Дэвид Фридман - Пенис. История взлетов и падений
В книге «Черная кожа, белые маски» чернокожий психиатр Франц Фанон привел результаты исследований двух французских ученых, которые не обнаружили никакой разницы в размерах членов белых людей и негров. А вот в книге «Данные Кинси: Граничные показатели результатов интервью 1938–1963 годов, проведенных Институтом сексуальных исследований» фигурировали совсем другие данные. Она вышла в свет в 1979 году и опиралась на знаменитое исследование 1948 года, в ходе которого Альфред Кинси исследовал сексуальное поведение жителей США. На основании измерений, проведенных самими респондентами, среди которых было примерно десять тысяч белых и четыреста негров, авторы «Данных Кинси» Пол Г. Гебхард и Алан Б. Джонсон установили, что в среднем эрегированный черный пенис был длиннее (6,44 дюйма = 16,3 см) и толще в окружности (4,96 дюйма = 12,6 см), чем эрегированные пенисы белых мужчин (соответственно 6,15 дюймов = 15,6 см и 4,83 дюйма = 12,3 см). Еще большее различие наблюдалось в неэрегированном состоянии. У негров: 4,34 дюйма (11 см) в длину и 3,78 дюйма (9,6 см) в окружности, а у белых — 3,86 дюйма (9,8 см) в длину и 3,16 дюйма (8 см) в окружности. Стоит заметить, что у целого ряда ученых самостоятельные измерения вызывают оправданный скептицизм и они не готовы считать их «научными». Другие же ученые полагают, что все самостоятельные замеры будут ближе к истине, если уменьшить их на 1 дюйм (2,54 см).
Тем не менее психологи Дж. Филип Раштон и Энтони Ф. Богарт признали данные Кинси действительными и не только использовали их в своей статье «Расовые различия в сексуальном поведении: испытание одной эволюционной гипотезы», опубликованной в 1987 году, но и дополнили их сообщениями доктора Жакоба Сюто — того самого французского военного хирурга, который веком раньше восхищался 12-дюймовым пенисом суданского негра (правда, можно ли именовать данные доктора Сюто «научными», тоже большой вопрос). Однако еще большие протесты эта статья вызвала потому, что Богарт и Раштон сделали в ней целый ряд выводов относительно социального и сексуального поведения на основании разницы в размерах пениса. Чем длиннее и толще половой орган мужчины, заявили они, тем вероятнее, что его обладатель будет вести беспорядочную половую жизнь, плодить детей вне брака и меньше участвовать в воспитании любых своих детей, как законнорожденных, так и внебрачных. Стоит ли говорить, что почти все пенисы большей длины, толщины и безответственности принадлежали в их исследовании неграм.
Другой исследователь-медик Ричард Эдвардс не стал делать таких далекоидущих выводов на основании интернет-исследования, проведенного им в конце 1990-х годов, в котором приняло участие более трех тысяч мужчин, самостоятельно измеривших свой пенис. Самым любопытным его результатом, который Эдвардс озвучил на своем веб-сайте, было то, что хотя в расслабленном состоянии пенисы негров были несколько длиннее, чем у белых (3,7 дюйма у негров и 3,4 дюйма у белых), однако при эрекции длина белых членов оказалась несколько больше: 6,5 дюйма против 6,1 дюйма. (Еще раз следует напомнить, что все эти измерения проводились самостоятельно.)
Мысль о том, что у белых все крупнее, чем у прочих рас, еще два пека назад стал исповедывать один из первых современных западных писателей, осмелившихся публично комментировать размеры пениса, пусть и в художественном произведении. Звали его маркиз де Сад. В книге «Сто двадцать дней Содома», созданной в 1785 году, он описал атрибуты нескольких «божественных юношей» белой расы, которые были выбраны для участия в одной роскошной оргии. Вот лишь один пример из этой книги.
Геракл… обладал членом толщиной восемь дюймов с четвертью, а длиной — тринадцать… Антиной… его член был размером восемь на двенадцать дюймов. «Бриэ-Кюль» («Разодранный Зад») — на заднем проходе у него было кольцо, из-за которого в зад невозможно было войти, не разорвав его, откуда и прозвище «разорванный зад». Головка его жезла, похожая на сердце быка, была в толщину восемь дюймов, длина члена была тоже восемь, но он был кривой — имел такой изгиб, что разве что не разрывал задний проход, когда входил туда; это его качество наши развратники ценили особо[119].
Никто из белых участников интернет-исследования Эдвардса не идентифицировал себя какими-то особыми действиями или прозвищами. Однако обнаружился удивительный факт: вопреки своим более масштабным эрекциям менее 20 процентов белых респондентов считали, что обладают «хорошим прибором», тогда как почти 80 процентов чернокожих респондентов придерживались о себе как раз такого мнения — возможно, потому, что белые заведомо воспринимали черных как более сексуальных.
В статье «Этот самый пенис: как не промахнуться с размером», опубликованной в специальном выпуске журнала «Эссенс» («Essence») — «15-м ежегодном выпуске для мужчин», — афроамериканский журналист Маклин Гривз назвал «все эти басни о мандинго» высокомерным оскорблением. «В баскетболе, музыке и других областях, где доминируют наши чернокожие братья, — писал Гривз, — успех видится врожденной, интуитивной способностью, никак не связанной с упорным трудом и интеллектом. Любые телесные навыки, которыми якобы отличаются афроамериканцы, будь то Майкл Джордан на баскетбольной площадке или Джимми Хендрикс на сцене, воспринимаются как природный дар. Зато более тонкие эротические таланты и техники считаются прерогативой [белых] людей с мозгами, которые темнокожим братьям еще надо заиметь».
Похоже, что в книге «Черная кожа, белые маски» доктор Фанон ничего не напутал, написав, что «научные» доказательства касательно размеров пениса не так важны, как мнения людей по этому поводу. Так что вопрос о том, чей пенис больше, белый или черный, по-прежнему остается без ответа, и не исключено, что ответа на него вообще не существует. (Едва ли хоть одна уважаемая научная организация возьмется спонсировать в обозримом будущем исследования на сей счет.) Главное не в том, чей пенис больше, а в том, что очень многие, и белые и черные, верят — у негров он крупнее. Верно и то (и, пожалуй, важнее), что многие из этих белых людей до сих пор полагают, будто наличие у афроамериканцев «более крупного» пениса имеет большое — читай: «опасное» — значение для американской культуры.
Именно так, скорее всего, думал автор уже упоминавшейся передовой статьи в «Журнале медицинских записей Атланты» за 1903 год. С его точки зрения, крупные гениталии негра вкупе с его «темпераментом жеребца» после уравнивания белых и черных граждан в правах превратили безобидного дядюшку Тома времен рабства в свободное похотливое существо, в «угрозу» для всех белых женщин. Мысль о том, что большинство чернокожих мужчин спят и видят, как бы заняться сексом с белой женщиной, была (а возможно, и остается?) настолько навязчивой, что семьдесят лет спустя она проникла на страницы такого издания, как «Виллидж Войс» («Village Voice») — еженедельника, издаваемого в артистическом районе Манхэттена, который едва ли можно назвать прибежищем расистов или обвинить в излишней сексуальной стыдливости. «Одно остается загадкой: почему чернокожие женщины не устроят хорошую взбучку некоторым чернокожим братьям?» — писал Пит Хэмилл в 1970 году.
В Гринич-Вилидже всем знакома такая картина: сидит этакий «черный кот» в местном баре; из кармана у него торчит экземпляр «Либерейшн», на голове — прическа-афро, на глазах — темные очки, на лице — напускная угрюмость; он сидит с бокалом теплого пива и ждет, когда в дверь ввалится какая-нибудь белая пташка, отягощенная чувством вины [перед его сородичами]. И неважно, что это самая большая уродина со времен Ильзы Кох[120] или что у нее вши в одном месте… Главное, что она белая.
Едва ли комментарий на эту статью некой Сесиль М. Браун, опубликованный в одной газете, сильно успокоил Хэмилла или любого другого белого мужчину.
Чернокожий парень с белой пташкой… это так трогательно в плане политического бунта… Он понимает, что политика — это власть, а именно этого хотят чернокожие; этого хотят все мужчины: не власти черных или белых — но власти члена.
Многие белые, конечно, боятся, что власть черного члена превосходит их собственную. Одна «генитальная особенность», поразившая, но в то же время встревожившая белых врачей в конце XIX века, был кажущийся «иммунитет» чернокожих мужчин к импотенции. В книге «Американская нервозность и сексуальная неврастения» невропатолог из Нью-Йорка Джордж М. Биэрд — тот, чьи произведения читал другой невропатолог, которому вскоре предстояло прославиться, Зигмунд Фрейд, — объявил об открытии им нового болезненного состояния, которое он назвал неврастенией. Оно заключалось в катастрофической нехватке энергии, главным образом сексуальной, вызванной «засильем цивилизации» и удушающим влиянием предельно рационализированной культуры.
