Семь светочей архитектуры. Камни Венеции. Лекции об искусстве. Прогулки по Флоренции - Джон Рескин
Шестое утро
Пастушья башня
118. Я вынужден прервать описание Испанской капеллы следующими далее заметками о скульптуре колокольни Джотто, во-первых, потому, что в настоящее время готовится к печати содержащее неточности сообщение об этой скульптуре, а главным образом – из-за того, что я не могу завершить свою работу в Испанской капелле до тех пор, пока один из моих оксфордских помощников, господин Кэрд[219], не закончит историческое исследование, связанное с нею, которое он предпринял для меня. Я сам написал анализ четвертой стены, считая, что там в каждой сцене повторяется фигура святого Доминика. Господин Кэрд усомнился в этом и представил мне точные доказательства своего предположения[220], что изображенные монахи-проповедники являют собой в каждой сцене разные лица. Кроме того, мне указали на некоторые ошибки, которые по небрежности вкрались в мое описание фресок, посвященных наукам[221], и, наконец, другой мой молодой помощник, Чарлз Мюррей[222], помощь которого, однако, заключалась главным образом в противодействии, сообщил мне о различных важных открытиях, сделанных за последнее время им и усердными немцами в вопросах, касающихся достоверности того или иного изображения, на что я должен был обратить свое внимание; особенно он настаивает на том, что картина в Уффици, которую я принимал за произведение Джотто, принадлежит Лоренцо Монако[223]; это вполне возможно, но тем не менее ни на йоту не умаляет значения написанного мною об этой пределле, а также ничуть – если вы только правильно смотрите на вещи – не может изменить то представление о Джотто, которое я старался до вас донести. Художникам свойственно так понимать картины, антикварам и торговцам картинами – по-другому; последние особенно проницательны и основывают свои утверждения на доскональном знании особенностей полотна, красителей и манеры наложения мазков, но в этом знании может совершенно отсутствовать всякое понимание достоинств самого искусства. Многие опытные торговцы в больших городах Европы, вероятно, обладают более вескими доводами относительно подлинности произведений, чем я (учтите, если вы имеете возможность узнать об их доводах). Но при этом они могут сообщить вам только, что эта картина принадлежит кисти того или иного мастера, но никогда не говорят, в чем достоинства данного художника или его картины. Так, однажды я принял рисунки Варлея[224] и Коузинса[225] за ранние эскизы Тёрнера и вынужден был согласиться с торговцами, что они более сведущи, чем я, в вопросе подлинности этих рисунков; однако торговцы не знают Тёрнера и его достоинств так, как знаю я. К тому же я могу снова и снова ошибаться в сомнительных произведениях ранних последователей Джотто, определяя принадлежность какой-либо картины тому или иному мастеру, но вы увидите (и я говорю это скорее с сожалением, чем с гордостью), что в настоящее время я просто-напросто единственный человек, кто способен указать действительную ценность каждой из них; вы увидите, что если я обращаю ваше внимание на произведение, то оно заслуживает этого, и что те свойства, которые я отношу к художнику, действительно характерны для него и верно угаданы мною, несмотря на неразбериху неверно приписанных ему произведений, которым тем не менее присущи схожие черты. Так, когда я принял Коузинса за Тёрнера, я основывался на кусочке тонко написанного неба, который, однако, ничего не говорил торговцу, но по существу был тёрнеровским, а какой-то другой художник мог лишь изредка сравняться с ним; торговец же обращал внимание только на свойства ватмановской бумаги, какую употреблял Коузинс и никогда не употреблял Тёрнер.
119. Тем не менее, чтобы не оставлять вас без всякого руководства относительно главного сюжета четвертой фрески в Испанской капелле, изображающей Духовный путь Флоренции, привожу здесь краткий ее обзор.
Справа, в нижнем углу, святой Доминик проповедует группе неверных; в следующей группе, левее, он (или кто-то другой, очень на него похожий) проповедует еретикам: еретики противятся его учению, он натравливает на них своих собак, как на злейших волков, и изгоняет их; спасенные ягнята собраны у ног папы. Я скопировал голову самого набожного, но слегка слабоумного маленького ягненка в центре, чтобы сравнить его с моими всклокоченными камберлендскими ягнятами, которым не пришлось пройти через столь тяжкие испытания. Вся группа с папой наверху (и с нишей собора, примыкающей к нему и увеличивающей декоративный эффект, создаваемый его митрой) представляет собой изысканную композицию.
Примиренная таким образом Церковь является нам окруженной всемирной славой и руководимой духовными и светскими властителями. Папа с кардиналом и епископом, расположенными справа от него; император с королем и бароном, расположенными слева от него; духовенство всей Церкви – на правой стороне, и миряне, главным образом поэты и художники, – на левой.
Затем искупленная Церковь тем не менее предается тщеславию и соблазнам мира: беззаботные святые изображены пирующими с детьми, которые пляшут перед ними (олицетворение семи смертных грехов, по мнению некоторых комментаторов). Но самые мудрые из них каются в своих грехах другому призраку святого Доминика; покаявшиеся, став как бы малыми детьми, входят рука об руку во врата Вечного Рая, увенчанные цветами ожидающими их ангелами; их встречает святой Петр в окружении безмятежной и радостной толпы святых, над которыми перед троном в благоговении стоит белая Мадонна. Насколько я знаю, вы не найдете ни в одной школе христианского искусства такого совершенного изображения благородной политики и религии людей.
120. Я собирался по мере своих сил дать лучшее ее описание, но когда я был во Флоренции, я потерял все время на записи, вместо того чтобы скопировать группу с папой и императором для школ Оксфорда; к тому же работа, проделанная с тех пор господином Кэрдом, открыла мне так много нового и некоторые его предположения заставили меня так сильно задуматься, что, по-моему, будет лучше и правильнее напечатать сейчас же его исследование этих фресок как добавление к моим заметкам, указав только на ряд пунктов, относительно которых наши мнения расходятся, и ограничиться этим до тех пор, когда «Fors»[226] разрешит мне еще раз увидеть Флоренцию.
Может быть, Флоренция по своему великодушию не
