Человек смотрящий - Марк Казинс
И подобно Колизею, это видеодром. В 786–808 годах, под властью могущественного халифа Гаруна аль-Рашида, город должен был поражать воображение. Багдад стоял на Шелковом пути, занимая очень выгодное положение, туда стекались доходы от торговали и подати со всего Аббасидского халифата, в городе функционировали банковская и судебная системы, он утопал в роскоши и богатстве. На базарах продавалась хна и розовая вода. В зажиточных домах можно было увидеть китайский фарфор. Тысячи лодок катали богачей вдоль берега Тигра и по городским каналам: чем не венецианские прогулки среди мерцания и бликов на воде? «Рассказ изумителен, – восклицает один из персонажей „Тысячи и одной ночи“, великого собрания историй, сложившегося здесь, – и будь он даже написан иглами в уголках глаза, он послужил бы назиданием для поучающихся!»То же самое можно сказать о Багдаде.
В эпоху правления Гаруна Багдад был занят не только самолюбованием, он взирал и на остальной мир. В город стекались ученые со всего света, в числе самых известных был Хунайн ибн Исхак – полиглот, врач и переводчик, который написал 36 книг и перевел еще 116. Хунайн родился около 809 года, много путешествовал, изучил греческий и перевел на арабский тексты Платона, Аристотеля и других классических авторов, сохранив их от забвения, а возможно, и от уничтожения в Темные века европейской истории. Неудивительно, что в городе, дающем такую богатую пищу для глаз, появилось одно из лучших творений Хунайна, превозносящее зрение, – «Книга десяти речений о глазе», где Хунайн доказывает, что зрение – величайшее из пяти чувств, и размышляет о работе глаза. На иллюстрации (см. с. 116) глаз показан в разрезе; внизу – внешний мир, сверху – мир внутренний, заключенный в нашем мозге.
Согласно воззрениям Хунайна, пневма – некий циркулирующий дух – по красным изогнутым линиям попадает из мозга в глаз, заставляя зрачок расшириться, затем выходит наружу и сталкивается со зримым объектом, который изменяет ее форму; новая, измененная форма возвращается в глаз, позволяя смотрящему увидеть объект. Сегодня такое объяснение звучит фантастично, однако открытия в области нейробиологии, указывающие на главенствующую роль мозга в зрительном процессе, в некотором метафорическом роде подтверждают правоту Хунайна.
Анатомия глаза из «Книги десяти речений о глазе» Хунайна ибн Исхака. Ок. 1170–99 © Egyptian National Library, Cairo, Egypt / Bridgeman Images
В период своего расцвета Багдад, самый большой город в мире, насчитывал 1 200 000 жителей. К началу ХХ века его население сократилось до 145 тысяч. Став столицей Ирака, Багдад вновь пережил бурный рост. В 1970-х годах нефтяные доходы вызвали строительный бум, но война в 80-х, авторитарный режим, коррупция, а затем вторжение и новая война в начале нынешнего тысячелетия поставили город на колени. Объективы репортеров со всего мира уставились на поверженный видеодром, чтобы во всех подробностях запечатлеть его страдания.
Красочные истории Кайласанатхи, Дороги процессий в Вавилоне, круглых цитаделей римского Колизея и Багдада: взгляд, который они формируют, – заинтригованный, массовый, агрессивный, умудренный – помогает нам постигать характер урбанистического видения. И в последующие, гораздо более близкие к нам эпохи визуальное восприятие продолжало испытывать на себе влияние архитектуры и градостроительства.
ИСФАХАН
«Исфахан – это половина мира», – говорят иранцы. За время четырехчасовой поездки из Тегерана ваши глаза привыкают к пустынному пейзажу: желто-бурая и красная земля, сверкающее солнце и бескрайний горизонт. Город окружают промышленные предместья, шумные и грязные. Смог размывает белое и черное, погружая улицы в серые полутона. В центре города открывается одна из самых больших площадей в мире, и на ее южной стороне возвышаются главные ворота мечети Имама, строительство которой было завершено в начале XVII века. Ворота ведут в темные, гулкие помещения, по которым взгляд скользит сначала вправо, затем влево, и вот перед вами чудо.
Мечеть Имама в Исфахане / De Agostini Picture Library / W. Buss / Bridgeman Images
Айван – сводчатое входное помещение – покрывают блестящие глазурованные изразцы, расписанные в технике хафт-ранги, что означает семь цветов, в числе которых персидская синь, бирюзовый, черный, белый и золотой. Небесная синева отзывается в самом глубоком из оттенков синего. Стрельчатая форма айвана перекликается с плоским и богато украшенным фасадом собора Парижской Богоматери. Айван гордо возвышается над двухъярусной аркадой со стрельчатыми арками. Следуя по ним взглядом, обнаруживаешь, что ритмический рисунок повторяется на каждой из четырех сторон, словно четыре собора Парижской Богоматери стоят, повернутые фасадами друг к другу. Но стоит войти во внутренний двор, как отражение в бассейне удвоит их число, сделав из четырех стен восемь, и в воде замерцают сине-золотые блики. Все 18 миллионов кирпичей и 475 тысяч изразцов призваны создавать акватическую иллюзию. Здесь вы увидите стихи из Корана и описание пяти столпов ислама (молитва, милостыня, исповедание веры, пост и паломничество), однако традиционность словно сочетается с модернистской эстетикой. Мечеть – это цветовое поле, напоминающее забрызганные краской холсты Джексона Поллока или медитации Ива Кляйна. Такие места, как это, вызывают ассоциации с мистическим направлением ислама, суфизмом.
Опираясь на традиции исламской архитектуры и сделав акцент на утонченности и простоте, зодчие сумели создать зримое воплощение божественного равновесия и гармонии. Их целью было скорее воздействие на разум, чем на эмоции. Строгая геометрия и ограниченная цветовая гамма, отсутствие фигуративного декора создают ощущение, что за стенами мечети город с его будничной суетой исчез или умолк.
К прочим аспектам урбанистического мировосприятия, о которых мы говорили выше, следует добавить стремление укрыться от суеты в тихом уединенном месте, где можно без помех предаться созерцанию. В городах, строившихся в короткий срок, таких как, например, Бразилиа, столица Бразилии, пространство было заранее спланировано, и первоначальный проект воплощался с минимальными изменениями. Но в большинстве городов случайность, непредсказуемость и особенности повседневной жизни разрушают визуальную чистоту любого первоначального замысла, и нас захлестывает поток противоречивых впечатлений – каждая эпоха, стиль, социальный статус требуют нашего внимания. Это прежде всего результат характерной для древних городов скученности, хотя то же самое можно наблюдать и сегодня.
ИОКОГАМА
Некоторые города словно существуют вне времени. В качестве примера возьмем кадр из японского фильма «Бледный цветок».
Как это не похоже на синее небо, саванну и даже мечеть Имама. Лишь три деревца затесались в бетонные дебри города Иокогамы. Здесь нет пустого пространства. Все со всем спорит за наше внимание. Передний и задний план совершенно равнозначны. Смотрим ли мы на арку в конце моста, или на людей, идущих по направлению
