Владимир Келер - Друг на все времена

«Преславный брат Солнца и Луны!

Раб твой распростерт у твоих ног. Я целую землю перед тобой и молю разрешить мне говорить и жить. Твоя уважаемая рукопись удостоила нас своего просвещенного лицезрения, и мы с восторгом прочли ее. Клянусь останками моих предков, что я никогда не читал ничего столь возвышенного. Со страхом и трепетом отсылаю ее назад. Если б я дерзнул напечатать это сокровище, то президент повелел бы, чтобы оно служило образцом и чтобы я никогда не смел печатать ничего, что было бы ниже его. При моей литературной опытности я знаю, что такие перлы попадают раз в десять тысяч лет, и потому я возвращаю его тебе. Молю тебя: прости меня. Склоняюсь к ногам твоим.

Слуга твоего слуги, редактор (подпись)».

В таком духе в наши дни, вероятно, не объясняются и на Востоке.

А как обращаться друг к другу нам?

Чрезвычайно просто: надо в основном почаще вспоминать такие выражения, как «будьте добры», «очень вас прошу», «пожалуйста», «спасибо», «благодарю вас», «вы так любезны» и т. п.

Большую роль для выражения уважительности к людям играет интонация. Интонация голоса, с которой один человек разговаривает с другим.

«Есть пятьдесят способов сказать «да» и пятьсот способов сказать «нет», и только один способ это написать»,– остроумно заметил английский драматург Бернард Шоу.

Разреши представить тебе крупного специалиста в области интонации – того самого артиста и режиссера, Николая Павловича Акимова, которого мы уже вспоминали.

Вот что он как-то высказал по этому поводу в одной из своих статей (пересказываю с маленькими сокращениями):

До сознания большинства людей уже дошло, что чрезмерное повышение голоса может считаться обидным: «А вы на меня не кричите!» Тут уже нет претензий к тексту, а только к силе звука. Но обидеть можно, оказывается, и произнося вполне приличный текст, не повышая голоса. Таковы неограниченные возможности подтекста и вытекающая из этих возможностей ответственность.

Представьте себе самый обычный случай: вы в чужом городе, ищете нужную вам улицу, встречаете прохожего.

Вы. Скажите, пожалуйста, как пройти на улицу Горького?

Прохожий (останавливается, улыбается). О! Это совсем недалеко. Все прямо, потом первая направо. Там на углу сквер, вы сразу увидите!

Вы. Спасибо.

Прохожий. Не стоит. (Еще раз улыбается и удаляется.)

В этой несложной сцене содержится очень много существенного. На ваш отклик прохожий остановился и обратил к вам приветливый, вопрошающий взгляд. Вам уже приятно, что незнакомый смотрит на вас с симпатией. Он рад вам сообщить, что это недалеко. Он сообщает вам дополнительную примету, которая облегчит вам находку нужной улицы. Он подчеркнул, что его не стоит благодарить, и вы расстаетесь с ним, не только узнав, куда вам надо идти, но и с общим приятным впечатлением от этой случайной встречи с человеком, которого, вы, вероятно, никогда больше не встретите.

Но возьмем другой вариант этой сцены.

Вы. Скажите, пожалуйста, как пройти на улицу Горького?

Прохожий (не останавливаясь, через плечо). Чего?

Вы (смущенно). Простите, я спросил, как пройти на улицу Горького?

Прохожий (совсем отвернувшись). Первая направо. (Ушел.)

Практически вы, конечно, узнали дорогу, но вы остались с ощущением, что почему-то внушили неприязнь этому человеку, что он не одобряет ваше желание пойти на улицу Горького, что вы вообще вызываете у встречных отвращение и что спрашивать дорогу у таких занятых людей – неделикатно.

Может быть, тяжелое ощущение скоро пройдет, и даже наверное пройдет, но какая-то минута в жизни у вас испорчена. А ведь в описанном варианте разобран самый обычный, самый безобидный случай.

«Сдержанность в словах и поступках» – так мы называем следующее важное достояние воспитанных людей.

Воспитанность украшает человека не только тем, что раскрывает лучшие стороны его души. Но и тем еще, что она подавляет дурные порывы. Например, гнев. Как это важно, особенно если человек – по природе или из-за пережитого – вспыльчив!

У гнева есть одна противная особенность: он часто разрастается, как лавина. Когда оба поссорившиеся – петухи, то их ссора быстро переходит границы. Они говорят друг другу вполне бессмысленные вещи, объективное выяснение истины их перестает интересовать. Они вообще очень скоро забывают, из-за какого пустяка началась ссора. Их мозги переключаются на куда более важное: как можно унизительнее оскорбить, как можно больней ударить.

И унижают! И ударяют!

К чему приводит лавина гнева, мы все прекрасно знаем. И каждый по собственному опыту. И по всевозможным классическим образам, вроде грустной истории об Иване Ивановиче и Иване Никифоровиче, поведанной нам Гоголем.

Но как бороться с гневом, особенно с его последствиями?

Над этим задумывались еще древние. Они находили иногда неплохие (к сожалению, пригодные в основном лишь для своей эпохи) решения.

В Афинах в незапамятные времена был суд, пользовавшийся большим авторитетом. По легенде, сами боги спускались иногда с Олимпа, чтобы предстать перед мудрыми афинскими судьями и тем поднять их значение.

Так вот, внимание афинского суда было обращено и на последствия гневных вспышек. Судьи заранее исходили из того, что сделанное или сказанное в гневе почти никогда не основывается на правде. Они руководствовались мудрым законом: конфликт, возникший в результате ссоры, не разбирался, если жалоба писалась ранее чем через десять дней после конфликта. В результате огромное большинство дел, могущих быть возбужденными, не возбуждалось.

У древних греков был, между прочим, еще один умный закон: непосредственно перед началом судебного заседания истцы и ответчики в обязательном порядке принимали холодный душ.

Сейчас это выглядит наивно. Давно все пришли к выводу, что важнее не допустить конфликта, чем потом как-то пытаться уменьшить его последствия.

И вот тут-то оказалось, что лучшим средством «гашения искры» является исходная воспитанность человека, его сдержанность.

Человеку сдержанному легче обойти подводный камень, сохранить собственное достоинство и не оскорбить достоинства противника (что тоже очень важно, чтобы не оставлять в нем осадка, желания «отплатить»). Очень характерно в этом смысле признание Льва Николаевича Толстого:

«Я всегда старался не раздражаться и уступать в ссоре, чем достигал умиротворения, а потом уже в спокойном состоянии дело улаживалось само собою. Почти всегда приходится жалеть, что ссора не была прекращена вначале».

В заключение два слова о таком признаке воспитанности, как «культурность языка».

Очень важно хорошо говорить, чтобы производить на людей приятное впечатление. Полезно запомнить еще одно правило: главное в языке культурных людей – его естественность.

Не то страшно, когда в язык вливается что-либо из так называемого просторечья: «пошто», «нешто» и т. д. Просторечье никогда не коробит слуха, а иные народные слова вдруг прочно вливаются в язык культурного человека, становятся украшением культурного языка.

Повстречалась мне как-то «модернистка»: девушка, старающаяся блеснуть своею тонкостью и умением выражаться «модно». Надо сказать «шкаф», она – «шифоньер». Особой изысканностью считала вставить в разговор: «я вас недопоняла» (вместо «не поняла» или «не совсем поняла»). Телеграмму родственникам сочиняла так: «хочу предпринять то-то» (вместо просто «хочу сделать»...).

Вот образцы отвратительного языка! Отвратительного своей вычурностью, неестественностью. Никогда ни один культурный человек, конечно, так не говорит.

Подобных выражений и слов должен избегать всякий, претендующий на воспитанность. Потому что употребление хорошего русского языка стоит рядом с хорошими манерами. И с глубокой культурой поведения вообще.

Думаю, о языке достаточно. Вероятно, читатель знаком с великолепными выступлениями на этот счет Корнея Ивановича Чуковского. Особенно с его книгой «Живой как жизнь» (разговор о русском языке)[58]. А что существенного тут добавишь?

Можно только посоветовать на всякий случай: тем, кто не читал упомянутой книги, полезно попросить ее в библиотеке. Она почти наверняка там есть.

Воспитание порядочности

При виде достойного человека думай о том, чтобы сравняться с ним, а при виде недостойного исследуй самого себя (из опасения, как бы у тебя не было таких же недостатков).

Слышал об одной старинной семье. Кого только из нее не выходило: известные ученые и инженеры, художники и педагоги, руководители крупных предприятий и писатели, путешественники и музыканты. Род славится талантами, а еще – суровыми традициями. Едва кто-нибудь из юных его членов оканчивал школу, родители тут же, почти без денег, отправляли его в далекий город. Подросток, чуть не плача, бешено работал. Он поступал учиться, а вечерами что-то чинил, строил. Или мыл посуду. Или носил тяжести. Незаметно на смену отчаяния приходило утешение. В человеке развивались мужество и воля, злость на собственные слезы и упрямство, самолюбие и жажда знаний. Развивались сдержанность и страстность, находчивость и фантастическое трудолюбие (рабочий день в одиннадцать часов казался чуть ли не днем безделия). Проходило десять-пятнадцать лет, и в стране появлялся еще один профессор. Или талантливый инженер. Или скульптор, чьи прекрасные статуи начинали украшать площади городов и сады курортов.