В пучине бренного мира. Японское искусство и его коллекционер Сергей Китаев - Евгений Семенович Штейнер
И наконец приведу едва ли не самое важное и неожиданное свидетельство, противоречащее традиционному взгляду на коллекцию Китаева. Принадлежит оно самому авторитетному человеку из всех возможных – Сергею Елисееву. В уже упоминавшейся книге о Елисееве С. И. Марахонова пишет:
Согласно документам из архивов РЭМ (Российский этнографический музей. – Е. Ш.) и Русского музея, отражающим работу комиссии (по оценке коллекции, осень 1916 года. – Е. Ш.), вырисовывается принципиально иная картина событий. Китаев предлагал свою коллекцию Этнографическому отделу Русского музея, но она была отвергнута из-за невысоких художественных достоинств работ, определенных С. Г. Елисеевым. К оценке Елисеева присоединились С. Ф. Ольденбург, Н. Н. Пунин и А. И. Иванов [Дмитриев, 2012. С. 585–586]. В своем докладе, подготовленном к заседанию комиссии, Елисеев сказал следующее: “В продолжение семи дней мною была осмотрена коллекция С. Н. Китаева. Мне было показано 270 какэмоно. Большинство из них принадлежит кисти художников XIX века, времени упадка японской живописи. Из 270 какэмоно только 30 имеют художественную ценность, но и из этих 30 некоторые вызывают сомнение в своей подлинности… Те немногие мастера, которых я назвал, в большинстве принадлежат к концу XVIII и началу XIX века, когда уже начался упадок японской живописи. Среди огромного количества гравюр (одного Хокусаи больше 3000) преобладают новые оттиски или даже современные, сделанные с анилиновыми красками. Старых хороших оттисков, по моему подсчету, не более 50…” [Архив РЭМ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 324. Л. 7–8. Цит. по: Дмитриев, 2012. С. 587–588][169].
Получается, что циркулирующие в публикациях Б. Г. Вороновой сведения о том, что академик Ольденбург высказался за приобретение коллекции государством за 150 тысяч рублей[170], основаны исключительно на письме П. Я. Павлинова сотруднице Гравюрного кабинета ГМИИ М. З. Холодовской от 17 апреля 1959 года, а, описывая события более чем сорокалетней давности, он мог ошибиться. Ну и напоследок еще одно свидетельство современника, высказанное даже на десяток лет раньше, чем рассмотренные отзывы А. Бенуа и С. Елисеева. Это краткая заметка в разделе “Художественный обзор” журнала “Искусство” (1905):
В течение октября в Обществе Поощрения Художеств была открыта выставка японского искусства, составленная из коллекций С. Китаева. Часть этого собрания была выставлена в 1896 г. в залах Академии Художеств. Выставка очень интересна. Жаль только, что наряду с отличными оригиналами выставлены и плохие отпечатки[171].
В связи со всеми этими противоречивыми отзывами и свидетельствами возникает сомнение не только в изначальном объеме и качестве коллекции (по крайней мере графической ее части), но и в повторявшейся Китаевым информации о том, что коллекцию постоянно хотят купить некие зарубежные коллекционеры. Для начала следует заметить, что он был весьма, и даже небывало, активен в продвижении выставок своей коллекции в прессе: десятки газетных статей, заметок, новостных сообщений о выставках, сопряженных с ними лекциях, о посещающих эти лекции важных персонах. Во многих публикациях говорилось об интересе зарубежных покупателей, которым Китаев неизменно отказывал, радея о том, чтобы его коллекция осталась в России[172]. Но ни о каких сколько-нибудь конкретных предложениях нет никакой информации. Самое, пожалуй, говорящее в пользу иностранного интереса сообщение содержится в небольшой уже упоминавшейся статье “Пленница”, где за словами подписавшего статью журналиста Н. Георгиевича (Шебуева) явно слышится голос самого Китаева. Кроме туманного “из-за границы было несколько таких запросов” (о возможности покупки коллекции), он говорит, что какой-то “Хасекава собирался приехать специально в Россию, чтобы переломить упрямство г. Китаева”[173]. Это любопытное замечание, потому что некий Хасэгава действительно в 1905 году устроил выставку японской гравюры в Петербурге, о чем, к сожалению, практически не осталось внятных свидетельств. Возможно, этот Хасэгава предлагал Китаеву устроить выставку-продажу, на что последний не согласился, поскольку не хотел распылять коллекцию, но это подвигло его самому устроить такую выставку и на волне интереса к ней попытаться продать коллекцию целиком. Статья “Пленница” готовила к такой выставке-продаже почву. Попутно Китаев (в статье его слова) очень резко отзывался о “Бинке” – Самуэле-Зигфриде Бинге (1838–1905), крупнейшем парижском дилере в области японского искусства, сыгравшем выдающуюся роль в привнесении в европейскую культуру японизма и Art Nouveau – так, собственно, назывался его художественный магазин на рю де Прованс, 22. Непонятную горячность по адресу всеми признанного проводника японского искусства в Европу (в том числе в Россию[174]) можно объяснить ревностью. “Бинк, как известно, накупил в Японии целые вороха грошовых копий, поддельных какемоно, а вместе с ними и несколько порядочных вещиц, и устроил из них выставку в Париже. Она имела колоссальный успех. ‹…› Бинк пустил ее в розничную распродажу и нажил сто проц[ентов]”[175]. Китаев, поставивший на продажу целиком и в общественную институцию, не преуспел и не мог подавить в себе желчные чувства. Возможно, проблема подделок и плохой сохранности немалого количества своих вещей составляла предмет болезненных переживаний Китаева. А запрошенная сумма 150 тысяч рублей была весьма значительна, даже несмотря на начавшуюся в 1916 году инфляцию.
Редкие или просто качественные гравюры
Однако я рад отметить и неожиданные достоинства коллекции, выявленные мной во время работы над каталогом. В основном в гравюрной ее части наличествует обычный набор больших имен: пейзажные серии Хокусая и Хиросигэ, женщины Утамаро, всякие Эйдзан и Эйсэн… Многие в плохой сохранности. Среди затертых до практически нечитаемости листов есть несколько суримоно Сигэнобу и крайне редкая гравюра Хокусая “Маленькая раковина (когаи)” (Каталог 2008, № 439, т. 1, с. 313) из серии суримоно “Сопоставление стихов на тему раковин из поэтического списка периода Гэнроку” (Гэнроку касэн каи авасэ 元禄歌仙貝合, 1821). Известен только еще один отпечаток этой гравюры (в Художественном музее префектуры Тиба). (Но в каталоге это не отмечено, несмотря на мое указание, и картинка значится уникальной.)
А уникальные гравюры в коллекции Китаева есть даже сейчас (или, осторожно себя поправлю, были на момент работы над Каталогом в 2006–2007 годах). Это два суримоно Рюрюкё Синсая (1764(?) – 1820/1823). Один из листов, “Натюрморт с мишенью” (Каталог 2008, № 119, с. 110), был заказан обществом поэтов кёка “Тайко-гава” и содержит три стихотворения, одно из которых принадлежит лидеру группы, известному поэту Дондонтэю. Подобное суримоно описано Роджером Кизом в его революционном каталоге собрания Библиотеки Честер-Битти в Дублине и названо “Bow, Arrow and Target on Stand”. Киз идентифицировал его как перегравировку Группы D и отметил, что оригинал есть в собрании Художественного института в Чикаго. Иллюстрацию в своем каталоге он не дал. Когда я был в Чикаго и в марте 2008 года, посетив японский запасник Художественного института, увидел эту гравюру, то понял, что здесь немного другая композиция:
