А.П.Чехов в воспоминаниях современников - Сборник Сборник
Нравственная сторона дела весьма важная, но, конечно, не все же исчерпывающая сторона. Один из журналистов, например, упрекал H.M.Ежова, примерившего светлого и хорошего человека на свой аршин и нарисовавшего его дрянцом человеком, в некоторой неблагодарности, так как H.M.Ежов именно Чехову обязан всей своей литературной карьерой. Все это так. Но что же тут делать, если чувство благодарности, предположим, H.M.Ежову незнакомо, и откуда он может взять его, если этого чувства у него нет? А самое главное - плох ли, хорош ли, благодарен или не благодарен Чехову H.M.Ежов, сам Чехов не может стать от этого ни хуже, ни лучше, если бы характеристика Чехова H.M.Ежовым была верна. Поэтому, оставляя в покое /181/ нравственную сторону вопроса, я коснусь только его фактической стороны.
Недавно я внимательно перечитал "Опыт характеристики". Все, что касается семьи Ант.П., отца, воспитания детей, т.е. все, что H.M.Ежов переписал у Ал.П.Чехова (А.С-го) и о чем рассказывал ему Ник.Павл.Чехов, фактически верно и точно. Но там, где H.M.Ежов пытается делать собственные характеристики, подводить самостоятельные итоги, он обнаруживает полное незнание того, о чем он берется судить, и сделанные им выводы оказываются явным вздором. Примером неосведомленности H.M.Ежова может служить тот простой факт, что он не знает даже, скольких лет умер Чехов. В последней главе своего "Опыта" он пресерьезно сообщает, что "Чехов скончался сравнительно молодым человеком, всего 42 лет от роду".
Бесцельно и скучно отмечать шаг за шагом все, что насочинял H.M.Ежов в своем "Опыте", поэтому я отмечу только два-три вздора и поставлю к отметкам точку. Покойный Измайлов в "Чехове" называет статью Ежова мутной и полной предубеждений против Чехова и говорит, что в силу осторожности ее хочется обойти. А.А.Измайлов не разбирался в статье внимательно, но критическое чутье подсказало ему верный взгляд на статью H.M.Ежова. Несомненно, эту статью нужно обходить, и людям, пишущим о Чехове, совершенно с нею не считаться.
А теперь возвращусь к статье.
В гл. V "Опыта", рассказывая о "Лешем", Н.М.Ежов говорит:
"Центральной фигурой в нем являлся лесничий, любящий лес и рассуждающий о том, какова будет посаженная березка... через тысячу лет? Он-то и был "Леший", не знавший (вместе с автором), что "тысячелетних" берез не бывает".
Такое "невежество", конечно, было бы в высшей степени постыдным и для автора и для лесничего, но дело-то в том, что в "Лешем" ни о какой тысячелетней березке лесничий не рассуждает и вообще речей о тысячелетней березке нет. H.M.Ежов в высшей степени бесцеремонно сам сочинил эту тысячелетнюю березку и делает Чехова ответственным за собственное его, Ежова, сочинение. /182/
H.M.Ежов не знает не только текста Чехова, - не знает Буренина, не знает "Нового времени", в котором работал много лет. В гл. II, говоря о вступлении Чехова в "Новое время", H.M.Ежов пишет, что не Григорович рекомендовал Чехова Суворину, нет, это произошло несовсем так. "Может быть, Чехов никогда не попал бы в "Новое время", если бы в этой газете действительно не имелось "недреманного литературного ока" в лице В.П.Буренина. Уже давно этот критик, просматривая газеты и журналы, заметил очерки А.Чехонте и не раз говорил в редакции "Нов. времени" при Суворине и других, что в малой прессе и в лейкинском юмористическом журнале есть маленький Мопассан, какой-то Чехонте, пишущий очень остроумные рассказы. Однажды, беседуя с заехавшим в редакцию Григоровичем, г.Буренин сказал:
- Читали вы рассказы Чехонте? Прочитайте, славная вещь! И хорошо бы его куда-нибудь в серьезный журнал пристроить".
Эта неизвестно для чего сочиненная H.M.Ежовым и вложенная им в уста В.П.Буренина фраза стоит сочиненной им же тысячелетней березки. Все мало-мальски знакомые с В.П.Бурениным и "Новым временем" люди знают, что в устах В.П.Буренина она так же умна, как намерение облагодетельствовать бедную девушку, отправив ее для продажи на рынок невольниц. Буренин, ненавидевший толстые журналы и начавший травить Чехова именно после его перехода в толстые журналы, мечтает "пристроить" Чехова в толстый журнал?! Нет, это положительно стоит тысячелетней березки! Я не говорю уже о том (это частность), что В.П.Буренин, старый и опытный журналист, привык, конечно, излагать свои мысли более литературным языком: "пристраивают" бедных старух в богадельню да маменькиных сынков на теплые места, а не талантливых писателей в толстые журналы. Разве Чехов хотя бы того же H.M.Ежова "пристроил" в "Новое время"?
Далее H.M.Ежов пишет:
"Быстрая литературная карьера А.П.Чехова совершенно изменила его самого и его отношения к окружающим. Удача вскружила ему голову. Он стал суховат с прежними благоприятелями, стал глядеть свысока на знакомства. Прежние товарищи по небольшим изданиям /183/ казались ему мелюзгой"... "Чехов, войдя в известность, ужасался при появлении всякого малозначительного гостя и не любил разговоров даже с близкими знакомыми (?); только там, где для самого Чехова имелся интерес, выступали на сцену и любезности, и приглашения вновь, и дружеские поцелуи".
Как один из "прежних благоприятелей" Чехова, на основании собственных воспоминаний и писем Чехова, категорически утверждаю, что все это вздор. Литературные удачи ничуть не изменили отношения Чехова ни к В.А.Гиляровскому, ни ко многим другим "благоприятелям" из среды писателей и журналистов, ни ко мне. Как раньше, в 1887 году, он сетовал в письмах, что я не зашел проститься, уехал от его именин, и звал к себе, так и после пушкинской премии и литературных удач он писал мне: "не повидаться ли нам?" (92 г.), "я соскучился по Вас" (92 г.), "Я ждал Вас всю неделю. Отчего Вы не приехали?" (92 г., из Мелихова), "Если найдется свободная минутка, то напишите мне. Я очень скучаю" (99 г., из Ялты), "все праздники я буду сидеть дома и читать корректуру. Буду очень рад повидаться с Вами" (99 г., Москва), "Очень бы хотелось повидаться с Вами, потолковать. Напишите мне, в какой день и час Вы могли бы зайти ко мне, и тогда я останусь дома, буду поджидать" (903 г., Москва).
Оригиналы всех писем, откуда я извлек эти фразы Чехова, у меня целы; где же здесь "сухость" и "гляденье свысока"? Или, быть может, приглашения и дружелюбие Чехова объясняются тем, что для самого Чехова имелся в свидании со мной "интерес"? Но какой же? Клятвенно уверяю, что как для Чехова, так и для меня в них имелся единственный интерес - интерес старинной приязни.
Бывали случаи - об этом я слышал от самого Чехова, - когда Чехов обрывал переписку и прекращал сношения с людьми, к которым ранее относился с большой приязнью. Но происходило это не по той причине, на которую указывает H.M.Ежов, а потому, что люди эти оказывались очень грубыми, плохо воспитанными людьми (Чехов не переносил грубости), к тому же совершенно не оправдавшими тех надежд, которые возлагал на них Чехов. Потеряв интерес к ним, Чехов не видел причин поддерживать старое знакомство, и только. А его /184/ известность, его литературные удачи были тут решительно ни при чем.
H.M.Ежов с некоторою гордостью устанавливает точный цвет глаз Чехова. Да, цвет глаз он разглядел, но то, что было за глазами - души Чехова, - он не разглядел и не понял, не знает ее, с легким сердцем сочиняет небылицы и судит о Чехове вкривь и вкось.
Кстати, кроме "Опыта", напечатанного в "Историческом вестнике", H.M.Ежов неоднократно выступал с писаньями о Чехове в газетных фельетонах, неизменно обнаруживая в этих писаньях ту же неосведомленность и ту же бесцеремонность в обращении с истиной, образчики которых я привел выше. В одном из таких фельетонов H.M.Ежов рассказывает, что у Чехова "не было основательного знания того быта, который он пробовал серьезно затронуть". Как пример этого незнания H.M.Ежов приводит рассказ "Бабы", в котором Чехов будто бы совершенно неверно изобразил канун большого праздника в фабричной среде, что дает повод критику Чехова назидательно воскликнуть: "с подобным поверхностным отношением к делу ничего путного нельзя написать: не только рассказа "с идеей", а и простой корреспонденции".
