Зигмунд Кинси - История борделей с древнейших времен
«Наконец Трубер лежит в ее объятиях: его плоть возбуждена. Розетта чувствует его около своего бедра: «Что это такое? Скажите мне!» – «Ладно, я скажу с удовольствием: это маленький крольчонок: он маленький, но очень красивый». – «Что вы с ним делаете?» – «Я его укладываю спать в себя; он мне доставляет удовольствие и приятное чувство». – «Хотел бы он войти в меня?» – «Да, если бы он вас хорошо знал, то вошел бы туда с удовольствием…»
И хитрость сработала: «Она его пододвинула ко входу во влагалище, направляя его прямо, как только она могла, и Трубер повел себя как настоящий мужчина: он его полностью вставил в нее».
Такие же бани описаны в «Романе о розе». Молодые люди посещают их вместе после прогулок по садам и полям Замка зависти.
Запреты и штрафы
Иногда на развлечения в банях не смотрели сквозь пальцы.
В 1464 году в центре Дижона содержательница бань организует оргии для дворян. Современник пишет: «В двух шагах от отеля «Молезм» были бани под управлением Жаннот Сэнян, которая умело могла подтолкнуть на путь разврата. У нее всегда были пиры и попойки. Жаннот открывала свой дом для любовных встреч, пока на нее не донесли; свидетельства добрых душ одолели ее. То, что происходило в ее доме, не было секретом. Ее соседка Катерина, жена Генри, наблюдала за домом Жаннот. Более ста раз любопытная женщина смогла сосчитать благородных дам, которые втайне проникали в место погибели. Среди них – жена секретаря герцога Бургундии. Она приходила в бани в мужской день, бесстыдно говоря, что только злые умы могут увидеть в этом плохое. Она заказывала вино и мясо, чтобы «там вкусно поесть», и приводила с собой подруг. Дама Катерина, которая наблюдала из своего окна, видела и бани, и комнатки, в которых уединялись пары, и даже завсегдатаев – благородных людей. В итоге содержательница публичного дома была приговорена к утоплению, пока ее душа не отделится от ее тела».
Существуют еще и лечебные ванны, но и там курортники не ведут себя благоразумно. В Бадене «в бассейнах мужчин и женщин разделяет перегородка, в которой проделаны многочисленные отверстия, они позволяют купальщикам и купальщицам общаться и видеть друг друга. Одежда мужчин – обычные портки, одежда женщин – льняная ткань, открытая по бокам, которая не прикрывает ни шею, ни грудь, ни руки; женщины почти не смущаются и приглашают мужчин присоединиться к ним и разделить трапезу».
В конце XVI века указы относительно правил поведения в банях уточняют, что «запрет касается всех проституток. Они не имеют права входить в эти бани или приближаться к ним ближе чем на 500 шагов, рискуя получить наказание розгами. Те, кого застанут в банях, подлежат тюремному заключению или штрафу. Под страхом тех же наказаний запрещено проявлять по отношению к девочкам, девушкам и женщинам, находящимся в этих банях, непристойные или похотливые намерения, осуществлять бессовестные касания, непочтительно входить или выходить из бань по отношению к общественному приличию».
Но все тщетно. «Вы не сможете его отвергнуть, дорогой мой Леон, место, где вы находитесь… превосходит извращенностью и Вавилон, и Содом. Я возмущен этим безбожным Римом. […] Римская церковь, из всех церквей когда-то самая целомудренная, стала мерзким притоном, лупанарием разврата, троном греха, смерти и ада», – пишет Лютер папе Леону X.
VI. Веселая Франция. XVIII век
Король Франции Людовик XIV, немало погуляв в начале жизни, позже полюбит добродетель и мадам Ментенон, которая, единственная из фавориток, стала королевской женой, хотя и не королевой. И все-таки это время галантной любви, время всесильных метресс, которые правят государством потому, что обольщают королей в роскошных спальнях дворцов и отелей. Часто их покои обширнее и богаче украшены, чем покои самой королевы.
Герцог Орлеанский, племянник Людовика XIV, заткнул за пояс своего венценосного дядю по части разврата. Сен-Симон пишет: «Этот пузатый мужчина невысокого роста ходил в туфлях на высоких каблуках, словно женщина надевал украшения: кольца, браслеты, драгоценные камни, носил длинный парик, который он выставлял напоказ, черный и напудренный; он носил бесчисленное количество лент и благоухал всевозможными ароматами, во всем этом – вся его сущность». Один из первых метросексуалов, он живет в свое удовольствие, организуя праздники и балы. Его фавориты приобретают на подаренные деньги целые кварталы: маркиз де Шатийон, граф де Гиш здесь имеют самые шикарные апартаменты. Репутация Пале-Руаяль (королевского дворца) была сильно подмочена, об этом свидетельствует реплика комиссара Рено, у которого герцог спрашивал, сколько борделей в квартале. Рено ответил: «Господин, квартал велик; поэтому борделей много, как минимум тридцать два, если не считать Королевского дворца».
Регент задает тон
Его сын, будущий регент малолетнего Людовика XV, не унаследовал от отца пристрастия к мужчинам, напротив, он словно пытается доказать свою нормальность, падая в объятия бесчисленных любовниц: женщин из высшего света, женщин легкого поведения и простых субреток. С детства Филипп Орлеанский, по мнению Сен-Симона, «так привык к разврату, что не мог без него обойтись».
Возможно, здесь прослеживается влияние его наставника, аббата Дюбуа? Сначала учитель, затем друг, министр во время Регентства до того, как стал министром молодого Людовика XV, всю свою жизнь он остается связанным с Филиппом Орлеанским, который переживет его лишь на несколько месяцев. Аббат был предан Клубу роз, члены которого гордились своим безнравственным поведением. Сен-Симон описывает аббата Дюбуа так: «Аббат Дюбуа был худым мужчиной невысокого роста, невзрачным, он носил белокурый парик, и его лицо было как лисья мордочка… Все пороки боролись в нем: это был непрерывный бой. Скупость, распутство, властолюбие были его богами; коварство, лесть – его средствами; полное безбожие – его отдыхом; его принцип, соответственно которому – все средства хороши».
Королевский дворец создан для игр как разума, так и плоти. Общество образованное, культурное, свободомыслящее. Филипп умело рисует и немного пишет, но в основном он любитель искусства и меценат. Его коллекция – одна из самых больших в Европе, он сочиняет две неплохие оперы.
Во дворец можно войти с двух сторон. В правом крыле Зал мира, где дают балы от Святого Мартина до Филиппова поста и от Рождества до поста. В здании два театра, один – для комедии, второй – для оперы, у принцев здесь есть своя ложа. У регента их две: одна – чтобы смотреть спектакль, вторая – чтобы принимать своих любовниц. Один из театров легко превращается в танцевальный зал.
В южном крыле дворца небольшие апартаменты, отделанные по последней моде, которые привлекают всеобщее внимание. Это чувственный стиль рококо, как нельзя лучше подходящий для интимных ужинов. Филипп Орлеанский организует костюмированные балы и закрытые для публики вечеринки, о которых ходят скандальные слухи. Он весело проводит время со своими друзьями. Это темная компания, по большей части коварная, из которой он сделал попросту общество разврата и которую он сам не скрывает, называя открыто своих сотоварищей. Тем не менее для соблюдения видимости тайны члены банды придумывают себе псевдонимы. Брогли становится Бруйоном; Носе – Бракемардусом де Носендо. Они окружены танцовщицами и куртизанками.
Каждый приходит сюда ради любви, щедрого стола и вина, особенно вина из провинции Шампань, чье качество улучшил монах Дон Периньон. Позже Помпадур скажет, что «это единственное вино, которое оставляет женщин прекрасными». При дворе злоупотребляли вином, так как оно будит чувственность. «Оргии начинались лишь тогда, когда все были в состоянии радости после выпитого шампанского. Когда все были сыты и навеселе, когда бокалы взлетали в воздух, во время веселых разговоров и вакхических песен, женщины начинали рассказывать скандальные анекдоты – все это пробуждало чувства». Герцог Ришелье, всю свою жизнь бегавший за женщинами, как за дичью, охотно повествует об этом в своих мемуарах.
Что за пьесы играли во дворце? В основном это произведения маркизы Тенсин, любовницы аббата Дюбуа. Мелкопоместная дворянка, воспитанная в пансионе для девочек, она отыгрывается за свою безгрешную молодость. Она пишет для аббата «Скандальную хронику рода человеческого», сочинение, которое описывает известные сладострастные скандалы со времен греков, это и вдохновляет «комедиантов». В оперу включается балет, на сцене танцуют обнаженные юноши и девушки. Это танец, «который характер общества… сделал столь чувственным и который эти молодые люди исполняли в первобытном виде, то есть как люди, которые не знали, что такое одежда». Кроме праздников Адама мадам де Тенсин придумывает «игру флагеллантов», которую герцог Ришелье отказывается описывать, лишь вспоминает, содрогаясь: «Глубокой ночью весь двор развратников занимался самобичеванием». Позже она остепенится и будет держать литературный салон, который будут посещать Фонтенель, Мариво и… герцог Ришелье.
