О природе смеха - В. И. Зазыкин
Теперь о сексуальных играх человеческих детей. Как отмечает И. С. Кон:
Игры, включающие показ или ощупывание гениталий, со сверстниками противоположного пола в своем детском (допубертатном) опыте ретроспективно признали половина мужчин и около трети женщин из «очищенной» выборки Кинзи, со сверстниками собственного пола — 54,4% мужчин и 34,8% женщин. При непосредственном опросе допубертатных мальчиков (212 человек) цифры повышаются до 70% в первом и до 60% во втором варианте. Коитальные попытки и орально- или анально-генитальные контакты встречаются у детей значительно реже; тем не менее коитальные попытки в детском возрасте признали от 13 до 21% опрошенных Кинзи белых мужчин и около 5% женщин (Кон 1989: 198-199).
Обычно подобного рода игры строго осуждаются, хотя и не везде.
В европейской культуре нового времени, — пишет Кон, — эротические интересы у детей считались «нездоровыми» и всячески табуировались. У многих других народов они считаются нормальными элементами половой социализации. Например, у детей австралийских аборигенов йолнгу (Северная Австралия) имеется игра «ниги-ниги», имитирующая половой акт, и взрослые не видят в ней ничего страшного. Генитальные игры считаются нормальными у народов бала в Конго, полинезийцев Маркизских островов, жителей острова Пасхи, майори, лесу и многих других (Там же: 121—122).
Существуют различные научные оценки данных игр. Их рассматривают как стремление к половой идентификации, копуляторную репетицию, необходимую для успешного полового акта во взрослой жизни, а также и как часть учебы социального общения (см.: Сосновский 2002: 146; Dixson 1998: 163—164).
Некоторые сексуальные игры маленьких детей безусловно носят характер слепого подражания поведению взрослых. Такова игра в «папу—маму»: пусть даже дети иногда и ложатся при этом друг на друга, но зачастую дело дальше не идет. Видимо, в подобных случаях их действия являются по преимуществу именно игрой, в идеале — псевдосексуальным поведением. По мере взросления, в сексуальных играх детей начинают всё больше присутствовать элементы реального полового возбуждения. И наконец на каком-то возрастом этапе игры в секс вполне могут закончиться настоящим половым актом.
К. К. Логинов на примере русского населения Карелии дает следующее описание сексуального развития человека, начиная с сознательного возраста:
Если проследить за развитием полового интереса с раннего детства, то можно заметить, что взаимный интерес к половым органам мальчики и девочки обнаруживают лет в шесть, не ранее. До этого их сажают на горшки друг против друга — и ничего. В средней группе детского сада начинаются подглядывания друг за другом в туалетах и во время летних обливаний водой на улице, в старшей группе показывают друг дружке «переднее» и «заднее» места, играют в «папу с мамой», «в больницу» и т. п. <...> С какого возраста ребенок может сексуально возбуждаться, судить не берусь. Однако однажды мне довелось наблюдать сильную эрекцию полового члена шестилетнего мальчика, разглядывавшего цветные репродукции «Спящей Венеры» и «Данаи» в журнале «Огонек». На разглядывание картинок, правда, спровоцировали его мы, двенадцатилетние.
Двенадцать лет, по-видимому, и есть период взрывного возрастания первоначального полового интереса. В г. Вытегре в 1960-х годах четыре из четырех известных автору случаев наиболее ранневозрастных сексуальных контактов мальчиков и девочек имели место именно между двенадцатилетними. <...>
В норме сексуальное желание в 12 лет еще скрывается, крайне редко вырывается наружу. А вот в детских домах для подростков (в Андоме Вытегорского района, в городах Пудоже и Медвежьегорске) оно очень рано переходит в плоскость практического интереса. По заверениям одного из моих бывших одноклассников, многократно навещавшего детский дом в Андоме, там «девочек нет даже среди восьмиклассниц — все перетрахались со своими и чужими парнями». Мнение на сей счет преподавателей-мужчин, с которыми мне доводилось беседовать в 1970—1980-х годах в Медвежьегорске и Пудоже, очень близко к тому, что прозвучало выше. <...>
В школах, где учатся обычные дети из обычных семей, проявления полового интереса двенадцатилетних подростков тоже имеют место, но в иных формах. Мальчики начинают, кто украдкой, кто в открытую, «щупать» девочек за груди. <...> Начало, пик и конец «щупаний» приходится на 12—13 лет. <...>
В 14—15 лет открываются иные возможности удовлетворения полового интереса. Мальчики начинают «дружить» с девочками, ходить с ними в кино. Но отношения эти еще очень целомудренны. Разве что бывают первые поцелуи, и только. В 16—17 лет мальчики начинают не столько «дружить» с девочками, сколько «гулять». А это уже подразумевает поцелуи как самое заурядное совместное времяпрепровождение, а кроме того, начинаются «тискания» с тесными прижиманиями друг к другу, поглаживанием коленок и грудей девушки, с поцелуями обнаженных грудей где-нибудь на лестничной клетке, на скамейке в садике. <...>
В 1960—1980-х годах для самых сексуально активных парней в русской Карелии в норме было иметь первые половые контакты лет в 17—19, еще до ухода на службу в ряды Советской Армии, а для умеренно активных — уже после службы (Логинов 1999: 181—183).
Множество описаний, показывающих интерес детей и подростков к половой сфере, приводит С.Б. Борисов в книге «Мир русского девичества». Из ряда примеров вытекает, что как игры, так и всевозможные действия эротического типа часто вызывали у молодого поколения смеховую реакцию (в первых примерах фигурируют дети дошкольного и младшего школьного возраста, в последующих — старшеклассники):
<...> посещения туалета организовывали подгруппами: сначала девочки, потом — мальчики. И все старались всячески подглядывать друг за другом: заходили в туалет будто бы
