Алексей Никишенков - История британской социальной антропологии
2.3. Антропологи-теоретики и этнографы-очевидцы: первые шаги на пути к сотрудничеству
Как уже отмечалось выше, первое поколение британских антропологов в подавляющем большинстве разделяли основные принципы позитивизма, позитивизм же предписывал особое внимание к эмпирическим основаниям научных исследований. Это всегда признавали основоположники антропологической науки и предпринимали некоторые усилия в данном направлении. Сами они были яркими представителями той формации кабинетных исследователей, которые позже получили наименование «ученых в кресле» (arm chair-scientists) и в качестве источников использовали всевозможные опубликованные материалы – сочинения античных авторов, сборники фольклора, отчеты чиновников и миссионеров, описания путешествий и т. п. Тем не менее все они осознавали несовершенство этих источников и пытались организовать процесс получения более точных и достоверных сведений о «дикарях». Никто из них не пробовал лично вести систематических полевых исследований, если не считать кратковременных экскурсий вроде тех, которые совершал Тайлор в Мексике и США или Робертсон Смит в Аравии. Антропологам-эволюционистам нужен был массовый материал, охватывающий первобытные племена планеты, и для этого наилучшим средством им представлялась рассылка вопросников во все концы Британской империи.
В 1874 г. Тайлор стал инициатором и организатором создания такого вопросника под эгидой Британской ассоциации содействия развития науки. В основу этого документа, озаглавленного «Заметки и вопросы по антропологии для использования путешественниками и служащими в нецивилизованных землях», лег труд Тайлора «Первобытная культура». Помимо содержательных пунктов в нем были и некоторые методические советы, направленные на то, чтобы возможные корреспонденты постарались не примешивать своих религиозных, культурных и профессиональных воззрений к сведениям о «дикарях».
Итоги этой акции были весьма скромными. На анкету откликнулось ничтожное количество адресатов, а те, кто откликнулся, дали в основном недоброкачественную информацию. Исключением были материалы Э. Г. Мэна, которые позже были положены в основу его книги «Аборигенные обитатели Андаманских островов»[403].
Однако и не только в результате этой акции этнографическая работа в поле во второй половине XIX в. заметно оживилась и приобрела новый, по сравнению с предыдущим периодом, характер. Сам факт появления новой научной дисциплины, выход в свет довольно большого количества специальных трудов не могли не повлиять на образованных и любознательных людей, работавших в колониях, – чиновников, предпринимателей, учителей, миссионеров. Новым явлением стало регулярное общение теоретиков и самодеятельных этнографов. Последние начали превращаться из простых поставщиков фактов в «младших» коллег, а порой и в друзей ученых из метрополии, принимающих участие в дискуссиях и других формах научной жизни. Таким образом, были сделаны первые шаги на пути решения весьма важной для претендующей на статус экспериментальной науки проблемы – проблемы систематического диалога теоретической мысли и изучаемой жизни.
Среди работников британских колоний, откликнувшихся на призывы антропологов к сотрудничеству, было немало миссионеров. Специфика их деятельности располагала к наблюдению и осмыслению быта и нравов коренных обитателей колоний. Они и раньше были наиболее активными бытописателями среди колониальных деятелей. Новые времена внесли изменения в облик типичного британского миссионера. Еще недавно миссионеры в Великобритании рекрутировались преимущественно из малообразованных слоев населения – из ремесленников, мелких торговцев, фермеров. Примером может служить деятельность Лондонского миссионерского общества, основанного в 1795 г. В 1797 г. это общество направило в Океанию специальное судно «Дафф» с группой миссионеров из 30 человек на борту. Примечателен состав этой группы – «из них только четверо имели духовное звание; среди остальных было шесть плотников, два ткача, два сапожника, два каменщика, двое портных, бондарь, краснодеревщик, шапочник, кузнец, лавочник, врач, садовник»[404]. Во второй половине XIX в. среди миссионеров стали появляться люди с университетским образованием и связями в интеллектуальных кругах метрополии. Типичными представителями миссионеров новой формации были Дэвид Ливингстон и Роберт Кодрингтон, которые оставили ценные труды о культурах народов Африки и Океании, содержащие не только фактический материал, но и теоретические обобщения. Для этой категории миссионеров уже были менее характерны прямолинейный догматизм карманного катехизиса, неприятие чужого образа жизни и склонность к грубым формам христианизации, выражающихся в прямых запретах традиционных обычаев их паствы.
К миссионерам новой формации можно отнести Лоримера Файсона (1832–1907). Родился он в Барнингеме (Саффолк) в семье крупного землевладельца. Учился математике в Кайус-колледже Кембриджского университета, который ему не удалось закончить. Когда перед ним встал вопрос о дальнейшей судьбе, у него был небольшой выбор – для тринадцатого ребенка в семье, где было 20 детей и пошатнувшееся финансовое положение, в тогдашней Англии найти достойное место можно было только в колониях. И молодой Файсон в 1856 г. отправился в Австралию, где уже вовсю разгорелась «золотая лихорадка». После нескольких лет не очень успешного старательства он в 1863 г. откликнулся на призыв Веслеянской Методистской миссионерской организации и отправился миссионером на о. Фиджи. Здесь он проработал до 1871 г., испытав все трудности общения с аборигенами и разочарование в возможности приобщения их к цивилизации. Любознательность Файсона подвигла его на сбор фольклорного материала, который он регулярно посылал сестре в Англию. Сестра и ее муж были вхожи в академические круги Оксфорда, благодаря чему материалы Файсона попали в руки М. Мюллера, который их использовал в своих исследованиях и высоко оценил. По цепочке академических связей информация о Файсоне дошла до Америки – к Л. Г. Моргану, который в это время работал над трудом «Системы родства и свойства человеческой семьи»[405]. Собирая материал к нему, он рассылал во все концы планеты вопросники по терминологии родства. Послал он вопросник с письмом и Файсону на Фиджи. Так завязалось многолетнее сотрудничество и дружба двух людей, которая принесла Моргану ценный материал, во многом определивший направление его теоретических разысканий, а для Файсона это было началом новой жизни.
Планы сбора информации о социальной организации народов Океании, в котором нуждался Морган, полностью не удалось осуществить, так как Файсон в 1871 г. был переведен в Австралию. Но этот перевод оказался весьма кстати, так как, работая на новом месте, Файсон открыл для антропологии много неизвестных ранее фактов из жизни аборигенов. Он получал их, общаясь с аборигенами лично, а также рассылая вопросники и приглашения к сотрудничеству всех желающих через австралийские газеты и журналы. Как всегда при этом методе работы, ответов Файсон получил мало, но один из тех, кто откликнулся на призыв, был А. У. Хауитт. Между ними завязалась переписка, они встретились, так образовался один из самых продуктивных творческих союзов в истории этнографии.
Судьба Альфреда Уильяма Хауитта (1830–1906) во многом схожа с судьбой Файсона. Он родился в семье довольно известного английского писателя, принадлежащего к кругу Вордсворта, германофила (как и многие английские романтики), несколько лет прожившего с семьей в Германии. Альфред учился в Университетском колледже (Лондон) и так же, как и Файсон, приехал в Австралию (1852) во время «золотой лихорадки», искал золото в буше, ра ботал на ферме, был гуртовщиком скота. В 1859 г. принял участие в правительственной экспедиции в неисследованные территории Центральной и Юго-Восточной Австралии. После нескольких лет, проведенных в седле и палатке, он за заслуги перед правительством получил должности ответственного полицейского чиновника (Police Magistrate) и смотрителя золотых приисков, на которых пробыл с 1863 по 1889 г., а потом до пенсии занимал пост министра горнодобывающей промышленности (Secretary of Mines) в правительстве колонии Виктория. Хауитт был с молодости склонен к естествознанию, увлекался учением Ч. Дарвина, был знаком с трудами Лёббока. По роду своей службы находился в тесном контакте с аборигенами, знал немного некоторые из их языков и снискал их доверие, что пригодилось ему в этнографической работе.
Файсон и Хауитт быстро нашли общий язык и начали активно собирать материал о культуре аборигенов. Для этого они рассылали вопросники, составленные ими на основе рекомендаций Моргана. Собирали материал и лично, объезжая различные местности по всей территории Австралии. Наиболее полные сведения ими были получены в двух племенах, Файсоном у племени камиларои, а Хауиттом – у курнаи.
