Юрий Виленский - Доктор Булгаков
Зуд притупился, однако к вечеру опять стал нестерпимым. Снова укол. «Повторение инъекций в течение нескольких дней привело к эффекту, которого он, медик, не предусмотрел из-за тяжелого физического самочувствия: возникло привыкание, — рассказывала Татьяна Николаевна М. О. Чудаковой. — Болезнь развивалась; борясь с ней, он нередко впадал в угнетенное состояние» {36}.
Газеты и слухи — вот основной источник информации о событиях в стране, отголоски которых с опозданием доходили до земского участка. Никольское под Сычевкой, вспоминал А. П. Гдешинский письмо М. А. Булгакова оттуда, представляло собой дикую глушь и по местоположению, и по окружающей бытовой обстановке и всеобщей народной темноте. Кажется, единственным представителем интеллигенции был лишь священник. Возможно, следует добавить А. И. Синягина и обитателей имения Муравишники, принадлежавшего В. И. Герасимову, где, как указывает М. О. Чудакова, доктор Булгаков, видимо, бывал: один из сыновей владельца Муравишников, М. В. Герасимов, был председателем уездной земской управы, а второй сын, врач В. В. Герасимов, как отмечено выше, руководил санитарной управой. Здесь на медицинском пункте в бесконечных лесах Булгаков узнал о применении германскими войсками отравляющих газов, о чехарде в правительстве, об убийстве Распутина. Разваливающийся после революции фронт… Разговоры о Керенском… Отголоски перемен, происходящих в мире, естественно, звучат в смоленском цикле писателя. Конечно, распространенные газеты того времени, на которые часто ссылаются историки, рисуют портрет бурной эпохи. Обратимся, однако, и к изданию, которое Михаил Афанасьевич, как и другие врачи, возможно, специально выписывал и регулярно читал. Во всяком случае, публикации своих университетских учителей Булгаков, думается, не оставлял без внимания. Это популярный в медицинской среде клинический и бытовой еженедельник для врачей «Врачебная газета», выходивший в Петрограде под редакцией докторов медицины А. А. Лозинского и Г. И. Дембо.
В первом выпуске еженедельника за 1917 г. Булгаков мог встретить сообщение о смерти В. Ф. Снегирева, открывшего в Гинекологическом институте госпиталь и оперировавшего здесь раненых до последнего дня жизни. Имя это Михаил Афанасьевич, конечно, хорошо знал. Здесь же были помещены статья A. И. Яроцкого об окопной болезни, обзор деятельности подвижного лазарета Красного Креста, корреспонденция со Всероссийского съезда психиатров, где поднимался вопрос об организации призрения душевнобольных воинов…
Листаю следующие номера. Быть может, в эти же строки вчитывался и Михаил Афанасьевич. Применение тетравакцины против тифов и холеры, проблемы венерических заболеваний в армии, опыты по искусственному оплодотворению, статьи и обзоры хирургов А. II. Крымова, А. Д. Павловского, Н. М. Волковича, Н. А. Богораза, А. В. Мартынова, Н. П. Бурденко, B. А. Оппеля, информация о медиках, возвращающихся из плена, — все это, наверное, не прошло мимо его внимания. Но вот сообщение во «Врачебной газете» (1917, март, № 8—10): «Настоящий № был уже набран и почти напечатан до наступления тех исторических дней, когда в России совершился — благодаря мощному натиску восставшего народа и армии — переворот. Ближайший номер будет набран руками свободных граждан свободной России». Появляются статьи «Основания для устройства врачебно-санитарного дела в освобожденной России», «Очередные задачи Всероссийского Пироговского союза врачей», «Делегатский съезд врачей Армии и Флота», публикация «Заем Свободы, 1917 г.», объявления ряда земств о приглашении врачей, «Обращение правления общества русских врачей в память Н. П. Пирогова к товарищам — врачам всего мира в связи с отменой в России смертной казни», письмо в редакцию из Казани об исключении из общества госпитальных врачей отдела Всероссийского земского союза помощи больным и раненым врача Н. Я. Плодухина за принадлежность его с 1907 г. к сотрудникам бывшего охранного отделения и примерно такое же письмо из Киева… Во «Врачебной газете» часто публикуются взволнованные статьи врача Д. П. Жбанкова — одного из основоположников смоленской земской организации.
Весь этот разнообразный поток информации не мог не будоражить М. А. Булгакова. Быть может, в этой же газете в № 45 за 1917 г., уже уехав из Никольского, он прочел и хронику «Россия — в горниле новых испытаний!» об октябрьских событиях в Петрограде…
Булгаков хлопочет о переводе из Сычевского земства в более крупную больницу, ближе к Москве, его, конечно же, не оставляет равнодушным накал общественной жизни. Однако существовал и настоятельный внутренний мотив для переезда — скрывать тяготение к наркотикам ему было все труднее. Он стремился к смене обстановки, к новому кругу дел, надеясь, быть может, что и это поможет ему оборвать болезненное пристрастие к морфию.
Итак, сентябрь 1917 г., уездная больница в Вязьме. Перед первой мировой войной ее старшим врачом был Л. К. Шмурло, врачами — Л. Т. Васильев и Н. И. Тихомиров. С II. И. Тихомировым Булгакову доведется работать вместе.
«… Велика штука, подумаешь, уездный город? Но если кто-нибудь подобно мне просидел в снегу зимой, в строгих и бедных лесах летом, полтора года, не отлучаясь пи на один день, если кто-нибудь разрывал бандероль на газете от прошлой недели с таким сердечным биением, точно счастливый любовник голубой конверт, ежели кто-нибудь ездил па роды за восемнадцать верст в санях, запряженных гуськом, тот, надо полагать, поймет меня.
Уютнейшая вещь керосиновая лампа, но я за электричество!
И вот я увидел их вновь наконец, обольстительные электрические лампочки!
… О больнице и говорить не приходится. В ней было хирургическое отделение, терапевтическое, заразное, акушерское. В больнице была операционная, в ней сиял автоклав, серебрились краны, столы раскрывали свои хитрые лапы, зубья, винты. В больнице был старший врач, три ординатора (кроме меня), фельдшера, акушерки, сиделки, аптека и лаборатория. Лаборатория, подумать только! С цейсовским микроскопом, прекрасным запасом красок.
Я вздрагивал и холодел, меня давили впечатления. Немало дней прошло, пока я не привык к тому, что одноэтажные корпуса больницы в декабрьские сумерки, словно по команде, загорались электрическим светом.
… Тяжкое бремя соскользнуло с моей души. Я больше не пес на себе роковой ответственности за все, что бы ни случилось на свете.
… О, величественная машина большой больницы на налаженном, точно смазанном ходу! Как новый винт по заранее взятой мерке, и я вошел в аппарат и принял детское отделение. И дифтерит, и скарлатина поглотили меня, взяли мои дни… По вечерам я стал читать (про дифтерит и скарлатину, конечно, в первую голову, и затем почему-то со странным интересом Фенимора Купера) и оценил вполне и лампу над столом, и седые угольки на подносе самовара, и стынущий чай, и сон, после бессонных полутора лет…» {37}.
Впрочем, нагрузка оставалась очень большой. Из удостоверения Вяземской уездной земской управы известно, что Михаил Афанасьевич заведовал венерологическим и инфекционным отделениями. Очевидно, он действительно руководил и детским отделением. Кстати, именно эту специальность педиатра Михаил Афанасьевич хотел выбрать по окончании университета. Учитывая эпидемическую обстановку, фактически это, наверное, было отделение детских инфекционных заболеваний. Иначе говоря, на долю молодого врача, в связи с ростом и утяжелением инфекций, выпал едва ли не самый трудный участок в больнице… «… Я не могу бросить ни на минуту работу, — пишет он сестре Наде в октябре 1917 г., — и поэтому обращаюсь к тебе сделать в Москве кой-что, если тебя не затруднит… Узнай, какие есть в Москве самые лучшие издания по кожным и венерическим на русск. или немецк. и сообщи мне, не покупай пока, цену и названия» {38}. В этом же письме Булгаков просит выслать ему руководство по клинической химии, микроскопии и бактериологии, о котором мы уже упоминали. Видимо, все лабораторные исследования в период работы в больнице в Вязьме он осуществлял сам.
Конец октября 1917 г. До Смоленщины доносятся раскаты революционных событий в Петрограде. В губернском центре завязываются бои между солдатами, поддерживающими большевиков, и силами Временного правительства. Казачьи части обстреливают Совет рабочих и солдатских депутатов, то та, то другая сторона пытается овладеть арсеналом. Ожесточенные классовые схватки кипят и в Вязьме — важнейшем железнодорожном узле на пути возвращения солдат с фронта в Москву. Выбитые стекла в вагонах, офицеры, срывающие мундиры, чтобы спастись, затеряться, хаос на вокзале. Вихрь стремительных событий швыряет людей, словно «клочки изорванной газеты».
В эти дни Михаил Афанасьевич мог прочесть во «Врачебной газете» о намечающейся забастовке городского санитарного аппарата в Москве, о забастовках профсоюза сиделок и санитарок в Киеве и работников аптек в Петрограде. В разделе «Летопись общественной медицины» сообщается, что в ряде госпиталей на должности главных врачей избраны фельдшера. Врачебный персонал госпиталей и больниц в Москве милитаризован…
