Коллектив авторов - Сингулярность. Образы «постчеловечества» (сборник)
Субкультуризация и виртуализация культуры определят новые условия противоборства постмодерна и просветительского рационального проекта. На место мировоззренческого хаоса, перепроизводства смыслов и версий придет разделение смысловых систем в субкультурах со своими информационными фильтрами. В глобальных информационных сетях проявят себя религиозные течения и идеологии, сторонники умеренности и экстремисты, которые уже сейчас учатся электронному терроризму – разрушению информационных и психических позиций «противника». Информалиат в этих условиях заинтересован в обеспечении устойчивого творческого, духовного и интеллектуального развития личности, в сопротивлении различным видам манипуляции, дезинформации, практик, разрушительных для здоровья человека.
И все эти процессы будут сочетаться с продолжением межцивилизационных конфликтов между обществами, находящимися на разных стадиях развития, со взрывами контрмодерна и этнократической реакции, попытками вытесняемых господствующих классов остановить «третью волну», повернуть историю вспять либо «оседлать» третью волну, направить ее в русло общества, по-новому управляемого манипулятивной элитой. Возможны и новые расколы человечества в результате разных темпов прохождения третьей волны. Общества, вырвавшиеся вперед, уже не будут нуждаться в «глобальной фабрике» и ископаемых ресурсах. Это может привести к крушению «глобальной фабрики», отгораживанию пост-индустриальной «зоны процветания» от «ненужной» части человечества. Такое разделение может привести к острому социальному кризису и архаизации «отставших» стран, новым кровавым конфликтам и расширению пространств, где идет неутихающие многосторонние военные конфликты, где целые поколения не видели мирной жизни и благ хотя бы индустриальной цивилизации. Но отчаявшиеся люди из таких регионов будут нести вечную угрозу пост-индустриальному прогрессу. Поэтому положение новой пост-индустриальной (моделирующей) цивилизации может быть прочным только при условии, что она охватит весь мир, перед всеми народами откроет возможности развития в сторону действительно человеческой творческой жизни.
История XXI века зависит от того, удастся ли создать противовес наметившимся уже сейчас гибельным для человечества тенденциям.
Будущее столетие обещает быть не менее насыщенным событиями, чем уходящий ХХ век. От нас с вами зависит, будут ли уже сейчас заложены предпосылки для победы информального сектора будущего, или XXI век станет ужасным повторением всего худшего, что уже видела история, планетарной давкой обезумевших людей в условиях социально-экологической катастрофы. Но за него нужно бороться и ради него нужно действовать уже сейчас. Впереди – долгий путь информалиата к победе общества творчества, свободы, самоорганизации и солидарности.
Игорь Эйдман. Контуры нового общества
Каким может быть посткапиталистическое будущее
Я признаю идеальными цели, декларированные основателями коммунистической идеологии: «свободное развитие каждого является условием свободного развития всех», «скачок человечества из царства необходимости в царство свободы», «где прекращается работа, диктуемая нуждой и внешней целесообразностью» и т. п. Однако практика коммунистических экспериментов показала, что предлагаемыми коммунистами средствами декларируемые ими цели достичь невозможно.
Идеи коммунизма (Маркс и Энгельс), анархо-коммунизма (Кропоткин), анархо-коллективизма (Бакунин) основаны на коллективизме и эгалитаризме. История человеческого общества демонстрирует, что эти базовые коммунистические ценности противоречат природе человека. Социально активные индивиды всегда будут стремиться к тому, чтобы как-то выделиться из массы, превзойти окружающих, победить в конкуренции за различные блага. Кроме того, люди также заинтересованы в свободе от подчинения чужой воле, чужим интересам. Они стараются по мере возможности уклоняться от нетворческого, механического, тяжелого труда. Реализуясь в творчестве, люди стараются оставить собственный след на земле. Все эти стремления – глубоко индивидуальны и даже эгоистичны.
Только реализации базовых потребностей можно добиваться, что называется, «всем миром», всем обществом. Например, племя солидарно идет на охоту, чтобы не умереть с голода, или, под угрозой уничтожения, дерется с другим племенем. В этой ситуации людям не до конкуренции, они движимы общей задачей, диктуемой инстинктом самосохранения. Более сложные потребности (стремление к достижению социального успеха, признанию и престижу, творческой самореализации) не только индивидуальны, но и конкурентны. Именно для их реализации человек, удовлетворив свои базовые потребности, продолжает делать карьеру, пытается превзойти окружающих в славе, влиянии, творчестве.
Исключительно альтруистически мотивированные индивиды в любом обществе составляют ничтожное меньшинство.
Ничего более тоскливого и застойного, чем общество абсолютно равных и даже не пытающихся превзойти друг друга людей, невозможно и представить. Такое общество будет просто не жизнеспособно. Все коммунистические эксперименты, от коммун Оуэна и Каббе до социалистических стран, проваливались именно поэтому. Для того чтобы развивались общественные отношения, культура, наука, экономика, люди должны не только сотрудничать, но и конкурировать друг с другом. Конкуренция и сотрудничество две одинаково важные в общественной жизни противоположности. Без них обеих прогресс невозможен. Полное равенство уничтожает условия для конкуренции, а значит и для прогресса.
Еще Кропоткин писал, что передел собственности богатых не приведет к резкому улучшению жизни неимущих, каждому из них достанется слишком мало.
Поэтому для достижения изобилия новый строй должен был быть намного эффективней капитализма. Коммунистические эксперименты не привели к созданию такого сверхэффективного хозяйства.
В СССР быстро убедились, что общественное благо – недостаточно сильный мотив.
Трудовые и творческие достижения требуют личной, в т. ч. материальной заинтересованности. Начался подкуп творческой элиты премиями и подачками, создали прикормленную рабочую аристократию – стахановцев, произошел отказ от партмаксимума, была создана система привилегий для номенклатуры. А могло ли быть по-другому?
Наверное, нет. В случае максимального равенства эффективность режима была бы настолько низка, что он просто не смог бы долго продержаться (как при военном коммунизме).
Часто коммунисты пытаются обосновать свою убежденность в изначально коллективистской, альтруистической природе социальной психологии людей с помощью примеров из зоопсихологии. Но есть более корректные примеры не из жизни разных птичек и зверушек, а из истории человечества. Ведь не могло быть случайностью или результатом чей-то злой воли, что за всю эту историю существовали только четыре варианта мотивации к труду: голод, корысть, насилие, творчество. Человека может заставить трудиться или голод, или стремление повышать свой уровень жизни, или мотыга условного «красного кхмера», или желание реализовать свое творческое предназначение. Если труд не дает человеку возможность добиваться решения личных частных задач, его можно заставить трудиться только с помощью угрозы расправы. Поэтому эгалитарные, коллективистские режимы всегда в истории опирались на грубое насилие.
Но даже если бы мечты классиков об обществе-коммуне, где все коммунары тесно связаны между собой совместной работой и бытом, реализовались, она не принесла бы людям свободу.
Коллектив может быть таким же угнетателем, как и хозяин или государство. Перефразируя Пушкина, можно сказать: зависеть от хозяина, от государства, от начальства, от коллектива – не все ли нам равно. Человек стремиться к свободе от другого. Вне зависимости, кто этот другой: чиновник, хозяин компании, начальник, сосед по коммуналке или занудные коллеги по работе.
Мечты коммунистических классиков об обществе свободно развивающихся индивидов, незнающем принудительного наемного труда и какого-либо подавления личности, могут осуществиться только на основе индивидуализма, социальной атомизации, сочетания конкуренции и сотрудничестве в творчестве.
Коммунизм – новое посткапиталистическое общество равенства и свободы – всегда воспринимался как коллективистский, общинный рай. Сколько было иллюзий и надежд по поводу различных коллективистских экспериментов в первые десятилетия советской власти. Однако коллективистский рай быстро превращались в коммунальный ад. Жизнь в коммуналках, общагах и всяких «домах коммуны» сопровождалась мерзкой склокой и взаимной ненавистью. Со всеми известными сопутствующими обстоятельствами вплоть до плевков в суп ближнего и драк в очереди к общему туалету.
