ДЖОРДЖО ВАЗАРИ - ЖИЗНЕОПИСАНИЯ НАИБОЛЕЕ ЗНАМЕНИТЫХ ЖИВОПИСЦЕВ, ВАЯТЕЛЕЙ И ЗОДЧИХ
А так как в Риме большая часть работ, производившихся папами, приостановилась до установления полного там спокойствия, Его Святейшество направил Джованни со многими посулами во Флоренцию для работ в Новой сакристии Сан Лоренцо, украшенной превосходнейшими скульптурами Микеланджело. Джованни приложил руку к куполу с квадратными углублениями, постепенно уменьшающимися в направлении к средней точке: вместе с многочисленными помощниками он превосходно украсил его очень красивой листвой, розетками и другим орнаментом, лепным и позолоченным. Однако в одном соображения ему не хватило: на плоскостях ребер свода и на обрамлениях квадратов листва, птицы, маски и фигуры были им написаны на цветном фоне так, что из-за большого расстояния их снизу и не рассмотришь, если же он написал бы их красками, то их и так было бы видно и вся работа выглядела бы веселей и богаче.
Когда же работы оставалось не более чем на две недели, пришла весть о смерти папы Климента, и Джованни впал в полное отчаяние, ибо от этого папы в особенности за эти работы он ожидал вознаграждения щедрого. Понял он тогда, впрочем слишком поздно, как ненадежны упования, возлагаемые на великих мира сего, и как обманываются те, кто ждет долгой жизни князей, и возвратился он в Рим. Там он мог бы получить и заказы и доходы на службе и у кардинала Ипполито Медичи, и у нового папы Павла III; однако решил он вернуться на родину, в Удине. Осуществив это решение, он поселился в родном городе вместе со своим братом, которому передал каноникат с намерением никогда больше не браться за кисть. Однако это намерение осуществить ему не удалось: он женился, и, когда пошли дети, пришлось ему приняться за работу, к чему побудило его естественное чувство, заставляющее воспитывать детей и заботиться об их благосостоянии. И потому написал он по просьбе отца кавалера Джованфранческо Спилимбергского в одной из зал фриз с гирляндами, путтами, плодами и другими выдумками, после чего украсил красивой лепниной и росписями капеллу Санта Мариа в Чивитале, а каноникам собора того же города изготовил два прекраснейших стяга, а для братства св. Марии, что в замке в Удине, он богато расписал хоругвь Богоматерью с младенцем на руках и изящнейшим ангелом, подающим ей замок, расположенный на холме посредине города. В Венеции он во дворце патриарха аквилейского Гримани отделал один из покоев прекраснейшими росписями и лепниной; там же находятся и несколько историй работы Франческо Сальвиати.
В конце концов в 1550 году отправился Джованни в Рим на святейший юбилей пешком и в бедном одеянии паломника вместе с простым народом и пребывал там много дней, не опознанный никем. Однако в один прекрасный день узнал его на пути к Сан Паоло Джорджо Вазари, направлявшийся туда в повозке вместе с ближайшим другом своим Биндо Альтовити. Сначала Джованни никак не хотел признаться, что это был он, но затем пришлось ему открыться, и он рассказал, что весьма нуждается в ходатайстве перед папой относительно содержания, которое ему было назначено хранителем печати и которое не хочет ему выплачивать фра Гульельмо, генуэзский скульптор, занявший после смерти фра Бастьяно его место. Джорджо поговорил об этом с папой, вследствие чего содержание начали выплачивать, а затем он же исходатайствовал передачу канониката в Удине сыну Джованни.
Но так как упомянутый фра Гульельмо снова начал ставить палки в колеса, Джованни после вступления на престол папы Пия отправился из Удине во Флоренцию ко двору Его Превосходительства с тем, чтобы при помощи Вазари добиться у названного папы благосклонности и покровительства. По прибытии его во Флоренцию Джорджо представил Его Светлейшему Превосходительству, вместе с которым он совершил поездку в Сиену, а оттуда и в Рим, куда направилась и синьора герцогиня Леонора, и так он был осыпан милостями, что не только получил все, чего добивался, но и был устроен на службу к папе с хорошим жалованьем, получив заказ завершить последнюю лоджию, ту, что над той, где он работал по заказу папы Льва. А когда он ее закончил, тот же папа поручил ему переписать упомянутую первую лоджию. Поручение это было непродуманным и ошибочным, ибо переписать посуху значило погубить все мастерские мазки кисти Джованни поры его расцвета, погубить первоначальную свежесть и смелость, за которые работа и была признана редкостной.
Закончил это дело Джованни семидесяти лет от роду и тогда же завершил он и жизненный свой путь, отдав душу Богу в 1564 году в том самом славнейшем городе, где прожил много лет, проявил большое превосходство и приобрел широкую известность. Постоянно, а в особенности в последние свои годы, Джованни питал страх перед Богом и был добрым христианином и в юности своей никаких прихотей себе не позволял, кроме охоты и птицеловства. В молодости обычно отправлялся он в праздничные дни со слугой на охоту, удаляясь иногда за город миль за десять от Рима; а так как из лука и самострела стрелял он превосходно, он редко возвращался домой, не нагрузив слуги дикими гусями, голубями, утками и другой дичью, водившейся в тамошних болотах. Как утверждают многие, Джованни был изобретателем быка, написанного на холсте, за которым хоронятся, дабы стрелять из лука, оставаясь невидимым для дичи, а для ловли птиц и охоты он всегда держал при себе собак, которых сам и выращивал.
Джованни, заслуживший восхваление наряду с художниками самыми выдающимися, пожелал быть погребенным в Ротонде, рядом с учителем своим Рафаэлем Урбинским, дабы и после смерти оставаться неразлучным с тем, с которым всегда вместе пребывала душа его при жизни. А так как и тот и другой, как говорилось об этом, были христианами отменнейшими, то надо полагать, что и в вечном блаженстве они пребывают вместе.
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ БАТТИСТЫ ФРАНКО ВЕНЕЦИАНСКОГО ЖИВОПИСЦА
Баттиста Франко, венецианец, который с ранней юности занимался рисованием, стремясь усовершенствоваться в этом искусстве, в двадцатилетнем возрасте отправился в Рим, где также некоторое время с большим рвением занимался рисованием, но, познакомившись с манерами разных художников, он пришел к убеждению, что стоит изучать и воспроизводить рисунки, живопись и скульптуру лишь Микеланджело. И потому, пустившись в поиски, он срисовывал все эскизы и наброски Микеланджело, не говоря уже обо всем остальном. И вскоре он стал одним из первых среди рисовальщиков, посещавших капеллу Микеланджело, и, более того, некоторое время он не хотел ни писать красками, ни заниматься еще чем-нибудь, кроме рисования.
Однако когда в 1536 году Антонио да Сангалло было поручено весьма широко и пышно украсить город к приезду императора Карла V, к чему, как говорилось в другом месте, были привлечены все художники, и хорошие и плохие, Рафаэлло да Монтелупо, который должен был украсить мост св. Ангела десятью стоящими на нем статуями, решил занять и Баггисту, так как видел, насколько тонко он рисует, и считал его юношей талантливым и захотел достать ему работу во что бы то ни стало. Поговорив о нем с Сангалло, он добился того, чтобы Баттисте было поручено написать четыре большие фрески светотенью на фасаде Порта Капена, ныне именуемые воротами Сан Бастьяно, через которые должен был въехать император. И Баттиста, который никогда не прикасался к краскам, изобразил над воротами гербы папы Юлия III и того же императора Карла, а также Ромула, который держал над папским гербом тиару, а над кесаревым – корону. Ромул этот был фигурой высотой в пять локтей, одетый по-древнему и с короной на голове, и по правую руку от него стоял Нума Помпилий, а по левую Туллий Гостилий, а сверху было написано «Quirinus pater». На одной из историй, находившихся на фасаде башен, между которыми были ворота, был изображен триумф Сципиона старшего, сделавшего Карфаген данником римского народа, а на другой справа триумф Сципиона младшего, разрушившего и уничтожившего Карфаген. А еще на одной из двух картин, находившихся на заднем фасаде, вне башен, был изображен Ганнибал, отброшенный бурей от стен Рима, а на другой слева Флакк, входящий через эти самые ворота, дабы оказать помощь Риму против названного Ганнибала. Все эти истории или картины были первыми живописными работами Баттисты, и по сравнению с работами других они были очень хороши и заслужили большую похвалу. И если бы Баттиста начал заниматься живописью раньше, пользовался бы иногда красками и пускал в дело кисти, он несомненно превзошел бы многих, но то обстоятельство, что он упрямо стоял на одном мнении, которого придерживаются и многие другие, считающие, что тем, кто хочет писать красками, достаточно одного рисунка, принесло ему ущерб немалый.
Тем не менее заказ свой он выполнил гораздо лучше некоторых из тех, кто расписывал историями арку Сан Марко, где было восемь историй, по четыре с каждой стороны. А самыми лучшими из всех были работы Франческо Сальвиати и некоего Мартина и других немецких юношей, приехавших в Рим учиться.
