Альвдис Рутиэн - Bce тайны мира Дж. P. Р. Толкина. Симфония Илуватара
B рощах Итилиена Фродо и Сэм встречаются с Фарамиром, который является для них также в определенном роде патроном инициации. До того, как вступить на итилиенские земли, усталые хоббиты долго плутают по горам и болотам, перемазываются болотной грязью, при этом не снимают эльфийских плащей, подаренных Владыками Аориэна, – плащи сливаются с окружающим ландшафтом, делая их обладателей практически невидимыми, защищая их: обрядом предполагалось неумывание посвящаемых, подразумевающее обретение ими невидимости. Как страж и одновременно (в мифологическом аспекте) хозяин Итилиена Фарамир выспрашивает хоббитов. Затем, завязав им глаза (снова мотив временной слепоты), их приводят в заповедное место – пещеру, скрытую под струями водопада. Воины Фарамира – некое подобие «лесных братьев», пещера – имеет черты дома посвящаемых. B рощах «зеленая с коричневым одежда делала воинов почти невидимыми», двигаются они быстро и бесшумно. Их предводитель Фарамир мудр, обладает в какой-то мере даром провидения, всеведения (черта Владыки иного мира), который проявляется как необычайная прозорливость[71]: он догадывается о неладах своего брата Боромира и Фродо, понимает, что «проклятье Исилдура», упомянутое в предсказании, – это некое могущественное оружие Врага, которым Боромир хотел завладеть ради победы Гондора и собственной славы. Отпуская Фродо и Сэма в дальнейший путь, Фарамир как патрон дает им знание: предупреждает о злобе и коварстве Горлума, ужасе перевала Кирит Унгол, черной силе Девятерых Кольценосцев из Минас Моргула, а также снаряжает хоббитов в дорогу (дает еду, посохи) – как даритель. Подчеркнем, что в качестве патрона инициации Фарамир выступает только в данном эпизоде; в других главах его функции совершенно иные. Такое совмещение различных функций в одном образе вообще характерно для литературных произведений, строящихся на мифологическом.
Следующим этапом инициации для Фродо и Сэма становится перевал Кирит Унгол. Они долго идут во чреве горы, во тьме пещер (которая еще плотнее и гуще, чем в Мории), потеряв ощущение времени и расстояния, – здесь трансформирован мотив чрева иномирного чудовища, проглатывающего посвящаемых. Собственно чудовищем (здесь также стражем мира смерти, тождественным Владыке) является гигантская паучиха Шелоб. Опутанный ее паутиной как саваном, отравленный ее ядом, Фродо пребывает в состоянии временной смерти; нашедшие его орки переносят пленника в сторожевую башню, в потайную комнату на самом верху (отголосок мотива запрета соприкосновения с землей для посвящаемых, в особенности для будущих вождей); в башне Фродо бьют, отбирают одежду, допрашивают, поят отвратительной жидкостью, таким образом, доводят до полубеспамятства – отображение истязаний посвящаемых, приводивших к временному безумию и потере памяти. Если Фродо оказывается переправленным через границу Мордора в полумертвом состоянии, то Сэму приходится самому пробиваться, сражаясь с чудовищами: сначала с Шелоб, потом с орками в сторожевой башне (Сэм как волшебный помощник героя берет на себя непосильную задачу, что характерно для волшебной сказки и более архаичных текстов, – именно он спасает Кольцо и вносит его на территорию Мордора).
B Стране Мрака хоббитам, чтобы остаться незаметными, приходится уподобиться ее обитателям: они переодеваются орками. Последний отрезок пути до Ородруина дается с огромным трудом: они почти умирают от жажды, задыхаются от дымов, падают от усталости, то есть подвергаются тяжелым физическим испытаниям, характерным для обряда инициации. B конечном итоге, они опять же попадают в пещеру, олицетворяющую собой чрево, – Саммат Hayp, в огне которой было закалено Кольцо. Здесь происходит решающая битва со Злом: Фродо борется с Горлумом и одновременно с самим собой (отказ в последний момент уничтожить Кольцо – не мифологический, но психологический ход в развитии сюжета). Из гибнущего Мордора хоббитов выносят орлы, в мифологии функция птицы – быть переносчиком героя в иное царство (и особенно часто – из него), то есть одновременно волшебным помощником и проводником.
B романе воплощается традиционная сказочная структура финала: легкость возвращения после основного испытания и потом – «второе вредительство». Насколько долог и труден для сказочных героев путь к месту основного испытания, настолько легок и быстр обратный. Bo «Властелине Колец» быстрота и легкость обратного пути оказываются сюжетно разнесенными: орлы стремительно переносят хоббитов из Мордора в Гондор, а затем семь Хранителей неспешно разъезжаются по своим землям.
«Второе вредительство» обычно подстерегает героя сказки либо на границе мира людей, либо непосредственно дома [Пропп. Функция № 22]. B сказке «второе вредительство» выражается в том, что старшие братья героя или его соперник похищают у героя (часто – спящего) сокровища, за которыми он ездил в потусторонний мир, и (или) невесту. Bo «Властелине Колец» таковым является лиходейство Сарумана в Шире. B сказочных и эпических сюжетах герой преодолевает «второе вредительство» благодаря своим магическим качествам, полученным в ходе инициации, а также добытым волшебным предметам (помощникам). Это находит прямые соответствия в тексте романа Толкина: Мерри и Пиппин, ставшие настоящими воинами, легко побеждают бандитов Сарумана, а Сэм, благодаря дару Галадриэли, чудесным образом возрождает земли и сады Шира. Невольно возникает параллель между возвращением хоббитов и возвращением Одиссея: разоренный дом и жена (невеста), хранящая верность герою (Рози дожидается Сэма); отметим, что сюжет «Одиссеи» в мировой литературе чрезвычайно распространен.
Еще одна деталь: четверку хоббитов, возвратившихся в Шир, сначала никто не узнает – неузнавание есть знак успешного прохождения инициации, как отмечает Пропп.
Для многих героев, принимавших участие в Войне Кольца, происходит смена статуса, возвышение тем или иным образом (например, воцарение Арагорна, получение хоббитами почетных должностей в их родной стране, обретение Гэндальфом еще большей мощи, получение Фродо права уйти за Море, в Блаженный Край) – посвящение предполагало подобное возвышение, обретение могущества тем, кто сумел пройти испытание, доказать, что достоин возвыситься (инициация вождей).
Еще один мифологический мотив, в определенном виде обрабатываемый во «Властелине Колец», – это сюжет боя героя с чудовищем. Как мы показали в свое время[72], в мифологических текстах существует твердо устойчивый сюжет, который можно назвать «архаический поединок».
Структура архаического поединка включает в себя три этапа: бой на расстоянии, оканчивающийся неполной победой героя; контактный бой, в котором чудовище оказывается поверженным; «истребление змеенышей» – факультативный этап, закрепляющий победу героя.
B качестве примера такого трехчастного поединка можно привести сражение хоббитов с Шелоб: частичное поражение на расстоянии – свет фиала ослепляет ее и заставляет отступить; контактный бой – Сэм всаживает в брюхо паучихе эльфийский клинок (Шелоб находится над Сэмом – отголосок мотива разрубания Змея-поглотителя изнутри); добивание – Сэм снова ослепляет ее, догоняет и ударяет по лапе (скорее от отчаяния, но в мифологическом смысле это является указанием на уязвимость конечностей Змея и всех образов, восходящих к нему).
Подобная структура наблюдается в сражении Йовин и Мерри с Черным Всадником: сначала Йовин обезглавливает крылатое чудовище, служившее назгулу средством передвижения и похожее на дракона – неполная победа, и даже частичное поражение, так как назгул ударом палицы разбивает щит воительницы и ломает ей руку; затем Мерри вонзает свой клинок Всаднику «пониже кольчуги в подколенную жилу» (тот же мотив магической уязвимости ног, ведущей к гибели), и почти одновременно с этим Йовин ударяет мечом в пустоту между плащом и короной, ибо назгул невидим. Здесь можно говорить об отсутствии третьего этапа, однако второй оказывается сдвоенным:.
Черному Всаднику было предсказано, что ни один смертный муж из воинов не сможет погубить его – ни Иовин (женщина), ни Мерри (не человек, а хоббит) не являются таковым, но их объединенные силы и мужество уравниваются с силой могучего воина, неся гибель Предводителю Кольценосцев[73].
Наконец, литературной трансформацией фольклорного образа следует признать Кольцо Всевластья. B типологическом смысле образ магического кольца восходит к волшебному предмету – одному из проявлений волшебного помощника (персонифицируемой сверхъестественной способности героя, получаемой при посвящении). И если произведения, где помощник затмевает собой главного героя, не редкость ни в фольклоре (ближайший пример – русская сказка «Иван-царевич и серый волк»), ни в литературе («Три мушкетера» Дюма, где вынесенные в заглавие персонажи суть помощники), то произведений, где бы волшебный предмет был главным действующим лицом, крайне мало[74]. А, между тем, название книги фактически относится не к Саурону (который на страницах романа не представлен владыкой каких-либо колец, кроме назгульских), а именно к Кольцу – весьма действенному персонажу, обладающему собственной волей, целями и т. д.
