Людмила Черная - Повседневная жизнь московских государей в XVII веке
Царицын поезд был значительно скромнее по количеству сопровождающих, но не менее красочен. Если в царской процессии преобладал золотой и серебряный декор на красном фоне, то в царицыном — белый цвет: 12 белых лошадей, «обвязанных шелковыми сетками», везли колымагу, окруженную двумя сотнями стрельцов. В процессии участвовали четверо думных людей, трое спальников, стольники царевичей и 230 московских дворян, за ними следовали придворные боярыни в возках, а в самом конце процессии — 26 царицыных детей боярских.
Поездки государей на богомолье и раньше отличались особой пышностью и многочисленностью участников. Но вышеописанный «Троицын ход» был, по всей видимости, самым значительным не только в царствование Алексея Михайловича, но и за всё XVII столетие. Подготовка к нему шла с особым размахом: драгоценности взяты из царской казны, для царицы куплен «венец с коронами алмазный» за 15 тысяч рублей, за казенный счет срочно сшиты несколько десятков кафтанов для дворовых и однорядок для комнатных боярынь, выданы десятки золотых и серебряных нашивок на стрелецкие кафтаны и т. д. Царь стремился произвести впечатление на иностранных гостей и с нетерпением ожидал донесений своих людей, которые должны были слушать все отзывы иноземцев о зрелище. Вероятно, он хотел удивить не столько богатством и пышностью действа, сколько его красотой, показать иноземцам, что царский двор не отстает от европейской королевской моды, а сам московский государь ценит красивые вещи.
Иностранцы не обманули ожиданий царя — они громко восхищались «стройством ратным», изрядными ружьями, конскими сбруями, персидскими коврами в алмазах, украшениями карет. Бальзамом на душу впечатлительного царя лились слова императорского посланника, что ничего подобного нет в мире, а если когда-то и бывало, то только при императоре Августе. Датский резидент удивлялся, что «государский поход устроен паче всякого человеческаго разумения». Польский резидент пытался давать советы по поводу стрельцов: «люди все бравые и с карабины золочеными», но им бы еще по два пистоля — вот тогда был бы «строй его государскому походу в красоту». И лишь бранденбургский посланник помалкивал, видимо, потеряв дар речи от увиденного…
«Троицын ход» имел несколько «станов» — остановок, где были построены церкви и путевые дворцы. Первая остановка делалась в царской вотчине селе Алексеевском, затем в селе Тайнинском в 15 верстах от Москвы, еще через 15 верст в селе Братошине, а последняя — в селе Воздвиженском в десяти верстах от Троице-Сергиева монастыря, где высокопоставленных путешественников встречали представители обители, чтобы ударить челом государю. Последний отрезок паломнического пути от Кесовых прудов рядом с Клементьевой слободой до обители государь и его семейство («весь дом») часто проходили пешком.
Выезды на богомолье в другие монастыри бывали обставлены гораздо скромнее. Паломничества случались слишком часто, чтобы каждый раз устраивать столь масштабные дорогостоящие мероприятия.
Михаил Федорович, бывало, после посещения Троице-Сергиева монастыря не возвращался сразу домой, а двигался дальше, в Александровскую слободу и Переславль-Залесский, где молился в Никитском монастыре. Сохранились сведения, что в 1638 году он возвращался с «Троицына хода» в конце октября, затратив на паломничество три недели. Остававшиеся в Москве бояре, «соскучившись», посылали ему гостинцы, в частности арбузы, чтобы скрасить дорогу домой.
В праздник Покрова Пресвятой Богородицы Михаил Федорович любил выезжать в село Рубцово в храм Покрова, памятуя особое значение этого дня в связи с последним походом королевича Владислава на Москву в 1618 году, когда гетман Сагайдачный, будучи православным, услышал звон московских колоколов и отступил от города. В Рубцове царь устраивал «стол» для приближенных, среди которых были бояре князья Иван Борисович Черкасский, князь Алексей Юрьевич Сицкий, окольничий Федор Леонтьевич Бутурлин и др.
Среди монастырей, которые любил посещать Алексей Михайлович, помимо Троице-Сергиевой лавры значились Саввино-Сторожевская и Пафнутьево-Боровская обители. Впервые в статусе великого государя Алексей Михайлович посетил их в 1645 году, сразу же после коронации. (Кстати, именно эти два монастыря были особенно чтимы его дедом, патриархом Филаретом.) Саввино-Сторожевский монастырь при нем был сделан лаврой — к нему было приписано 19 обителей, а сам он находился в подчинении приказа Тайных дел.
Федор Алексеевич продолжил традицию «Троицына хода», отправившись в первый год своего царствования в паломничество — правда, поздновато, 19 ноября. После Троицы он поехал в Переславль-Залесский и Александровскую слободу, посетив по дороге Свято-Троицкий Данилов, Никитский, Борисоглебский Песоцкий, Горицкий Успенский и Федоровский монастыри. Вернулся он из богомольного похода только 1 декабря.
Среди любимых паломнических маршрутов Федора Алексеевича значились Волоцкий Успенский Иосифов и тот же Саввино-Сторожевский монастырь, называемый «комнатным государевым и первостатейным». Сторожевскую обитель он посетил в сентябре 1680 года «по обету» после женитьбы на Агафье Грушецкой. Д ля мощей преподобного Саввы государь заказал серебряную раку — до его приезда она хранилась на гостином дворе в Звенигороде. Сохранилось описание шествия к монастырю для установления раки: открывали его иеромонахи и иеродиаконы со свечами и кадилами; верховые певчие дьяки, приехавшие вместе с царем, несли раку, навстречу процессии из монастыря вышли коломенский архиепископ с животворящим крестом и архимандрит монастыря с «игумнами, попами и дьяконами в одеждах», то есть в праздничных облачениях. После молебна царь вместе с «властями» (архиепископом и архимандритом) переложил мощи преподобного Саввы в новую серебряную раку.
Вообще мощи святых как объект поклонения были в почете у Федора Алексеевича. Зная об этом, дворцовые староверы, в числе которых была и тетка и крестная мать государя Ирина Михайловна, уговорили его совершить паломничество к мощам благоверной княгини Анны Кашинской. Это делалось не без задней мысли — поскольку персты святой в гробу были сложены в двуперстном крестном знамении, царская тетка и стрелецкие полковники Соковнины (обращенные в старообрядчество их сестрой боярыней Феодосией Морозовой) рассчитывали убедить самодержца в истинности старой веры и уговорить отменить реформы патриарха Никона. Однако поездка не состоялась из-за болезни Федора и сопротивления патриарха Иоакима.
Но зато царь побывал во многих других святых местах. Так, в июне 1677 года он посетил Екатерининскую пустынь, основанную в 1660 году его отцом примерно в 40 верстах от Москвы по Калужской дороге (сегодня это Свято-Екатерининский мужской монастырь на окраине подмосковного города Видное). На одной из царских охот во время отдыха Алексею Михайловичу случилось видение: ему явилась святая Екатерина и сообщила, что в эту ночь у него родилась дочь. Царь сразу же повернул домой и по дороге в Москву получил известие о рождении девочки, которую он конечно же назвал Екатериной.
Только за апрель 1678 года Федор Алексеевич посетил 19 московских монастырей! В Новоспасскую обитель, где была родовая усыпальница бояр Романовых, он стал ездить еженедельно, после того как там в апреле 1679 года была похоронена его любимая тетка и крестная мать царевна Ирина Михайловна. Из-за больных ног Федор, в отличие от отца, редко участвовал в крестных ходах — исключение составляло шествие в Новодевичий монастырь, совершавшееся 28 июня в праздник Смоленской иконы Божией Матери, в котором государь принимал участие ежегодно. Накануне события царские шатры возводились на Девичьем поле рядом с обителью, Федор ночевал там, а наутро после крестного хода и праздничного застолья уезжал в Кремль.
Несмотря на разные предпочтения в выборе мест паломничества, все московские государи в своей повседневной жизни уделяли им большое внимание. Порой, едва завершив один поход по святым местам, они тут же собирались в другой. К примеру, Федор Алексеевич в 1676 году, вернувшись 1 декабря из «Троицына хода», 5 декабря отправился в новое паломничество. Правда, интенсивность посещения святынь и храмов бывала различной. Так, в 1657 году Алексей Михайлович ежедневно усердно ходил по церквям, в 1660-м предпочитал стоять заутрени в «палатах», а с конца 1667 года заметно уменьшилось его присутствие на ежедневных богослужениях.
Поездки по монастырям обычно сопровождались богатыми вкладами и пожертвованиями. Чаще всего царское семейство дарило обителям иконы. Так, Федор Алексеевич и его первая супруга Агафья Грушецкая в 1680 году поставили в иконостас собора московского Сретенского монастыря две иконы своих святых покровителей — великомученика Феодора Стратилата и мученицы Агафьи Панормской. Еще одна икона с изображением тех же святых была ими вложена в александровский Свято-Успенский монастырь. В 1681 году иконописец Кузьма Яковлев Бабухин написал по заказу царя для вложения в суздальский Ризоположенский монастырь икону с изображением тринадцати святых, тезоименитых всем членам царского семейства, включая святую Наталью, покровительницу царевны Натальи Алексеевны и царицы Натальи Кирилловны Нарышкиной.
