Семь светочей архитектуры. Камни Венеции. Лекции об искусстве. Прогулки по Флоренции - Джон Рескин
Кроме собаки, лающей на Бедность, на большой фреске в Ассизи, я не знаю другой, равной собаке Иавала по манере изображения, по мастерству, с которым художник передал живую форму, ни разу не коснувшись камня резцом, для того чтобы наметить шерсть или глаза.
Рассмотрите это произведение в увеличительное стекло по частям, от угла к углу, и обратите особое внимание на край шатра[235] как на деталь, которая могла быть выполнена только живописцем и характерна для всех великих живописцев; взгляните и на аккуратное закрепление в углу шестиугольника, который вторит архаической каменной кладке, обозначенной наклонным стыком в верхней части шатра[236]; архитектор и художник одновременно задумывает и исполняет задуманное.
Год или два назад я прочел мальчикам Итона лекцию практически об одной только собаке пастуха, которая выглядит еще замечательнее при увеличении на фотографии. Лекция была частично опубликована, но я не могу припомнить, где именно.
133. (5) Иувал.
Это все еще Джотто, хотя работа исполнена с меньшим наслаждением; тем не менее она превосходно предваряет готический стиль его собственной башни: посмотрите на тонкий мозаичный рисунок горизонтального скульптурного обрамления.
Обратите внимание также на живописную манеру исполнения сложного рельефного декора стола, которому умышленно придана продолговатая, а не квадратная форма; посмотрите на цветок в центре.
(6) Тувалкаин.
Все еще Джотто, и к тому же превосходный; сцена, имеющая целью показать все значение данного ремесла для человечества, выполнена не менее тщательно, чем группа с пастухом; заступ и кирка – геральдические атрибуты этого искусства – висят на двери[237]. Чтобы оценить тонкость исполнения, сравните поверхности деревянного чурбана под наковальней и его железного обруча.
Лицо работника – лучшая проповедь в защиту благородства труда, когда-либо произнесенная мыслящим человеком. Либеральный парламент и братья-реформаторы не могут добавить к этому ничего существенного.
(7) Ной.
Работа Андреа Пизано, более или менее подражающая Джотто.
134. (8) Астрономия.
Здесь мы видим совсем другую манеру. Волосы и ткани выполнены плохо; лицо выразительное, но выполнено грубо; маленькие головы наверху едва только намечены, но в законченном виде они были бы лишены изящества: мельчайшие детали разработаны с механической точностью, но без всякого чувства; голова льва с листьями в ушах – просто безобразна, и, сравнив исполнение маленькой заостренной арки в нижней части с утонченной трактовкой обрамления в № 5, вы поймете разницу между работой обыкновенного каменщика и изящной готикой. Знаки зодиака, что касается барельефа, тяжелы и грубы, хотя рисунок их достаточно оригинален: Козерог, Водолей и Рыбы – на широкой полосе неба, Телец – вверх ногами, Близнецы и Рак – на маленьком глобусе.
Я думаю, что вся эта сцена является реставрацией первоначальной композиции или же плохим воплощением замысла Джотто, что, без сомнения, можно сказать и о следующем произведении.
(9) Архитектура.
Самая крупная фигура символизирует, мне кажется, гражданскую власть, как и на фреске Лоренцетти в Сиене. Крайняя примитивность второстепенных фигур может служить гарантией их подлинности. В № 8 общая сглаженность целого и грубость отделки края заставили меня заподозрить реставрацию.
(10) Гончарня.
Очень величественная – во многом ощущается рука живописца, и снова прекрасное обрамление. Черепичная крыша, помещенная в тени, защищает дом первого керамика. Женщины, вероятно, несут какие-то сосуды с водой, сплетенные из ивовых прутьев или из камыша. Слуга гончара объясняет им исключительные преимущества нового изобретения. У меня нет никакого предположения относительно автора этого рельефа.
(11) Верховая езда.
Мне кажется, что это опять Андреа Пизано. Сравните взметнувшуюся одежду за плечами с № 2 и № 3. Голова благородна и имеет почти афинский профиль; отсутствие передней ноги у лошади не позволяет мне высказать правильное суждение о происходящем. Предоставляю судить об этом наездникам.
135. (12) Ткачество.
Снова Андреа, причем превосходный: склоненная голова женщины за ткацким станком больше напоминает рисунок Леонардо, чем скульптуру. Замечательно переданы жест, с которым она пробрасывает большой челнок, строение ткацкого станка и фактура нитей, грубых и тонких. Фигура справа служит подтверждением пользы и красоты хорошо вытканной материи; ткань, закрывающая грудь, так тонка, что ее край на шее совершенно незаметен.
Если закрыть рукой выполненную резцом каменную кладку внизу, композиция разделится на две части, одна из которых производит неприятное впечатление своей прямоугольностью. Застывшая, более жесткая прямоугольная кладка контрастно противопоставлена всему, что изогнуто и закруглено в ткацком станке, и объединяет композицию: в этом ее эстетическое назначение; ее историческая роль заключается в том, чтобы показать, что ткачество – дело королевы, ибо это стена дворца.
(13) Дарование закона.
Точнее говоря, дарование Книги Закона Божьего – единственного закона, которому можно в конце концов следовать[238].
Вопрос об авторстве этой группы меня очень смущает. Лицо центральной фигуры благородно, и вся работа хороша, хотя и не изящна; она похожа на оригинальную работу художника, чья композиция № 8, возможно, подверглась реставрации.
(14) Дедал.
Опять Андреа Пизано; великолепная голова, восходящая к греческим образцам; перья крыльев выполнены с большой тщательностью; однако в
