Гвейн Гамильтон - Английский для русских
Мне сразу показалось, что мы можем из этого эпизода неподдельной жизни извлечь полезный урок: в жизни вообще нет необходимости употреблять «excuse me». Это тот самый случае, когда мы может с чистой совестью последовать наказу профессора Преображенского: «В печку его!»
Конечно, кому-то будет жаль совать столь заслуженное выражение в печь. И он настойчиво попросит объяснить, когда же его можно все-таки использовать. Я вообще-то свое мнение уже высказал: никогда.
Но ладно. Возьмем, к примеру, описанную выше сценку. В ней есть два момента, когда ваше «excuse me» еще как-то можно оправдать. Первый – это когда немец стоял спиной к нам и нужно ему дать знать, что мы уже давно утомились, его ожидаючи. Здесь можно сказать «excuse me», если вы просто никак не можете жить без того, чтобы выпендриваться.
Второй момент случился, когда мне нужно было пройти. То есть «excuse me» в этом случае – «разрешите пройти».
Но опять хочу повторить, хотя никто это, конечно, не хочет слышать: «Sorry» может означать ровно то же самое.
– Вот откуда, – потеряв терпение, спросите вы, – столько злости к бедненькому «excuse me», прямо не пойму?
Да оттуда, что, во первых, в английском отдают решающее предпочтение «Sorry». «Excuse me» утратилось вместе со всем культурным и благородным.
А во-вторых – и это важно очень запомнить – у англоговорящих «Excuse me» чаще всего применяется как вербальное оружие. То есть, если вам местные говорят «экскюз ми» вместо «сорри», это чаще всего означают что они не на шутку разозлились. Возможно, вы это и не подозревали, и не хотели, но разозлили кого-то по-настоящему. И вот тут он вам и скажет «Excuse me». Только означает это вовсе не «разрешите пройти», а «вон из дороги, козел».
Соответсвенно, когда вы говорите кому-то «экскюз ми», это так и воспринимается, «Че ты тут стоишь, подвинься, блин». Ужас, правда? Вы же хотели лучше, интеллигентней, нет? Вот и получили.
А между тем, в предисловии к своему великому труду у Лермонтова есть такие, актуальные слова: «Наша публика, – пишет старый шотландец Лермонт, – похожа на провинциала, который, подслушав разговор двух дипломатов, принадлежащих к враждебным дворам, остался бы уверен, что каждый из них обманывает свое правительство в пользу взаимной нежнейшей дружбы».
Сказка
Жил-был англоговорящий канадец. Не был он особенно злым или добрым. Был он образцовым средним человеком. Звали его Гавриилом (в честь Гавриила Ардалионовича – вдруг вы «Идиот» Достоевского читали). Хотя сам он не был человеком особо интересным, жизнь его, тем не менее, была довольно интересной: с русскими по работе общался. И по мере того, как он уже не мог избежать необходимости с ними общаться каждодневно, он начал сомневаться в том, что знает свой родной язык, а также в том, что принято и не принято в родной его стороне.
Вот однаждый пошел он на работу, а навстречу ему русский.
– Hi, – говорит Гавриил, входя в офис. Он не был особенно общительным, но понимал что пока между ними нет открытой вражды, здороваться все же положено. – What’s up?
– What?! – отвечает коллега Юрий, не зная как отвечать и не подозревая, что в детстве мама Гавриила, как и все мамы в Канаде, давала подзатыльник когда отвечали «Чего!?» У Гавриила рука невольно потянулась к затылку.
– How are you feeling? How are you? – повторил Гавриил, почесываясь.
– O-o. Normal! – ответил Юрий, и был таков.
Стоял и смотрел ему вслед Гавриил, и недоумевал. Думал, глупенький, что русский ему ответил по-английски. А что такое «Normal!» Гавриил вроде как знал. И стало ему очевидно, что Юрий подчеркивает свою нормальность и, соответственно, выходит, что сам Гавриил не нормальный. И поскольку Юрий, будучи, например, человеком занятым, разговор продолжать не стал, а довольно бесцеремонно покинул Гавриила, тот остался при таком вот понимании происходящего.
Единственное, чего он не понял – это что же он сделал такого, что так русского обидел? Нахмурился Гавриил и пошел к себе работать.
Сидит у себя, не успел обогреться, глядь – жалует незванный гость с документами в руке.
Гавриил невольно почесал затылок. Нахмурился. Юрий стоит перед столом и держит в руке бумаги. И думает про себя: «Как, блин, сказать-то: бумаги, пожалуйста, возьми, на фиг?» и естественно решил перевести дословно.
– Please! – говорит, протягивая бумаги Гавриилу, по русскому непонятному нам обычаю, повторяя второй раз одно и то же слово. – Please!
Недалекий канадец второй раз за утро наступает на те же грабли: решает, что с ним говорят по-английски. И, соответственно, считает двойное повторение вместе с ипользованием «Please» вместо положеных «Here you are» или «Here you go» верным признаком раздражения.
И думает Гавриил про себя опять: «Блин, за что он сердится на меня? Чего это он так завелся? Я просто поздоровался». Так у Гавриила начинает складываться чувство несправедливости и неприязни. Все-таки чувствительный он, хоть и образцовый иностранец. И неприязнь к русским как бы уже витает в воздухе.
Стоит Юрий, смотрит и повторяет свой «плиз» еще пару раз. Протягивает бумажки. Гавриил берет бумаги без слов, кипит у него кровь.
Юрий же думает про себя: «Наконец допонял, блин» и уходит, доволен. Не понимая, что тот факт, что Гавриил не сказал спасибо и не попрощался как раз не есть признак того, что между ними все на мази. Именно что наоборот.
Вскоре Гавриил, окруженный горой срочных бумаг, забыл и про свою русскую проблему. Вспомнил только потом, когда встал и пошел воду студеную пить, траву шелковую курить.
Там же стоял Юрий. Гавриил закурил и от преизбытка никотина, ослепительного солнца и удовлетворения после успешного выполнения огромного количества работы, решил поступить благодушно. Решил простить утренние погрешности. Русский все-таки, может и не нарочно. Решил пару слов по-русски сказать. Ведь, как многие местные, в детстве от боязни к врагам испытывал нездоровый интерес ко всему советскому и даже в универе год изучал русский язык.
– Как поживать? – спрашивает он с сильным, непонятным аккцентом, гордясь, что помнит хоть что-нибудь. – Сегодня погода сонливая? – и смотрит на блестящее солнце.
– Да, не сонливая, а солнечная, – отвечает Юрий.
Вот этого замечания Гавриил как раз не понял. Но сразу понял, что его, взрослого человека, другой взрослый человек исправляет. И удалился наш канадец из курилки уже с ощущением полной вражды.
Юрий стоит, думает про себя непонятно что, но уж точно не подозревает, что исправление собеседника не порадовало. А ведь Юрий сколько раз сам просил коллег: «Исправьте, пожалуйста, мои ошибки, я паршиво говорю по-английски», не подозревая, что ставит сотрудников в неловкое положение. Никто не исправит тебя, Юра. Учи сам.
Впрочем, это была только присказка, так сказать, сказка впереди. Все живущие здесь в изгнании поймут всю роковую важность последующих действий Юрия.
Вернулся он на свое место и обнаружил, что одна из дам опустилась на четвереньки, залезла под стол и пытается там какие-то провода запихивать, восстановить подорвавшуюся связь. Подходит к ней Юрий, и делает то, что любой «normal» русский мужчина бы сделал на его месте. Не подозревая, что пришел его роковой час.
– Please, – говорит, и указывает рукой чтобы та вышла, повторяя второй раз, – please. This is not a job for a woman
В смысле – не женское это дело.
И та, понятное дело, вылезла. И дралась от чистого серца. Последнюю башку чуть не оттяпала. Еле выкарабкался Юрий из суматохи. Прямо сказать, все посторонние были не на его стороне.
Его выпустили и он вернулся домой цел и без работы. Ищет теперь новую должность. Опытный работник со стажем, небось и найдет что-нибудь скоро.
Пару слов о рвении
Хочу сказать пару слов о рвении, а заодно и поделиться с вами некоторыми выражениями касательно обмана. Потому что все-таки некоторые люди, несмотря на поздний час в истории человечества, продолжают творить темние дела, влекущие не ведающих страха сограждан в пропасть заблуждений. И должен им отдать справедливость – расстарались, преуспевают! Не обошли они своими стараниями и английский язык.
Есть, кстати, в английском такое название для продавцов воздуха, шарлатанов, попросту говоря: a snake-oil salesman (продавец змеиного масла). Шарлатан и есть, потому что какое у змеи масло? Никакого нету.
Вот и мне звонят люди бедные, которых кто-то «завел по садовой тропинке» (lead them down the garden path) – так звучит аналог русскому «ввел в заблуждение». Вот и звонят они мне (иногда и звóнят), блуждающие там, в саду, и вопрошают: за сколько дней они могут выучить английский язык так, чтобы, ну может буква «р» не совсем как положено произносилась бы, и, может, правописание было бы слегка хромое, но чтобы во всех остальных отношениях признали их ведущими носителями английского наречия?
