ДЖОРДЖО ВАЗАРИ - ЖИЗНЕОПИСАНИЯ НАИБОЛЕЕ ЗНАМЕНИТЫХ ЖИВОПИСЦЕВ, ВАЯТЕЛЕЙ И ЗОДЧИХ
В это время в Риме находился Микеланджело, которого папа Климент, задумавший продолжать работы в Сан Лоренцо, по этому случаю туда и вызвал. Его Святейшество попросил его указать ему молодого человека, который мог бы восстановить попорченные древние статуи в Бельведере. Вспомнив тогда о фра Джованн'Аньоло, Буонарроти и предложил его папе, а Его Святейшество особым указом затребовал его у генерала ордена сервитов, которому, хотя и с неохотой, пришлось того уступить, ибо иначе поступить он не мог.
И вот, прибыв в Рим, Аньоло в помещениях Бельведера, предоставленных ему папою для проживания и работы, приделал находящимся там Аполлону отсутствовавшую у него левую руку, Лаокоону же правую и равным образом распоряжался и починкой Геркулеса. А так как папа почти каждое утро совершал прогулку в Бельведер для своего развлечения, а также для богослужения, Аньоло высек его из мрамора так отменно, что получил за работу эту большое одобрение. Папа оказывал ему величайшую благосклонность главным образом и за то, что видел, какую огромную старательность проявлял он в области искусства, рисуя целыми ночами напролет, дабы можно было каждое утро показать что-либо новое папе, которому это весьма нравилось.
Между тем, так как освободилась должность каноника во флорентийской церкви Сан Лоренцо, сооруженной семейством Медичи и получившей от них пожертвования, фра Джованн'Аньоло, облеченный уже в монашеское одеяние, исхлопотал эту должность для своего дяди мессера Джованни Норкьяти, который в церкви этой был капелланом.
В конце концов Климент решил вызвать Буонарроти во Флоренцию для завершения работ в сакристии и библиотеке Сан Лоренцо, и так как там не хватало многих статуй, то, как об этом будет рассказано в жизнеописании самого Микеланджело, он приказал ему воспользоваться самыми искусными мастерами, каких только можно было найти, и в особенности услугами Аньоло, действуя таким же образом, как действовал Сангалло для завершения работ по Мадонне в Лорето. Поэтому, захватив Аньоло с собой во Флоренцию, Микеланджело, работая над статуями герцога Лоренцо и Джулиано, во многом пользовался помощью Аньоло при их очистке и преодолении всякого рода трудностей в работе над сквозной и глубокой их подрезкой. Благодаря этому Аньоло многому научился у сего поистине божественного мужа, наблюдая внимательно за тем, как он работает, и подмечая всякую мельчайшую подробность. Между тем, поскольку среди недосдававшего для завершения этой работы были и статуи святых Косьмы и Дамиана, которые должны были стоять по обе стороны Богоматери, Микеланджело поручил св. Дамиана Рафаэлю Монтелупо, а св. Косьму – Аньоло, предложив ему работать в том же помещении, где он и сам работал и продолжал работать. И вот, приступив к работе с величайшим рвением, Аньоло сделал большую модель этой фигуры, которую Микеланджело во многих ее частях подправил так, что даже собственноручно вылепил из глины голову и руки, хранимые ныне Вазари в Ареццо среди самых дорогих для него вещей в память о таком человеке. Однако нашлось немало завистников, которые хулили работу Микеланджело, заявляя, что он необдуманно поместил эту статую и сделал плохой выбор. После обнаружилось, как об этом будет рассказано, что и суждение Микеланджело было безупречным и что Аньоло был человеком стоящим.
После того же, как Микеланджело закончил с помощью Аньоло и поставил статуи герцога Лоренцо и Джулиано, он был вызван папой, который решил приступить к мраморному фасаду Сан Лоренцо и уехал в Рим, но оставался там недолго, так как папа Климент скончался, и все так и осталось незавершенным. А во Флоренции вместе с другими произведениями была открыта и статуя Аньоло, которая, несмотря на незавершенность, получила оценку самую высокую. И сказать правду, благодаря либо его старательности и прилежанию, либо помощи Микеланджело, фигура эта вышла отменной и самой лучшей из всех когда-либо выполненных им за всю его жизнь, почему она поистине и оказалась достойной того места, где она была поставлена.
Освободившись после смерти папы от обязательств по Сан Лоренцо, Буонарроти задумал разделаться с обязательствами и по гробнице папы Юлия И, и, так как нуждался для этого в помощниках, он послал за Аньоло, который, однако, отправился в Рим лишь после того, как совсем закончил изображение герцога Алессандро в Нунциате, которое он выполнил очень красиво и не так, как другие, таким образом, что мы видим синьора этого в латах, стоящим на коленях на бургундском шлеме и прижимающим одну руку к груди в знак посвящения себя тамошней Мадонне.
Покончив же с этим изображением и отправившись в Рим, он оказал большую помощь Микеланджело в работе над упоминавшейся уже гробницей Юлия II. Между тем, когда кардинал Ипполито деи Медичи прослышал о том, что кардинал Турнонский собирается взять с собой во Францию на королевскую службу какого-нибудь скульптора, он предложил ему фра Джованн'Аньоло, который и отправился с названным кардиналом в Париж, убежденный красноречивыми доводами Микеланджело. По прибытии туда он был представлен королю, который принял его весьма благосклонно и вскоре же назначил ему новое содержание с условием выполнить четыре большие статуи. Но не успел Аньоло закончить даже их модели, как в отсутствие короля, занятого на границах государства войной с англичанами, начались несправедливости со стороны казначеев, которые и содержание ему не выплачивали, и не выдавали ничего из обещанного ему королем. Разгневавшись на это, поскольку он увидел, что в той же мере, в какой их великодушный король уважал доблести и доблестных людей, его слуги ими пренебрегали и их презирали, он уехал, несмотря на то, что казначеи, приметив расстроенность его чувств, выплатили ему за истекшее время все его содержание до последнего кватрина. Нужно, однако, сказать, что перед отъездом он сообщил о своем намерении уехать письмами как королю, так и кардиналу.
Итак, из Парижа он уехал в Лион, откуда через Прованс в Геную, где надолго не задержался, отправившись в обществе нескольких друзей в Венецию, Падую, Верону и Мантую и осматривая с большим для себя удовольствием, а то и зарисовывая произведения архитектуры, скульптуры и живописи. Но превыше всего понравились ему в Мантуе живописные работы Джулио Романе, и некоторые из них он тщательно срисовал. Прослышав в Ферраре затем и в Болонье, что его братья-сервиты строили свой главный капитул в Будрионе, он отправился туда, дабы навестить многочисленных своих друзей, и в особенности мастера Заккерию-флорентийца, ближайшего своего друга, по просьбе которого он в течение одних суток вылепил из глины две фигуры в натуральную величину, а именно Веру и Любовь, отделанные под белый мрамор для устроенного им искусственного фонтана с большой медной чашей, в котором била вода весь день напролет, пока происходили выборы генерала этого ордена, и все это было сделано к великой чести его и славе.
Вернувшись с названным мастером Заккерией из Будрионе во Флоренцию в свой монастырь сервитов, он вылепил равным образом из глины две фигуры Моисея и св. Павла больше натуральной величины, получившие большое одобрение и поставленные в две ниши в капитуле. После этого он был послан в Ареццо мастером Дионисием, который тогда был генералом сервитов, позднее же, при папе Павле III, стал кардиналом и который был весьма многим обязан аретинскому генералу Анджело, воспитавшему и обучавшему его словесности. И вот фра Джованн'Аньоло соорудил названному аретинскому генералу прекрасное надгробие из мачиньо в Сан Пьеро того города, украсив его щедро резьбой и несколькими статуями, на гробнице же названный генерал Анджело изображен им с натуры, и там же им поставлены два голых круглоскульптурных путта, которые, плача, погашают факелы человеческой жизни; благодаря этим и другим украшениям работа эта получилась очень красивой. Он ее не совсем еще кончил, когда пришлось ему вернуться во Флоренцию, куда он был вызван руководителем убранства, которое в то время устраивалось герцогом Алессандро по случаю прибытия в этот город императора Карла V, возвращавшегося с победой из Туниса. Итак, вернувшись во Флоренцию, он соорудил на мосту Санта Тринита на большом цоколе лежащую фигуру в восемь локтей, изображавшую реку Арно, которая вместе с Рейном, Дунаем, Баградой и Ибером, сделанными другими, как бы радовалась прибытию Его Величества, и Арно эта, говорю я, была фигурой очень красивой и хорошо сделанной. И на Канто де'Карнесекки он же сделал фигуру в двенадцать локтей – Язона, предводителя аргонавтов, однако из-за несообразных ее размеров, из-за спешки при выполнении она по совершенству своему несравнима с первой, как и фигура августейшей Веселости, поставленная им на Канто алла Кукулия. Но, поскольку принималась во внимание быстрота, с которой он выполнял эти работы, они способствовали и великой его чести и известности как вообще, так и в среде художников. Закончив после этого Аретинскую работу и прослышав, что Джироламо Дженга собирается производить какие-то мраморные работы в Урбино, Аньоло туда поехал, чтобы там с ним встретиться. Однако, ни о чем там не договорившись, он направил стопы свои в Рим, где задержался ненадолго и отправился в Неаполь с надеждой получить заказ на гробницу Якопо Саннадзаро, неаполитанского дворянина и поэта поистине редкостного и в своем роде единственного. Дело в том, что Саннадзаро построил в Маргольино, местности с очень красивым видом и весьма приятной, в конце Кьяйи на морском берегу великолепное и весьма удобное местожительство, которым он наслаждался при жизни, а перед смертью поместье это, напоминавшее монастырь с красивой церковкой, он завещал ордену братьев-сервитов и, назначив своими душеприказчиками синьора Чезаре Мормерио и синьора графа ди Лиф, приказал, чтобы в названной церковке, им самим выстроенной, которая должна была перейти к названным отцам, была сооружена его гробница. Решая вопрос с ее сооружением, братья предложили названным душеприказчикам фра Джованн'Аньоло, которому в конце концов по прибытии его в Неаполь, как об этом уже говорилось, названная гробница и была заказана за тысячу скудо, ибо его модели были признаны значительно превосходящими по качеству многие другие, выполнявшиеся разными скульпторами. Получив хороший задаток, он послал за мрамором Франческо дель Тадду из Фьезоле, превосходного резчика по камню, которому он поручил все входившие туда каменотесные и резные работы, дабы поскорее покончить дело.
