Игорь Зимин - Александровский дворец в Царском Селе. Люди и стены. 1796—1917. Повседневная жизнь Российского императорского двора
Поскольку тогда все финансовые потоки контролировал глава Контроля Министерства Императорского двора барон К.К. Кистер, проводивший режим тотальной экономии, то 28 октября 1873 г. он направил Гогелю телеграмму, сообщая, что «работы по устройству правого флигеля отменены. Их Высочества займут комнаты Государя Наследника и Цесаревны. Кистер».
Надо сказать, что такое решение не имело прецедентов, поскольку существовала прочная «традиция прежних лет», когда для молодоженов отделывались комнаты заново, а не сдавались «внаем». Видимо, даже Александр II не согласился с таким решением и переменил свое первоначальное мнение, поэтому в начале ноября 1873 г. Гогель получил высочайше разрешение продолжить начатые в правом флигеле работы.
Судя по всему, работы в запустевшем правом флигеле было так много, что буквально накануне свадьбы не могли определиться, где же все-таки остановятся молодожены в Александровском дворце. 13 декабря 1873 г. Гогель получил следующее распоряжение: «…в самый день предстоящего бракосочетания. новобрачные предполагают отправиться вечером в Царское Село на три дня и занять там. помещение Государя Наследника Цесаревича в Александровском дворце». При этом молодоженов должна была сопровождать «малочисленная свита из двух дам и двух или трех кавалеров».[322] Любопытно, что в этом же письме Гогеля уведомляли, что из Императорского Эрмитажа на три дня в Александровский дворец в комнаты молодоженов доставят картины, которые после отъезда молодых следует вернуть обратно.
Но буквально через полторы недели – 24 декабря 1873 г. – Гогель получил известие о том, что «высоконовобрачные изволят занять помещение во вновь устроенных апартаментах Александровского дворца». Гогель был в панике, поскольку комнаты для гостей на втором этаже правого флигеля готовы не были. Поэтому он предложил поселить высокопоставленных сопровождающих в Лицее, «поместить же дам и кавалеров в Александровском дворце. нет никакой возможности».
О степени запустения Александровского дворца в 1860-1870-е гг. наглядно говорит эпизод, случившийся в резиденции 4 октября 1874 г., когда рухнула часть карниза левого, императорского флигеля. Архитектор А.Ф. Видов в рапорте от 7 октября 1874 г. сообщал управляющему Царскосельским Дворцовым правлением и г. Царского Села генерал-адъютанту Г.Ф. Гогелю: «Осмотрев, обрушившийся в ночь на 4 сего октября нижнюю часть главного карниза с правой стороны Собственного Его Высочества Государя Наследника Цесаревича подъезда в левом флигеле Александровского дворца, нашел: 1. обвалом карниза испортило сандрик у окна, базу колонны и в нескольких местах ступени у крыльца; 2. часть карниза обрушилась между колонн на протяжении 2,5 саженей и в относе от стены до 1 аршина; 3. обвал произошел от разрыва спусковой плиты, которая по ветхости от долгого времени (от постройки дворца) расслоилась и не выдержала тяжести; 4. при постоянных осмотрах Дворцов и зданий провеса в означенном карнизе мною замечено не было и обвал произошел внезапно, почему предотвратить его не было возможности; 5. все остальные карнизы у подъездов дворца устроены одинаково и имеют одинаковый относ от стены, почему за прочность их ручаться нельзя и очень легко обвал может повториться в других частях карниза».[323]
Цесаревна Мария Федоровна с сыном Николаем. 1871 г.
Для предотвращения возможного несчастного случая архитектор приказал поставить «бревенчатые стойки для поддержания карниза, у Собственного подъезда Ея высочества, у Библиотеки и у Правого флигеля». Остальную часть карниза огородили «легкими деревянными загородками… Таким образом к приезду в Царское Село Высочайших особ не понадобится заставить Дворец деревянными лесами которых нельзя признать безобразными». При этом ремонт карниза архитектор предлагал отложить «до лета будущего года».
Поскольку во второй половине 1870-х гг. отношения между семьей наследника и Александром II, при всей внешней благопристойности, перешли в стадию некой «холодной войны», то даже дни рождения детей становились поводом для публичной демонстрации разногласий между ближайшими родственниками. Поводом для обострения отношений стало то, что Александр II не только откровенно жил на две семьи (каких только скелетов в шкафу не было в большой семье Романовых!), но и поселил свою любовницу с детьми на третьем этаже Зимнего дворца (в 1877–1878 гг.), прямо над комнатами своей супруги – императрицы Марии Александровны.
Императрица Мария Федоровна с детьми, Ксенией и Михаилом. 1880-е гг.
В мае 1875 г., за день до дня рождения будущего Николая II, которому исполнялось 7 лет, семья наследника переехала из Аничкова в Александровский дворец. Отметим, что семилетний возраст являлся рубежным в жизни царских детей и внуков, когда они переходили из женских рук в руки офицеров-воспитателей. Младший брат цесаревича Сергей, который, видимо, был «не в курсе» особенностей взаимоотношений между семьей цесаревича и Александра II, пребывал в недоумении. Тогда он записал в дневнике: «Это удивительно, что они не могли подождать до завтра! И даже у них не было обедни сегодня! Боже мой, куда все это поведет? Мы не были у них».[324] Вне всякого сомнения, инициатором этого демарша была цесаревна Мария Федоровна, которая совершенно не принимала ситуации «на две семьи».
Наследник цесаревич Александр Александрович и великая княгиня Мария Федоровна приезжали в Александровский дворец с 1866 по 1880 г., однако после смерти Александра II сразу покинули Царское Село, фактически исключив Александровский дворец из списка своих резиденций.
Дело в том, что для цесаревича Александра Александровича сильной душевной травмой стали смерть матери и тайное венчание отца с княжной Е.М. Долгоруковой в июле 1880 г. в Екатерининском дворце, которое оскорбило и наследника, и его супругу. Весной 1880 г. императрица Мария Александровна уже не вставала с кровати в своей Синей опочивальне в Зимнем дворце. При этом Александр II с «милой Дусей» отъехал в Зубовский флигель Екатерининского дворца в Царском Селе. Отношения между отцом и сыном обострились настолько, что весной 1880 г. наследник не поехал в Александровский дворец, а перебрался с семьей в Елагиноостровский дворец.
Е.М. Долгорукова, Александр II и их дети Георгий и Ольга
Вспоминая день кончины «милой Мама», Александр III писал Марии Федоровне спустя 4 года, 22 мая 1884 г.: «…никогда не забуду это ужасное утро, когда мы на Елагине получили эту страшную новость и как неожиданно! С ее смертью началось все это страшно смутное время, этот живой кошмар, через который мы прошли и который навсегда испортил все хорошее. Дорогое воспоминание о семейной жизни; все иллюзии пропали, все пошло кругом…».
Действительно, после смерти императрицы Марии Александровны (22 мая 1880 г.) княжна Е.М. Долгорукова в рекордно короткие сроки «дожала» Александра II, буквально заставив его жениться сразу же после сороковин по усопшей императрице (6 июля 1880 г.). Тогда же княжна Е.М. Долгорукова превратилась в княгиню Е.М. Юрьевскую. Почти сразу же она начала отделывать для себя покои в Зубовском флигеле и деятельно готовиться к коронации, намеченной на август 1881 г.
Отделываемые апартаменты уже княгини Е.М. Юрьевской заняли комнаты бывших великих князей на первом этаже Зубовского флигеля (там прошло «царскосельское детство» цесаревича Александра) и часть комнат «левой стороны главного корпуса Старого Царскосельского дворца».[325] На отделку этих помещений было отпущено 60 000 руб. Осуществлял надзор за ходом работ архитектор А.Ф. Видов.
В документах упоминается, что большая часть вещей для комнат Е.М. Юрьевской в Зубовском флигеле закупили в Париже: мебель, материю, ковры и т. д. поставил мебельный мастер Лизере (31 307 руб.); бронзу и лампы – Торговый дом Ганьо в Париже (969 руб.), Торговый дом Дассоне в Париже (2495 руб.) и фабрикант Шопен (1995 руб.), всего на 5459 руб. 69 коп.
Любопытно, что даже в отделке апартаментов отразился и мелочный характер княгини, и политическая ситуация в стране. Тень неизбежной гибели буквально витала над головой Александра II, и княгиня Е.М. Юрьевская очень хотела все успеть и ничего не потерять. Даже крохи… При этом Александр II еще в 1876 г. завещал ей капитал более чем в 3 млн руб.[326]
Видимо, поэтому отпущенные на ремонт и отделку 60 000 руб. «по утвержденным Его Величеством сметам. по книгам Царскосельского Дворцового правления записаны не были, а положены в банк на текущий счет, равным образом и все приобретенные на эти деньги вещи, вследствие того же высочайшего повеления, в описные книги не занесены».[327]
