Петр Сорокин - Окрестности Петербурга. Из истории ижорской земли
Обследование места высадки десанта показало, что эта территория до недавнего времени была свободна от застройки. Поблизости сохранился единственный лесной массив на южном берегу Невы между пос. Саперный и дер. Новая[72]. Лес, который наверняка существовал и ранее, достаточно густой, преимущественно лиственный, местами, заболоченный из-за залегающих под почвой суглинков. Обращает на себя внимание то, что место форсирования реки отличается очень высокими – более 10 м – обрывистыми берегами, подступающими к самой воде, что создавало затруднения для выхода людей и выгрузке пушек на берег, но и обеспечивало прикрытие при подходе к нему и высадке. Однако учитывая отсутствие здесь русских войск в момент ее начала, это не повлияло на ход боя. Возможно, такое место, неудобное для переправы, шведское командование выбрало специально для того, чтобы ввести русских в заблуждение.
Численность русских войск, согласно экспликации к плану, составляла 7 тыс. человек, что, вероятно, является преувеличением, так как не соответствует другим описаниям и общему ходу боя. Русские войска располагались вокруг шведских подразделений (Е), а восточнее – со стороны устья Тосны – за их позициями была установлена батарея из 8 орудий (С).
Примерно на дистанции в 2000 альнов (1188 м) с обеих сторон от поля боя показаны русские посты (Н), а далее за ними – два укрепленных шанца (G). С восточной стороны на правом берегу реки Тосны, у самого ее устья, обозначен шанец в форме четырехконечной звезды, что соответствует укреплениям, показанным на планах начала XVIII в. в этом месте. Рядом с ним находились два отряда русских войск. Другой шанец, располагавшийся западнее на удалении около 10 тыс. альнов (5940 м), изображен в форме пятиконечной звезды с одним усеченным концом [KrA SK12-109]. Это мог быть Штерншанец, находившийся в районе дер. Корчмино (пос. Саперный). На русских картах XVIII–XX вв. он также показан в форме звезды, но четырехконечной. Следующая крепость в этом направлении находилась на удалении около 10 км от места переправы, у устья реки Ижоры, и имела квадратную планировку и 4 бастиона. Эти неточности показывают, что у составителей шведского плана не было подробной информации о расположенных по южному берегу Невы укреплениях. Посты, обозначенные на нем, находились между крепостями, чтобы контролировать все течение реки, что подтверждается и документами, где говорится о патрулировании ее побережья.
После того как шведы закрепились на левом берегу, к месту переправы наконец-то подошли русские войска в составе около 400 драгун и батальона пехоты с тремя трехфунтовыми пушками. Они атаковали полевые укрепления шведов, но после трехчасового боя вынуждены были отступить, так как силы противника пополнялись с противоположного берега. Для того чтобы подтянуть необходимые войска от Петербурга, требовалось время, да к тому же было рискованно оставлять город без надежной защиты, учитывая стоявшую под Ниеншанцем кавалерию противника. Галеры Боциса так и не пришли на помощь русским войскам, а сам он, как считал Апраксин, был в Шлиссельбурге. Об этом же царю сообщал и А.В. Кикин: «Всеми-лостивейший государь о неприятельском состоянии писал до вашего величества пространно его превосходительство адмирал. Токмо зело худо сделал шаутъбенахт: и в то время, когда неприятель переходил через реку, слыша стрельбу, чрез многое время, не пошел на сикурс; ежели б он пришел, мним, чтоб неприятеля возможно всеконечно удержать» [ПИВ ИПВ 1951, т. 8, вып. 2, с. 660–661].
По донесениям шведской стороны, после ожесточенного боя русские, уступавшие в численности шведам, были отброшены назад с большими потерями. После этого строительство укреплений продолжилось. 31 августа они были готовы. К этому моменту большая часть шведского корпуса была переправлена, и Апраксин уже не решился начать новое наступление, перейдя к оборонительной тактике. Ближайшие земляные крепости на южном берегу Невы подготовили к защите, а населенные пункты в окрестностях переправы разорили, чтобы затруднить снабжение неприятеля.
Вскоре шведы сами перешли в наступление и 3 сентября совершили нападение на русскую крепость в устье реки Ижоры. Однако штурм ее был отбит [Munthe 1902, s. 494].
Дальнейшее наступление шведских войск затруднялось недостатком провианта. Не имея возможности получить достаточное количество продовольствия на разоренной территории, они вскоре начинают питаться своими лошадьми. Саксонские наемники, оказавшиеся в затруднительном положении, начали дезертировать. Осознавая, что Петербург надежно защищен, Любеккер принял решение прорываться в обход его на запад, к Дудергофу. Однако по приказу Апраксина все съестные припасы, как по пути следования шведов, так и в самом Дудергофе, уже уничтожили. Конница Бахметьева и Манштейна преследовала неприятеля, совершая нападения на отряды, отделявшиеся от основных сил.
В донесениях русского командования Петру I эти события описаны подробно: «…От неприятеля, государь, имеем по вся дни дезартеров и вчерашняго дня вдруг пришло к нам 70 человек саксонцов. А что в роспросе сказали, тому посылаю писменную ведомость. Неприятель еще стоит в тех местех, где перешол, и терпит великой голод, что уже, сказывают дезартеры, по 7 дней не ели; и которые на той баталии побиты были наши лошади, все съели; и ниоткуду правиянту не ждут, токмо надеютца достать на сей стороне. И я по тем ведомостям послал Бахметева с казаками во весь Капорской уезд и к Ладоге: ежели куды неприятель будет приближатца, чтоб правиянт весь сжечь. А подполковнику Манштейну послал указ: ежели неприятель пойдет в уезд, то б шел со всею конницею перед неприятелем и держать бы ево на всех переправах, также бы ни до какова правиянту не допустить. И сам пойду сего числа. И с господином генералом-маеором Брюсом и с брегадиром Фразером, и с камандантом Билсом имел консилиум, как нам поступать с неприятелем: искать ли баталии или поступать оборонително; тогда все подписали своими руками, что поступать оборонительно и держать на крепких местах.
А что у нас ныне при Санкт-Питербурхе конницы и пехоты, тому посылаю табель [ПИБ ИПВ 1951, т. 8, вып. 2, с. 661].
Апраксин был уверен, что крепости Ингерманландии хорошо защищены и у неприятеля нет шанса овладеть ими и надолго закрепиться. Но он сетовал на позицию местных жителей, оказывавших поддержку шведским войскам, и сообщал, что вынужден был прибегнуть к депортации части населения в западную часть провинции: «…хотя неприятель над крепостьми ничего не учинит, токмо зело нам препятие чинят чюхна Капорского уезду, которые, как могут, неприятелю помогают. И сего дня посланы были от нас с писмами дворяня в Шлютельбурх, нс которых одного ранили мало не до смерти, а досталныя едва спаслися. И для того велел я их всех вывесть за Ямбурх. Всех саксонцов к нам перешло 120 человек…» [ПИБ ИПВ 1951, т. 8, вып. 2, с. 661].
А.В. Кикин[73] в своем письме царю от 3 сентября подробно описывает попытку переманить на свою сторону, наемных саксонцев, набранных из числа пленных, служивших в шведской армии: «…всемилостивейший государь о неприятельском состоянии писал до вашего величества пространно его превосходительство адмирал. Токмо зело худо сделал шаутъбенахт: и в то время, когда неприятель переходил через реку, слыша стрельбу, чрез многое время, не пошел на сикурс; ежели б он пришел, мним, чтоб неприятеля возможно Бесконечно удержать». «Саксонцы, которые к нам перешли, правда хотя и имели великой голод, однакож больше перекинулись, не хотя быть всеконечно в службе шведской. И для того его превосходительство адмирал посылал одного саксонца с письмом, обещая ему немалое число денег, дабы он оное своим товарищем отдал. И вчерашняго дня оной посланной сюда возвратился и сказал, что пришед близ швецких табор, лежал в лесу и, увидев своего товарыща саксонца, то письмо отдал, токмо еще свидетелства на сие не имеем. Все саксонцы говорят единогласно: ежели б имели случай, то б ни единой человек из них в службе швецкой не остался, токмо шведы зело содержат и смотрят за ними крепко. И офицеры у них все шведы, а саксонца нет ни единаго. Каково письмо к ним было посылано на немецком языке, с того посылаю копию».
Далее он пишет о замешательстве шведского командования: «…генерал Либекер имеет конечно указ, чтоб он в сию губернию шел. И видит сам, что зело в недобром состоянии себя здесь обретает, токмо возвратитца назад в такой скорости не смеет. И не можем сего видеть, чтоб он возмог свой убыток в сей губернии наградить. И еще до сего времяни неприятель нигде не явился и стоит в том месте, где перешел» [ПИВ ИПВ 1951, т. 8, вып. 2, с. 660–661].
Недостаток продовольствия с каждым днем становился всё ощутимее. Сведения о поражении шведской эстляндской армии к этому времени, вероятно, были уже получены. Оказавшись в столь затруднительном положении, Любеккер созвал военный совет, на котором решили двигаться маршем на запад, и 9 сентября войска направились к Нарвской дороге. 13 сентября они вошли в Кипень, перерезав дорогу между Петербургом и Нарвой. Однако уже на следующий день Любеккер двинулся далее на север, к побережью Финского залива, где у мыса Колгомпя он надеялся найти шведский флот, с необходимым для войск провиантом. 18 сентября у деревни Асикала он встретился с флотом и получил некоторое количество продовольствия. 22 сентября шведские войска двинулись маршем в сторону Эстляндии. По пути они разбили встретившийся им небольшой русский отряд у Копорья и 29 сентября прибыли в Керново.
