ДЖОРДЖО ВАЗАРИ - ЖИЗНЕОПИСАНИЯ НАИБОЛЕЕ ЗНАМЕНИТЫХ ЖИВОПИСЦЕВ, ВАЯТЕЛЕЙ И ЗОДЧИХ
Вот почему по завершении упоминавшегося уже бракосочетания светлейшего синьора дона Франческо Медичи, князя Флоренции и Сиены и моего господина, с светлейшей королевой Иоанной Австрийской, для которых я в течение двух лет был очень занят плафоном главной залы их дворца, решил я, не щадя ни труда никакого, ни затрат, посетить вновь Рим, Тоскану, частично Марки, Умбрию, Романью, Ломбардию и Венецию со всеми ее владениями, чтобы взглянуть и на старые вещи, и на многие новые, созданные после названного 1542 года. Итак, упомянув о вещах наиболее примечательных и достойных быть описанными и дабы воздать должное многочисленным талантам и не нарушать той искренней правдивости, которую мы вправе ожидать от историков, беспристрастно пишущих в той или иной манере, я опишу и те вещи, которые частично дополняют уже упомянутые, не отклоняясь от исторического порядка, а затем сообщу о работах некоторых из еще живущих, создававших или создающих превосходные работы, ибо, как мне кажется, я таким путем воздам по заслугам многим художникам редкостным и благородным.
Начну же с феррарцев. Бенвенуто Гарофало родился в Ферраре в 1481 году от Пьеро Тизи, предки которого были по происхождению падуанцами. Он с самого рождения, можно сказать, имел такую склонность к живописи, что еще будучи малым ребенком, когда ходил в школу учиться чтению, ничем другим, кроме как рисованием, не занимался. Отец, считавший живопись забавой, пытался отучить его от этого занятия, но это оказалось невозможным. И, убедившись, наконец, в том, что придется уступить натуре сына, рисовавшего денно и нощно, отец пристроил его в Ферраре к Доменико Панетти, довольно известному живописцу того времени, обладавшему, впрочем, манерой вымученной и сухой, Бенвенуто пробыл у этого Доменико некоторое время, а когда он как-то отправился в Кремону, довелось ему видеть в главной капелле тамошнего собора среди других работ Боккаччино Боккаччи, кремонского живописца, расписавшего там фреской алтарную часть, благословляющего Христа, сидящего на троне в окружении четырех святых. И так как работа эта ему понравилась, он при посредстве некоторых друзей устроился у Боккаччино, который писал тогда также фреской несколько историй из жития Мадонны, о чем говорилось в его жизнеописании, соревнуясь с живописцем Альтобелло, который в той же церкви насупротив Боккаччино писал истории из жизни Христа весьма прекрасные и поистине достойные похвал. Проведя в Кремоне два года, Бенвенуто научился под руководством Боккаччино многому, а затем в девятнадцатилетнем возрасте, в 1500 году, отправился в Рим, где, устроившись у Джованни Бальдини, весьма опытного флорентийского живописца, собравшего много прекраснейших рисунков разных превосходных мастеров, он, изучая их, стал постоянно упражняться, насколько позволяло ему время, и особенно ночью. Проведя там пятнадцать месяцев и с большим наслаждением осмотрев памятники Рима, а затем побывав недолго во многих местностях Италии, он переехал, наконец, в Мантую, где пробыл два года у Лоренцо Косты, которому служил так старательно, что тот в награду устроил его еще на два года к Франческо Гонзага, мантуанскому маркизу, у которого работал и сам Лоренцо. Однако Бенвенуто пробыл там недолго, так как из-за болезни отца своего Пьеро должен был воротиться в Феррару, где прожил безвыездно четыре года, работая большей частью самостоятельно, а иногда вместе с Досси. Когда же в 1505 году его вызвал находившийся в Риме феррарский дворянин Иеронимо Саграто, Бенвенуто вернулся туда с большой охотой и главным образом чтобы поглядеть на чудеса, какие рассказывали про Рафаэля Урбинского и про капеллу Юлия, расписанную Буонарроти, но, приехав в Рим, Бенвенуто пришел не то что в изумление, а как бы в отчаяние, увидев изящество и живость работ Рафаэля и глубину рисунка Микеланджело; поэтому он проклял и ломбардскую манеру, и ту, которой он с такими стараниями и усилиями обучался в Мантуе и от которой охотно, если бы только смог, хотел бы излечиться. Но так как это было невозможно, он решил переучиваться и, потеряв столько лет, превратиться из мастера в ученика.
И вот, начав срисовывать самые лучшие и трудные вещи и изучать с наивозможнейшим прилежанием пресловутые и столь прославленные манеры, он ничем почти другим в течение двух лет не занимался. Поэтому он изменил свои навыки и манеру дурную на хорошую настолько, что художники это оценили, и, что еще важнее, во всем подчиняясь и оказывая всякого рода любезные услуги Рафаэлю Урбинскому, он стал его другом, а тот, будучи человеком благороднейшим и благодарным, обучил его многому, помогая ему, и был всегда к нему благосклонным, и если бы Бенвенуто остался работать в Риме, он без всякого сомнения создал бы вещи, достойные прекрасного своего таланта. Однако, вынужденный по какому-то случаю вернуться на родину, он, прощаясь с Рафаэлем, обещал воротиться в Рим, как тот ему и советовал, уверяя, что обеспечит ему большие работы, если он пожелает, и к тому же в почетных заказах.
И вот, по приезде в Феррару Бенвенуто, уладив свои дела и покончив с тем, из-за чего он должен был туда поехать, собирался было уже возвратиться в Рим, когда синьор Альфонсо, феррарский герцог, поручил ему вместе с другими феррарскими живописцами расписать небольшую капеллу в своем замке. Когда же он с ней покончил, его отъезду снова помешал весьма любезный заказ мессера Антонио Костабили, весьма знатного феррарского дворянина, который поручил ему написать маслом на доске образ главного алтаря церкви Сан Андреа. Когда же он его закончил, пришлось ему написать еще один образ в Сан Бертоло, монастыре цистерцианских монахов, где он написал прекрасное и заслужившее больших похвал Поклонение волхвов. А после этого он написал еще один образ с разнообразными многочисленными фигурами в соборе, и еще два, помещенные в церковь Санто Спирито, на одном из которых Богоматерь в небесах с младенцем в руках, а внизу еще несколько фигур, на другом же Рождество Христово. Работая над этими вещами, он не раз вспоминал с огромной печалью покинутый им Рим и обещал себе вернуться туда во что бы то ни стало. Но тут умер отец его Пьеро, и все намерения его рухнули, ибо на шее у него остались сестра на выданье и четырнадцатилетний брат, а дела его были в беспорядке. Так и пришлось ему смирить свою душу и привыкать к жизни на родине. И вот, расставшись с братьями Досси, с которыми он до того работал, он написал самостоятельно в одной из капелл церкви Сан Франческо Воскрешение Лазаря с прекрасными и разнообразными фигурами, отличавшимися красивым колоритом и живыми и быстрыми движениями, за что получил большое одобрение. В другой капелле той же церкви он изобразил жестокое избиение Иродом невинных младенцев так хорошо и с такими дикими движениями солдат и других фигур, что просто чудо; а помимо того, там очень хорошо выражены различные страсти на лицах, написанных по-прежнему, как, например, страх матерей и нянек, смерть младенцев, жестокость убийц и тому подобное, что всем очень понравилось. И по правде говоря, работая над этими вещами, Бенвенуто делал то, что до тех пор никогда в Ломбардии не было принято, а именно он лепил глиняные модели, чтобы лучше видеть свет и тени, и пользовался деревянной моделью фигуры на шарнирах, которую можно было поворачивать во все стороны, по желанию одевал ее тканями и придавал ей разные положения. Но что еще важнее, он всякую мелочь изображал с живой натуры, как тот, кому известен закон подражания и наблюдения природы.
Для той же церкви он закончил на дереве образ в одной из капелл, а на одной из стен написал фреской Христа, захваченного толпой в саду. В церкви Сан Доменико того же города он написал маслом на дереве два образа: на одном Чудо креста со святой Еленой, а на другой – св. Петра-мученика с большим числом прекраснейших фигур, и здесь видно, как сильно изменил Бенвенуто свою первую манеру, которая стала более смелой и менее жеманной. Для монахинь Сан Сальвестро он написал на доске Христа, молящегося Отцу на горе, в то время как внизу спят три апостола. Для монахинь Сан Габриелло он написал Благовещение, а для монахинь Сан Антонио – образ главного алтаря с Воскресением Христовым, для братьев же инджезуатов в церкви Сан Джироламо в главном алтаре – Иисуса Христа в яслях с хором ангелов в облаках, почитающегося Прекраснейшим. В церкви Санта Мариа дель Вадо на доске отлично задуманный и отличающийся отличным колоритом его же рукой выполнен Христос, возносящийся на небо, со взирающими на него апостолами. В церкви Сан Джорджо в загородном монастыре Монте Оливето он написал маслом на доске волхвов, поклоняющихся Христу и приносящих Ему мирру, ладан и золото, и это было одной из лучших работ всей его жизни. Все эти вещи феррарцам очень нравились, почему он и выполнял бесчисленное множество работ для их домов и много других для монастырей, а за городом для замков и вилл в округе, и между прочим в Бондено он написал на доске Воскресение Христово. А в конце концов он написал фреской в трапезной Сан Андреа с прекрасной и прихотливой выдумкой много фигур, согласующих события Ветхого Завета с событиями Нового. Но, поскольку работ его бесконечное множество, достаточно было рассказать о лучших из них.
