Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки. Русская сказка - Владимир Яковлевич Пропп
Эти особенности кумулятивных сказок делают их любимыми детьми, которые так любят новые, острые и яркие словечки, скороговорки и т. д., поэтому кумулятивные сказки с полным правом могут быть названы, по преимуществу, детским жанром.
О происхождении кумулятивных сказок
Сейчас, когда не сделана даже точная опись кумулятивных сказок, а часто они и не осознаются как особый разряд, проблематика кумулятивной сказки еще не может быть разрешена с достаточной полнотой. Принцип кумуляции ощущается нами как реликтовый. Современный образованный читатель, правда, с удовольствием прочтет или прослушает ряд таких сказок, восхищаясь главным образом словесной тканью этих произведений, но эти сказки не соответствуют нашим формам сознания и художественного творчества. Они – продукт более ранних форм сознания. Мы имеем расположение явлений в ряд, где современное мышление и художественное творчество уже не стало бы перечислять всего ряда, а перескочило бы через все звенья к последнему и решающему. Подробное изучение сказок должно показать, какие именно ряды здесь имеются и какие логические процессы им соответствуют.
Примитивное мышление не знает пространства как продукта абстракции, оно вообще не знает обобщений. Оно знает только эмпирическое расстояние. Пространство и в жизни, и в фантазии преодолевается не от начального звена к конечному, а через конкретные, реально данные посредствующие звенья: так ходят слепые, перебираясь от предмета к предмету. Нанизывание есть не только художественный прием, но и форма мышления, сказывающаяся не только в фольклоре, но и в явлениях языка. В языке этому соответствовала бы агглютинация, т. е. нанизывание без флексий. Но вместе с тем сказки показывают уже и некоторое преодоление этой стадии, ее художественное использование в юмористических формах и целях.
Кумуляция как явление свойственна не только кумулятивным сказкам. Она входит в состав других сказок, например сказки о рыбаке и рыбке, где нарастающие желания старухи представляет собой чистую кумуляцию (тип 555), или сказки о Несмеяне, где царевну смешат последовательно прилипающие друг к другу люди (тип 559). Но нам важнее отметить, что кумуляция входит и в систему некоторых обрядов, отражая все тот же способ мышления через опосредствующие звенья. Как указал И. И. Толстой, обряд афинских буфоний строился по принципу кумуляции[968]. Убивался бык, а затем вина за его убийство последовательно, по принципу кумуляции перекладывалась с одного участника на другого, пока не переносилась на топор, который и подлежал наказанию. И. И. Толстой указал также, что нашему глиняному пареньку соответствует миф об Эрисихтоне. Он наказан богами неутолимым голодом: «Эрисихтон пожирает одно блюдо за другим и никак не может насытиться. Постепенно поглощает он все имеющиеся в доме продовольственные запасы и весь животный инвентарь на дворе и в поле: сперва съедены им животные, содержащиеся в хлевах, потом пасущиеся в стадах, потом выпряженные из упряжи рабочие мулы, потом откармливавшаяся для жертвы богине Гестии холеная корова, потом скаковая лошадь, потом отцовский боевой конь и, наконец, в довершение всего – домашняя кошка» (Толстой, 1966, 93).
Эти примеры только ставят проблему, но не решают ее, так же как ее не решает тот факт, что чисто кумулятивная сказка-песня входит в состав еврейской агады и в прежнее время исполнялась на Пасху (Bolte, Polivka, II, 104). Здесь кошка съедает козленка, собака кусает кошку, палка бьет собаку, огонь сжигает палку, вода заливает огонь и т. д. до Господа Бога, после чего следует обратный ряд несколько иного порядка. Мы можем предположить, что съеденный кошкой козленок был некогда жертвенным козлом и что по принципу кумуляции здесь такое же перекладывание вины, как это имеет место в обряде афинских буфоний.
Всем изложенным мы хотим сказать, что исследование должно идти по пути установления всех видов кумуляции, какие имеются в фольклоре, они должны быть сопоставлены с такими же принципами в языке и мышлении, должны быть найдены обрядовые отражения этого же принципа, и если материалов окажется достаточно, чтобы расположить их в исторический ряд, то проблема может быть разрешена.
Глaвa VI
Cкaзки о животных
Жанровое многообразие сказок о животных
Сказки волшебные и кумулятивные были выделены нами по признаку их структуры. По отношению к сказкам о животных такое выделение пока невозможно. Мы выделяем их по другому признаку, а именно по тому, что главными действующими лицами в них являются животные. Логически это неправильно, так как в основу выделения здесь положен иной принцип. Но мы вынуждены поступить так, поскольку собственно жанровые признаки сказок о животных еще не изучены. Мы увидим, что сказки о животных, за некоторым исключением, все же составляют естественную группу, несмотря на то что при ближайшем рассмотрении обнаруживают большое жанровое разнообразие. Так, часть сказок, обычно относимых к сказкам о животных, принадлежит к кумулятивным, таковы сказки о ледяной и лубяной хате (тип 43, Аф. (1), 10, II, 13, 14), волки лезут на дерево за портным (тип 121, Аф. 56, 555 / V), волк-дурень (тип 122 А, Аф. 55, 56, 555 / V), звери в санях у лисы (тип 158, Аф. 4 (V), 6 (V), 7, 8), за скалочку гусочку (тип 170, Аф. 1, 8), смерть петушка (тип *241 I), теремок мухи (тип 283 В* = AA.* 282, Аф. 82–84) и некоторые другие.
Сказка «Волк и семеро козлят» по своей структуре может быть отнесена к волшебным: здесь мы имеем отлучку старших, запрет и нарушение его, беду и спасение, наказание волка (тип 123, Аф. 53, 54). Небольшая
