Наум Синдаловский - Петербургский фольклор с финско-шведским акцентом, или Почем фунт лиха в Северной столице
Есть, впрочем, ещё одно, на этот раз уголовное происхождение «гопников». Будто бы это слово восходит к «гопу», что на уголовном жаргоне означает «ночлежка, место, где можно переночевать воровской или грабительской группе».
Из всего этого следует, что если мы говорим о петербургском городском фольклоре, то должны иметь в виду не всех отечественных гопников, а исключительно наших, питерских. Сергей Довлатов тонко чувствовал эту разницу, когда рассказывал анекдот: «Приехал майор в казарму. Дневальный его не пускает. Майор кричит: „Я из штаба части!“. Дневальный в ответ: „А я с Лиговки!“».
Очень скоро эти маленькие полуголодные «наши гопники» стали притчей во языцех всего и без того неспокойного города. Они вызывали постоянную озабоченность властей и неподдельный страх обывателей. Следы этого перманентного состояния сохранились в городской фразеологии – от формулы социальной обстановки на Лиговке: «Количество гопников определяется в лигах» до непритворного изумления: «Вы что, на Лиговке живете?!».
В начале XX века в Петербурге появилось новое социальное определение: «Лиговское сословие». Вот что писал о них в 1913 году «Петербургский листок»: «Хулиганов, известных под таким именем, можно наблюдать на Лиговке во время прокладки трамвайной полосы в траншеях между насыпями земли… их оргии, пьянство, игры в карты. Из траншей то и дело слышится непечатная брань и дикие просвисты».
В 1920-е годы Лиговка превратилась в общегородской центр нелегального сбыта наркотиков. Наркоманы называли его «Фронтом». При желании на «Фронте» можно было легко приобрести кокаин «в любых количествах и в любое время». Покупателю предлагался целый набор кокаинового порошка в самом широком ассортименте. Эта «серебряная пыль» продавалась в так называемых «кулечках-фунтиках» и носила самые разные названия: «марафет», «белая фея», «антрацит», «кокс», «нюхара», «кикер».
На Лиговке, или «Лига́вке», как презрительно любили произносить с непременным ударением на втором слоге петроградцы, обыкновенные добропорядочные граждане старались не появляться. Зато с удовольствием пересказывали о ней анекдоты. Один из них был более чем самокритичным: «Пристала на Лиговке брюнетка. Через час будет считать мои деньги своей собственностью». И еще: «Одна старая дева говорила: „Я никогда не пойду гулять по Лиговке, потому что меня там изнасилуют“. В конце концов, дожив до преклонного возраста, она рискнула пойти погулять по Лиговке. Вернулась домой и повесилась. Оставила записку: „Я никому не нужна, на меня на Лиговке даже никто не взглянул“».
Согласно другому анекдоту, общество «Старый Петербург» ходатайствовало о сохранении за наиболее хулиганскими частями Лиговской улицы старого названия «Лиговка» – в честь Лиги Наций, с которой, как известно, отношения у Советского Союза в то время складывались не самым лучшим образом.
В начале 1950-х годов представился удобный случай попытаться хоть как-то изменить репутацию Лиговской улицы путем изменения названия. Страна готовилась отметить 10-летие знаменитой Сталинградской битвы. В 1952 году Лиговской улице вернули ее былой статус и переименовали.
Она стала Сталинградским проспектом.
Трудно сказать, как повлияло новое название на имидж улицы, но не прошло и четырёх лет, как в сравнительно либеральной атмосфере так называемой хрущевской оттепели ей вернули старинное название. Она вновь стала Лиговским проспектом.
* * *В письменных источниках река Волковка впервые упоминается в переписной окладной книге Водской пятины Великого Новгорода за 1500 год под названием Сетуй.
Этимология этого топонима изучена недостаточно. Ясно только то, что Сетуй – это русифицированный вариант названия реки, известной по старинным шведским картам как Сутила. По одним предположениям, в переводе с вепсского языка Сетуй означает «Волчий ручей», по другим – «Говённый ручей». Кстати, и то и другое вполне совпадает с современными нелицеприятными прозвищами Волковки: «Говнотечка», или «Речка-говнотечка». Напомним, что и сегодня справочная литература по Петербургу характеризует Волковку как реку, «сильно загрязнённую промышленными и бытовыми стоками». Так что эта длинная, чуть ли не наукообразная аттестация вполне адекватна микротопонимам, которыми широко пользуются местные жители в повседневной разговорной речи.
В начале XVIII века старинную речку Сетуй уже называли Чёрной речкой. Рек и протоков с таким названием в Петербурге того времени было несколько. Происхождение этого топонима связано с особенностями донного грунта, благодаря которому вода в реке выглядит тёмной.
После сооружения Обводного канала, разделившего некогда 17-километровую Чёрную речку на две неравные доли, её южную часть переименовали в Волковку, от Волковской деревни, раскинувшейся на её берегах, а северную назвали Монастыркой, по Александро-Невскому монастырю, мимо которого она протекала.
В 1970-х годах, во время массового жилищного строительства в Купчине, Волковку частично засыпали, а частично забрали в искусственные берега вновь прорытого Волковского канала. С этого времени топоним «Волковский канал» получил право на официальное хождение. Однако сегодняшнему жителю Купчина уже практически невозможно разобраться, где кончается собственно река и где начинается искусственный канал. И то и другое в обывательском сознании слилось. И то и другое получило одинаковые фольклорные наименования: «Волковка», «Волкуша», «Купчинка».
* * *Название реки Карповка восходит к финскому «Korpi», что переводится, по одним источникам, как «Лесная речка», по другим – «Воронья речка», по третьим – «Глухой лес».
Это будто бы хорошо укладывается в логику наименований старинных географических объектов, названных древними финнами. Однако русские предпочитают связывать Карповку с неким подлинным Карпом, или Карповым. В повести известного в середине XIX века автора исторических романов Константина Петровича Масальского «Быль 1703 года» рассказывается захватывающая история любви юной шведской красавицы Христины и русского боевого офицера Карпова. После падения Ниеншанца Христина, ссылаясь на приказ генерал-губернатора Петербурга А. Д. Меншикова о защите и покровительстве местного населения, не уходит вместе со шведским гарнизоном, а остается в завоёванном русскими крае. Она выходит замуж за подполковника Карпова, и влюблённые поселяются на собственной мызе невесты, на берегу безвестной глухой речки. Если верить этой романтической истории, то речка именно с тех пор и называется Карповкой.
Неожиданным образом желание связать название реки с конкретной фамилией нашло продолжение в современном фольклоре. В 1986 году, сразу после окончания памятного для многих ленинградцев матча-реванша на первенство мира по шахматам между небезызвестными Анатолием Карповым и Гарри Каспаровым, когда симпатии ленинградцев заметно склонялись в сторону последнего, молниеносно родилась и разнеслась по всему городу искромётная шутка: «Ленгорисполком постановил переименовать речку Карповку в Каспаровку».
* * *Строго говоря, река Пряжка является левым рукавом Мойки. В первой четверти XVIII века часть Мойки в её нижнем течении называлась Чухонской речкой. В 1738 году этот топоним приобрел официальный характер. В том же году, «пожарного страха ради», сюда, на окраину Петербурга, из Адмиралтейства были переведены смольные и прядильные амбары со всеми «мастеровыми и работными людьми».
Часовня Николая Чудотворца на Пряжке
К середине XVIII века полностью определился профессиональный характер жителей этих мест, тут же отразившийся на местной топонимике. Сначала появилась Прядильная улица, а с 1753 года и Чухонская речка стала официально называться Пряжкой. С конца XVIII века берега Пряжки начинают осваиваться: на них возводят производственные корпуса и жилые дома работников судостроительного завода Чарлза Берда.
В 1840 году в Петербурге учреждено так называемое Исправительное заведение. Устав заведения гласил: «Исправительное заведение для лиц предерзостных, нарушающих благонравие и наносящих стыд и позор обществу». В уставе были определены и причины помещения в Исправительное заведение. Для женщин: «Брошенный ребенок, обращение непотребства в ремесло, самовольная отлучка из дома и развратная жизнь… неповиновение родительской власти, самовольное открытие бордели, дерзкое обращение с мужем», а для мужчин список провинностей короче – неплатеж налогов и упорное пьянство.
Исправительное заведение находилось в подчинении тюремного ведомства и располагалось на набережной реки Пряжки, в здании, построенном архитектором Л. И. Шарлеманем. Там же открыли временную лечебницу для «чернорабочих с общими болезнями». Впоследствии лечебницу переименовали в больницу имени Николая Чудотворца, по церкви, находившейся на её территории. Вскоре определили и профиль больницы – здесь преимущественно лечили психически больных людей. Это обстоятельство определило характер городского фольклора. Лечебницу в городе называли: «Дом хи-хи», «Страна дураков», «Конгресс КПСС». Но для самого распространённого названия этого печального заведения использовали официальное название речки – «Пряжка».
