовать над судьбою других людей и даже повелевать силами природы. Заговор, или примолвление, играл главную роль в волшебстве. Правда, волшебники действовали и посредством разных вещей; но народное понятие приписывало силу не самим вещам, а слову, которое им сообщало эту силу. Сила исходила не из природы, а из человека, из его души. То была сила духовная. Даже самое лечение или отрава людей посредством трав приписывались не целебному или вредоносному свойству самих растений по их природе, а человеку, который сообщал им это свойство своею волей, и потому лечение травами преследовалось церковью наравне со всякими другими волшебствами под именем зелейничества. Полагали, что растение, совершенно безвредное, может быть убийственно, если волшебство сообщит ему злокачественную силу. В 1632 году, во время войны с Литвою, запрещено было ввозить в Московское государство хмель, потому что лазутчики донесли, что какая-то баба-ведунья наговаривает на хмель, чтобы тем хмелем, когда он будет ввезен в Московию, произвести моровое поветрие. Волшебники носили разные наименования, которые имели свои особые оттенки, хотя часто значение их смешивалось. Между такими видами волшебников были волхвы, чародеи, чаровницы, зелейщицы, обаянники, кудесники, сновидцы, звездочеты, облакопрогонники, облакохранительники, ведуны, ведуньи, лихие бабы. Обаянниками назывались фокусники, которых призывали или посещали, «хотяще некая от них увидети неизреченная». Они же заклинали змей и злых животных. Кудесник совершал разные заклинания и чародейственные обряды (кудесы бьют) и предвещал будущее. Сновидцы рассевали в народе разные предзнаменования на основании виденных ими снов и уверяли, что они приняли извещение свыше. Иногда они толковали сны другим, приходившим к ним. Иногда рассказывали о собственных видениях. Во время народных бедствий они толковали народу причины несчастия, часто указывали на каких-нибудь лиц, называя их виновниками, и обрекали их народному мщению. Облакопрогонники, как их называет «Домострой», были волшебники, которые, по народному понятию, повелевали дождем и ведром и через то самое могли насылать урожай или неурожай. Верование это очень древнее, как видно из наших летописей по рассказу об избиении в Ростове в XI веке и в Суздале в 1124 году женщин за то, что будто бы они спрятали в себя хлебное жито и съестные запасы. В XVI веке рассказывали, что во время осады Казани, в 1552 году, татарские колдуны и колдуньи, стоя на стенах города, махали одеждами на русское войско и насылали ветер и дождь. Столь же древним было верование в волшебников, снедающих солнце и луну («погибе солнце и бысть яко месяц, его же глаголит невегласи снедаемое солнце»). В Кормчей книге эти волшебники называются волкодлаками («влъкодлаци луну изедоша или слънце»). Ведунами и ведуньями назывались вообще лица обоего пола, ведавшие тайную силу управлять обстоятельствами жизни. Все лица, занимавшиеся волшебством, составляли в иных местах как бы особые цехи, передавали одни другим свое искусство и промышляли им, помогая тем, которые к ним прибегали в житейских нуждах. Иногда этим занимались и мужчины, но чаще пожилые и старые женщины. Во всех местах России можно было отыскать их. Особенное уважение существовало к тем, которые жили на севере в Карельской земле. Там искал их великий князь Василий Иоаннович, когда, женившись в другой раз на молодой Глинской, хотел иметь детей и прибегал к чародеям, чтобы они помогли ему в плодотворении. В самой Москве жило множество колдуний, и преимущественно в Замоскворечье. Так, в первой половине XVII века там были известны женки: Улька, Наська Черниговка, Дунька, Феклица, Машка Козлиха, как видно из дела, возникшего в 1638 году по поводу подозрения в порче царицы Евдокии. Эти чаровницы предлагали свои услуги посредством наговоров над какою-нибудь вещью. Таким образом, к московской чародейке Наське Черниговке прибегали женщины, страдавшие от побоев, которыми наделяли их мужья. Колдунья должна была «отымать серцо и ревность у мужьев»; а когда жены жаловались на «холодность мужьев», приворожить их и отнять «серцо и ум». Она наговаривала на соль, мыло и белила, приказывала женщине умываться мылом и белиться белилами, а соль давать в питье и в еству мужьям, брала у женщины ворот рубашки и сжигала его, наговаривала на пепле и приказывала также сыпать его в питье мужу.
