Игорь Морозов - Феномен куклы в традиционной и современной культуре. Кросскультурное исследование идеологии антропоморфизма
В некоторых традициях эти верования получают свое развитие в сакрализации человеческих останков, в том числе трупов уничтоженных в бою врагов, что может приводить к их фетишизации. Нередко это относится лишь к отдельным частям тела. Так, в ритуально-обрядовых практиках часто проявляются сакрально-магические функции головы. Например, у индейцев Северо-Западного побережья Северной Америки вражеские головы или скальпы были важным военным трофеем, а потому выставлялись после военного похода на видном месте и использовались в различных церемониях [Шнирельман 1994, с. 122; там же лит-ра].
Илл. 62
Л. Леви-Брюль приводит чрезвычайно показательный пример сакрализации останков вождей у племени баронга. «У каждого из маленьких кланов баронга ‹…› существует священный предмет, который можно было бы принять за идола, но который является чем-то совершенно иным. Его называютлшз/иба, что означает всякую жертву и всякий дар, но слово применяется специально к данному предмету. Предмет, как кажется, вызывает такое благоговение, что его боятся называть официальным именем. Его преимущественно называют ихленгоуэ (богатство, сокровище). Что же, однако, такое мхамба, своего рода святой и таинственный ковчег? Когда вождь умирает, у него отрезают ногти рук и ног, волосы на голове и бороде и затем, перемесив их с пометом от быков, убитых при его погребении, обеспечивают таким образом нетленность этих частей покойника, способных сохраняться веками. Получается своего рода катышек, который затем обвязывают ремнями. Когда умирает преемник вождя, изготавливается второй катышек, который присоединяется к первому, и т. д. в течение веков. В настоящее время мхамба Тембе имеет, может быть, фут в длину, по словам одного из моих осведомителей, который часто его видел, ибо он находится на хранении у его родственника. Хранитель священной реликвии намечается после тщательного выбора. Это должен быть человек в высшей степени спокойного темперамента, никогда не напивающийся допьяна и очень выдержанный в своих речах. Это своего рода верховный жрец ‹…› на нем лежит тяжелая ответственность по отношению ко всей стране. ‹…› Таинственный предмет хранится в специально построенной хижине, находящейся за селением, в котором живет хранитель. Когда хранитель узнает, что ему предстоит использовать мхамба для какого-нибудь религиозного обряда, он в течение месяца соблюдает полное воздержание. Что касается торжественного жертвоприношения, совершаемого при содействии этого предмета, то для него обычно употребляется коза. ‹…› Жрец описывает в воздухе при помощи мхамба круг, затем произносится молитва, которая, соответственно, обращена ко всем прежним вождям, ногти и волосы которых совершающий обряд держит в руках ‹…›. Жертвоприношение с участием мхамба совершается, по крайней мере в клане Тембе, в начале сезона Ьосадпе, перед принесением первинок духам предков. К этому торжественному обряду прибегают, несомненно, также во времена народного бедствия. Этот амулет несравненной ценности является величайшим сокровищем народа. Это предмет, который последним попадает в руки врага» [Леви-Брюль 1999, с. 198–199].
У чувашей, марийцев и удмуртов обрядовые куколки духов-покровителей семьи и хозяйства (йерех, воршуд), тесно связанных с предками, хранились в родовых святилищах [Салмин 1991, с. 265; Емельянов 1921, с. 45]. У барабинских и усть-ишимских татар фигурки, изображающие духов предков, размещались в берестяных туесах или деревянных ящичках – см. илл. 63 [Иванов 1979, с. 141, рис. 152], которые держали в доме и брали с собой на охоту. У удмуртов в семейном поминальном обряде йыр-пыд сётон аналогичные функции выполняла кукольная одежда (дэрем), которую клали в специальный короб (мушко) вместе с головой и костями жертвенного животного [Долганова, Морозов 2002, с. 354]. Появление на месте куколок кукольной одежды в этом контексте очень закономерно [см. Традиционное воспитание 1988, с. 27, кеты]; ср. существовавший у ульчей обычай помещать детали одежды умершего человека в специальный ящик, который ставили в шалашике близь могилы, чтобы душа, узнав свою одежду, смогла правильно найти путь к телу [Смоляк 1991, с. 102]. Как посредник-эквивалент человека (аналог куклы) рубашка выступает и в других обрядовых ситуациях, например, при снимании мерки с рубашки жениха или больного [Свирновская 1999, с. 72].
Илл. 63
У манси существовали изображения в память об умершем в виде куклы, размером приблизительно 25–30 см. Их наряжали в одежду, которую носил умерший в последнее время или в которой он был похоронен [Ромбандеева 1993, с. 67]. В память об утонувших в воде, погибших в лесу или на войне, то есть не захороненных, не преданных земле, мужчины манси сооружали харакан. В проведении этого обряда принимали участие на равных правах как мужчины, так и женщины. Моление в «харакане» совершали женщины, пожилые мужчины и подростки со своими матерями. Чаще всего это происходило на специальной площадке неподалеку от деревни. В переднем углу площадки устанавливали срубленные молодые деревья, украшенные лоскутками. Деревца обычно подбирали чуть выше человеческого роста и оформляли в виде человеческих фигурок, завязывая им ниже макушки веточки в виде вытянутых рук. Перед деревьями расставляли чашки с едой; на землю в нескольких местах площадки плескали вскипяченную на разожженном костре воду. Поклонившись украшенным деревцам и по сторонам света, ели пищу, поставленную под деревья, а под деревья ставили новые порции. Кроме того одну чашку ставили перед костром, другую – возле источника воды (реки, озера). Эту пищу начинали есть только после того как она переставала выделять пар: это означало, что духи угостились [Ром бандеева 1993, с. 11, 66].
Помимо этого манси были известны символические изображения духов-предков (наай оотыров), прилагавшиеся к тряпичным их изображениям. Так, Полум оойку изображался куклой с черной суконной повязкой на шее, шириной в три пальца. Хоонт тоорум оойку изображался в виде куклы в красной суконной обертке с семью стрелами (его образом может быть большая волкообразная собака). Души невидимых людей (духов) могли представать в образе комара; они почитались во многих домах в виде кукол из черных лоскутков. Символические изображения покровителей являлись их атрибутами и хранились в священном ящике того или иного духа. По этим признакам можно легко узнать каждого соответствующего духа-предка [Ромбандеева 1993, с. 71–73].
* * *Таким образом, изложенные факты помогают представить возможную эволюцию антропоморфных фигурок от изображения или символического воплощения конкретных полумифических личностей (героев) к их устойчивой связи с духами предков и, наконец, к их осмыслению как предметной инкарнации локальных божеств. Эта эволюция во многом отражает общее направление развития человеческого мышления на протяжении последних тысячелетий. Ее логическим завершением является как религиозная, так и светская скульптура современности.
Символика парциальности в переходах «божество – культурный герой»
С точки зрения эволюции и типологии антропоморфных фигурок немаловажно, что они нередко изображают отдельные части тела мифологического персонажа, которые в процессе исторического развития могли осмысляться как самостоятельные мифологические существа, так же как в других культурах отдельные индивиды могли быть частью тела племенного или кланового животного-тотема (см. выше). Например, ключевой персонаж древнеегипетского пантеона, бог мудрости, счета и письма Тот мог идентифицироваться с левым глазом другого божества – Гора (Хора) – сокола и в этой своей ипостаси отождествлялся с луной [Рак 2000, с. 50–51, илл. 38]. Ср. символ глаза (др. – егип. ar) в иероглифическом написании имени Осириса [Бадж 1997, с. 153]. По другой версии, Тот являлся языком бога-демиурга Птаха (Пта) или сердцем бога солнца Ра [МС 1991, с. 453, 547].
Нередко человек создается не только из той или иной части тела божества, но и из его выделений. Например, известна версия мифа, согласно которой люди возникли из слез бога Амона-Ра [Рак 2000, с. 32–39; МС 1991, с. 46 0] и ли из семени Гайомарта, упавшего на землю [Франц 1998, с. 199; МС 1991, с. 139]. В «Младшей Эдде» повествуется о том, что первые люди возникли под левой мышкой великана Имира, когда он, заснув, вспотел [Младшая Эдда 1994, с. 23]. Согласно мифу индейцев коги, «Великая Мать вырвала у себя росший на лобке волос, смочила его менструальной кровью, подула и сделала первого человека. Сначала человек получился без костей, потом он не имел плоти, потом – лишен был силы. Лишь четвертая попытка удалась, и человек стал таким, как сейчас. Великая Мать назвала сына Синтана» [Мифы индейцев 1994, № 115, «Черная Земля», с. 254; извлечено из: Reichel-Dolmatoff 1985, № 1, р. 19–22].
