Юваль Ной Харари - Sapiens
ПОРОЧНЫЙ КРУГ
Все общества держатся на воображаемой иерархии, но иерархии по большей части у каждого свои. Откуда эти различия? Почему традиционное индуистское общество делит людей по кастам, Османская империя — по религиям, Америка XIX века — по расам? В большинстве случаев возникновение иерархии определяется набором случайных исторических факторов, а затем та или иная иерархия закрепляется, увековечивается и передается из поколения в поколение, а определенные группы людей подправляют и дополняют ее в соответствии со своими интересами. Например, многие ученые предполагают, что индийская кастовая система сформировалась в то время, когда три тысячи лет тому назад арийцы вторглись на Индостанский полуостров, покорив местное население. Завоеватели установили сословную иерархию, в которой им самим, разумеется, отводилось господствующее положение жрецов и воинов, а туземцам — роль слуг и рабов. Поскольку численный перевес был на стороне местных, завоеватели опасались утратить привилегированный статус. Чтобы такого не случилось, они разделили туземное население на касты и каждой касте назначили конкретный вид деятельности или определенные общественные функции. Все получили особый юридический статус, свои обязанности и привилегии. Строжайше запрещалось смешение каст — не только брак или какие-то формы социального взаимодействия, но даже общие трапезы. И эти различия подкреплялись не только законом, но и религиозной мифологией, и повседневной практикой. Правители утверждали, что кастовая система основана не на случайности исторического развития, а на вечной космической истине. Центральными для индуизма являются понятия чистоты и нечистоты, и на эти понятия опиралась социальная пирамида. Верующие индусы усвоили, что контакт с членами другой касты оскверняет не только того, кто нарушил закон, но и общество в целом — словом, нет ничего ужаснее. Это индуистское учение само по себе не уникально. В любой исторический период в большинстве обществ именно представления о чистоте и скверне играли ведущую роль в формировании и поддержании социальных различий. Правящие классы всегда использовали их для сохранения собственных привилегий. Страх оскверниться тем более силен, что проистекает он не только из вымысла жрецов и царей, но также из биологического механизма выживания: люди, как и все животные, избегают потенциальных носителей заразы, то есть заболевших особей и мертвых. Если требуется изолировать от общества какую-то группу — женщин, евреев, гомосексуалов, чернокожих, — проще всего убедить всех, что эта группа представляет собой рассадник инфекций. Индуистская кастовая система с ее противопоставлением чистоты нечистоте пустила в культуре Индии глубокие корни. Арийское вторжение давно забылось, но жители Индии продолжали верить в кастовую систему и страшиться осквернения от смешения каст. Тем не менее сама система каст не оставалась неизменной. Со временем основные касты разделились на множество подкаст, из четырех варн (больших каст) получилось 3000 групп-джати. Но умножение каст не поколебало фундаментальных принципов этой системы: каждый от рождения принадлежит к определенной группе, и попытка выйти за пределы этой группы или нарушить ее правила оскверняет и самого нарушителя, и общество в целом. Джати определяла и профессию человека, и дозволенные ему виды пищи, место проживания, круг потенциальных брачных партнеров. Брак заключался только внутри касты, и дети наследовали статус родителей. Всякий раз, когда появлялась новая профессия или складывалась новая группа людей, им требовалось признание в качестве касты, чтобы они могли занять свое место в структуре индийского общества. Если же какая-то группа не оформлялась в касту, эти люди становились буквально отверженными — в строго сословном обществе им не принадлежал даже самый нижний слой. Их прозвали неприкасаемыми. Неприкасаемые жили отдельно и зарабатывали себе на жизнь грязным и унизительным трудом, например уборкой экскрементов или сортировкой мусора. Даже члены низших каст избегали соприкосновения с отверженными, не ели с ними, не прикасались к ним и, уж конечно, не вступали с ними в брак. В современной Индии работа и брак все еще в значительной степени зависят от кастовой принадлежности, как демократическое правительство ни борется с подобной дискриминацией и как ни старается разъяснить индусам, что смешение каст никого не может осквернить.
РАСОВАЯ ЧИСТОТА ПО-АМЕРИКАНСКИ
Примерно такой же порочный крут закрепляет расовую иерархию в современной Америке. С XVI по XVIII век белые завозили в обе Америки миллионы рабов из Африки, чтобы те добывали сырье в рудниках и обрабатывали плантации. То, что они предпочитали везти рабов из Африки, а не из Европы или Азии, — результат трех случайно сложившихся факторов. Во-первых, Африка ближе к Америке, а значит, доставить живой груз из Сенегала обойдется дешевле, чем из Вьетнама. Во-вторых, в Африке функционировал развитый рынок работорговли (отсюда рабов экспортировали преимущественно на Ближний Восток), а в Европе того времени рабство было уже экзотикой. Очевидно, что гораздо проще покупать рабов на сложившемся рынке, нежели создавать новый рынок с нуля. Третий фактор наиболее важен: на американских плантациях в Виргинии, в Бразилии и на Гаити свирепствовали малярия и желтая лихорадка — болезни африканского происхождения. Негры за множество поколений выработали частичный иммунитет к этим недугам, европейцы же были перед ними беззащитны и умирали сотнями. Так что с точки зрения плантатора куда благоразумнее покупать африканских рабов, чем тратить деньги на европейских или нанимать наемных работников. Парадоксальным образом генетический плюс (иммунитет к болезням) оборачивается социальным минусом: именно потому, что африканцы переносили тропический климат лучше, чем европейцы, они оказались в рабстве! Из-за этих второстепенных, в сущности, факторов только что возникшие американские общества сразу разделились на правящую касту белых выходцев из Европы и подчиненную им касту чернокожих африканцев. Но люди не готовы признать, что они держат в рабстве представителей той или иной расы или народа лишь из соображений экономической выгоды. Подобно арийским завоевателям Индии, белые в Америке жаждали не только экономического успеха, но и соответствующего имиджа благочестивых, честных и объективных людей, а потому для оправдания сегрегации была привлечена религиозная и научная мифология. Богословы утверждали, что жители Африки происходят от Хама, сына Ноя, проклятого собственным отцом: его потомство с библейский времен обречено на рабство. Биологи брались доказать, что негры и в интеллектуальном, и в нравственном отношении уступают белым. По словам врачей, негры живут в грязи и распространяют заразу — то есть как раз и являются источником нечистоты. Эти мифы легко вписались в американскую культуру и в западную культуру в целом и сохраняли влияние еще долгие годы после того, как исчезли все причины, изначально породившие рабство. В начале XIX века рабство попало под запрет на территории Британской империи, англичане пресекли трансатлантическую торговлю «черным товаром», запрет постепенно распространялся в обеих Америках. Отметим, что впервые в истории рабовладельческие общества сами, добровольно отменили рабство. Но и после того, как рабов освободили, расистские мифы оставались в сознании, сохранялось расистское законодательство и социальный уклад, поддерживавшие расовую сегрегацию. Так возникает замкнутый причинно-следственный цикл, порочный круг. Взять, к примеру, ситуацию в южных штатах сразу после Гражданской войны. В 1865 году тринадцатая поправка к Конституции США объявила рабство вне закона, а четырнадцатая поправка уточнила, что человеку не может быть отказано в гражданстве и равных правах перед законом только из-за его расы. Однако после двух столетий рабства чернокожие заведомо находились в худшем положении, чем большинство бедных, были нищими и неграмотными. Чернокожий, родившийся в Алабаме в 1865 году, пусть уже свободным, имел гораздо меньше шансов получить образование и приличную работу, чем его белые соседи. Следующее поколение, появившееся на свет в 1880-е и 1890-е годы, вынуждено было преодолевать тот же самый разрыв — эти дети опять-таки происходили из необразованных и бедных семей. Проблема не ограничивалась экономическим неравенством. В Алабаме и многие белые находились в таких же нищенских условиях, на их долю не выпало преимуществ, доставшихся богатым собратьям по расе. К тому же промышленная революция и интенсивная эмиграция заметно усилили социальную подвижность американского общества, кое-кто успевал попасть из грязи в князи. Если бы все зависело от денег, пропасть между расами могла бы вскоре закрыться, наступило бы смешение, в том числе посредством межрасовых браков. Но ничего подобного не произошло. К 1865 году белые (а также и большинство черных) прочно усвоили мысль, что черные глупее и ленивее белых, не заботятся о личной гигиене, зато склонны к насилию и половой распущенности. Их воспринимали как носителей агрессии и заразы, то есть опять же нечистоты. Если бы к 1895 году чернокожий алабамец каким-то чудом ухитрился получить образование и попытался бы претендовать на «чистую» работу — например, банковского клерка, его шансы получить вакансию оказались бы намного ниже, чем у белого с такой же квалификацией: против него сыграло бы общее предубеждение, что негры от природы ленивы, глупы и ненадежны. Казалось бы, со временем люди начинают понимать, что подобные предубеждения — из области мифов, а не фактов и чернокожим следует предоставить возможность доказать, что они такие же дееспособные, законопослушные и опрятные люди, как и белые. Но нет, тенденция оказалась прямо противоположной: предрассудки со временем только усугублялись. Поскольку белые захватили все лучшие рабочие места, нетрудно было поверить в их превосходство над неграми. «Сами видите, — рассуждал среднестатистический белый гражданин, — негры уже которое поколение свободны, но ведь не появилось чернокожих преподавателей, адвокатов, врачей или хотя бы банковских служащих. Разве это не доказывает, что черные от природы глупее и не умеют как следует работать?» Круг замыкался: черные не могли быть «белыми воротничками», потому что считались заведомо глупыми, а доказательством их глупости служило как раз отсутствие чернокожих на «беловоротничковых» должностях.
