Зинаида Серебрякова. Мир ее искусства - Павел Сергеевич Павлинов
24 августа она отплыла пароходом «Пруссия» из Ленинграда в Штеттин (Щецин) по тому же маршруту, что и «философские пароходы» 1922 года. Далее на перекладных добралась до Парижа. Это был город с населением 2,8 млн человек, из которых более 40 тысяч составляли эмигранты из России (к концу 1920-х гг., по разным оценкам, — до 100 тысяч). Среди них было очень много ученых, людей искусства, таких как Александр и Альберт Бенуа, Юрий Анненков, Иван Билибин, Филипп Малявин, Марк Шагал. Водителями около 2 тысяч (из 17 тысяч) парижских такси были русские.
Почему Серебрякова поехала именно во Францию, понятно. Это была страна ее предков, сюда часто приезжали ее родственники, готовые помочь, и в Париже была надежда на заработок.
Во Франции в конце концов оказались многие члены семьи Серебряковой: два ее дяди, Александр и Альберт Бенуа, тоже художник, знаменитый акварелист (уехал в Париж в 1924 г.), их дети, а также много более дальних родственников. Александр Бенуа уехал не сразу, он несколько раз возвращался в Россию, в том числе в 1924 году в Ленинград, и окончательно уехал только в 1926 году. Вместе с Серебряковой в эмиграции оказались двое из четырех ее детей — Екатерина и Александр, присоединившиеся к ней в Париже чуть позже. Двое младших детей Серебряковой, Татьяна и Евгений, а также ее мать Екатерина Николаевна остались в советской России. С матерью Серебряковой увидеться уже было не суждено, а Татьяна и Евгений многие годы находились в постоянной переписке с Зинаидой, возможность навестить ее в Париже появилась только в 1960-е годы (Татьяна приезжала к ней в 1960, 1964 и 1967 годах, а Евгений — в 1966-м).
Сложно представить, как развивалось бы творчество художницы, если бы она осталась в СССР, но во Франции она получила возможность свободно работать в разных техниках, экспериментируя с жанрами и темами. Она активно путешествовала по разным регионам и странам (от Англии до Марокко, от Италии до Португалии).
Два излюбленных жанра довоенной парижской Серебряковой — портрет и пейзаж, на которые приходится более двух третей от общего количества ее работ. Пейзажи она писала почти исключительно для себя, иногда вводя элементы бытового жанра, портрета или натюрморта, так что часто выделить «чистый» серебряковский пейзаж бывает непросто. Много у художницы городских видов. Так, в первые годы в Париже она делает зарисовки старого города (остров Сите, набережные, мосты, фонтан на площади Согласия), Латинского квартала (улица Жакоб), квартала Маре (площадь Вогезов), Монмартра (Плас дю Тертр, 1926). Многие написаны в быстрой импрессионистической манере темперой, что дает ощущение плавных колористических переходов и единства пространства. Часто изображала улицу Мальбранш в V округе близ Пантеона, где жила летом в квартире архитектора и художника Андрея Белобородова, ученика Леонтия Николаевича Бенуа. На лето Белобородов уезжал в Италию, а в его квартире оставалась Серебрякова, к которой в 1925 году присоединились сын Александр, а также Сергей Эрнст и Дмитрий Бушен.
Урбанистические пейзажи французской столицы (как, впрочем, и других больших европейских городов) Серебрякову интересовали меньше, чем жизнь горожан. Она запечатлевала работу парикмахеров, булочников (Булочница с улицы Лепик, 1927), людей в метро, кафе, бильярдных, театрах. Она искала уединения в садах и парках Парижа, наслаждалась элегическими видами Люксембургского сада и сада Тюильри, наблюдая за отдыхающими и прогуливающимися мамами с детьми.
Первое место, куда отправилась из Парижа Серебрякова, был Версаль, где в 1924–1925 годах жили Александр Бенуа с женой Анной. В августе 1925 года художница тоже жила здесь вместе с только что приехавшим из России сыном. Квартира располагалась на улице Анживиллер (д. 11), в нескольких сотнях метров от парка. Версальские пейзажи Серебряковой второй половины 1920-х годов наполнены особенным ощущением воздуха и пространства, изменяющихся при разных условиях освещения и разной погоде. Как и Бенуа, она любит осенний Версаль и много внимания уделяет парковой пластике, создавая пейзажи со скульптурой либо самостоятельные «портреты» статуй, отказываясь от излишней детализации и почти оживляя образы. Среди первых поездок Серебряковой по Франции — путешествия в 1925 году в Шартр, летом 1927 года с Александром Бенуа и приехавшим из Грузии братом Евгением Лансере в замок Шантийи и городок Шату, на берегу Сены, где любили работать импрессионисты.
Значительный эмигрантский круг родственников и знакомых Серебряковой собирался и в Лондоне. В декабре 1924 года она планировала поехать в Лондон по приглашению брата Рене Кестлин, первой жены Федора Нотгафта. В мае — июне 1925 года она гостила там у двоюродной сестры, Надежды Бенуа, и ее мужа Джоны Устинова. Их сын Петр, которому тогда было четыре года, в будущем станет артистом — весь мир будет знать его под именем Питер Устинов. В наследии Серебряковой сохранились виды Гайд-парка, замка Хэмптон-Корт, а также пляжа в городе Брайтон, сделанные карандашом и темперой.
В Париже Серебрякова общалась преимущественно с узким кругом родственников и знакомых: с семьей Александра Бенуа, Черкесовыми, Нувелем, Эрнстом, Бушеном, Шарлем Бирле[79], Константином Сомовым и его другом Мефодием Лукьяновым. Но был и более широкий круг русских знакомых: коллекционеры Владимир Аргутинский-Долгоруков, Ефим Шапиро, Прокофьевы. Вот как кратко описал один из вечеров у Александра Бенуа Игорь Грабарь, посетивший Париж в 1929 году: «Был сейчас на вечере у Бенуа, где было человек 30. По субботам у него всегда такие „приемы“… Был Прокофьев, Серебрякова, Эрнст (Сергей), Саша Зилоти — из знакомых и много всякой публики»[80]. Близких знакомых французов у Серебряковой не было. Как она писала в 1934 году дочери Татьяне, «и Катюша, и я нелюдимы, чувствуем себя лучше одни, чем с чуждыми во всем французами!»
Условия жизни в Париже у Серебряковой поначалу были стесненные. В ноябре 1924 года из Италии вернулся Белобородов, и ей пришлось переехать в дешевую гостиницу. Чтобы оплатить жилье, она вынуждена была начать писать заказные портреты (портрет 9-летней княжны Ирины Юсуповой). В конце декабря художница смогла переехать в чуть более дорогой отель и продолжила писать портреты.
Портретное творчество Серебряковой довоенного парижского периода очень разнообразно. Наиболее ответственные заказные работы она писала маслом, предварительно создавая к ним наброски и эскизы. Нередко заказчикам или самой художнице не нравился результат и приходилось писать новый вариант.
Один из первых «французских» портретов 1924 года — Саломеи Андрониковой, дочери грузинского агронома Нико Андроникашвили[81]. В 1925 году Серебрякова создала портреты колекционеров Генриетты (масло) и Владимира (пастель) Гиршман, Анны Бенуа, портреты пастелью Ирины и Феликса Юсуповых, Андрея Белобородова, графини Сандры Лорис-Меликовой,
