Пьер Шоню - Цивилизация классической Европы
Седьмого декабря 1640 года испанские войска внезапным ударом взяли Тортосу, первый этап операции был выигран: 26 января 1641 года под Барселоной, на укреплениях Монтжуича, они потерпели сокрушительное поражение от каталонских войск и французских подкреплений.
Четырнадцатилетняя война (1640–1654) завершилась возвращением в иберийское единство разоренной Каталонии, получившей гарантии своих привилегий и остудившей свой гнев.
В Монтжуиче Оливарес сделал ставку и проиграл. Восстание Corpus Christi 6 июня 1640 года четко обозначило конец великой империи.
Между Тортосой и Монтжуичем распространяется грозная весть о восстании в Португалии (7 декабря это было еще неизвестно, 26 января об этом уже знали).
Барселонское восстание было событием непредумышленным. Португальское восстание 1 декабря 1640-го — это заговор, который плели долго и скрупулезно.
Уния воспринималась положительно вплоть до 1600 года, и с 1600 по 1620 год в общем балансе еще преобладали выгоды; успехи в Атлантике и доходы с Бразилии компенсировали потери на востоке. С другой стороны, земельная аристократия возмущалась конкуренцией ренты с фискальным прессом, лиссабонская буржуазия — уходом поступающего серебра в Севилью. Они решили направить против кастильского государства народное недовольство. Выражалось оно в традиционной форме себастьянизма. Эта португальская разновидность переменчивого народного мессианства восходит, по крайней мере, к 1530 году и к породившей его атмосфере европейского анабаптизма. Развитое и конкретизированное в мифе о возвращении короля Себастьяна, который должен восстановить все после катастрофы при Эль-Ксар-эль-Кебире (1578), это направление отклонилось после 1620 года в сторону актуального и конкретного протеста. Как в Каталонии и Франции, процесс начался с переходом от войны закулисной к войне открытой. В Эворе в 1637 году подожгли дом слишком усердного сборщика новых налогов, волнения охватили две провинции — Алентежу и Алгарви. Некое подобие тайного руководящего комитета (люди, несомненно, образованные) готовило воззвания за подписью Мануэлино, популярного в Эворе блаженного. При поддержке tercio последовали суровые репрессии с многочисленными расправами над подозреваемыми вплоть до грамоты отпущения от 20 января 1638 года.
Герцог Жуан Брагансский, первый землевладелец и крупный феодал королевства, способный в одночасье мобилизовать 80 тыс. вассалов, уступая многочисленным настояниям грандов и Франции (миссия Сен-Пе), множил залоги верности Мадриду. В 1639 году под предлогом отвоевания голландской Бразилии Оливарес потребовал от Португалии крупных военных усилий в обмен на обещание реформ. Обещания были лукавыми. Графу-герцогу приписывают проект ликвидации португальского государства. В то же время осторожный Оливарес рискнул по-крупному, возложив на Браганса полноту командования португальской армией в момент, когда общие усилия на бразильском направлении, казалось, гарантировали верность страны. Решение было смелым. Оно предусматривало объявление вассалом того, кого многие португальцы уже считали своим сувереном. И все это на таком опасном фоне, как пример Каталонии (июнь 1640 года), серия фискальных и военных мер, проведенных в Португалии для подавления каталонцев. Герцогиня Брагансская, урожденная Гусман, кузина Оливареса, сломила последние колебания герцога. Утром 1 декабря 1640 года хорошо отлаженный механизм был запущен. От Лиссабона движение разрасталось, как масляное пятно, сопротивление оказали только четыре крепости. Пятнадцатого декабря герцог Брагансский был коронован под именем Жуана IV.
В отличие от каталонского отрыва, это отделение было упорядоченным и почти ненасильственным, поскольку португальское государство было более крепким, обладало более реальной властью, чем каталонский принципат, постепенно устраняемый. Указ от 10 января 1641 года предпочел закрепить преемственность, подтвердив полностью «все разрешения и милости времен Филиппов». Ситуация, диаметрально противоположная каталонской, свидетельствовала о единодушии движения и одновременно о вполне умеренном в целом характере кастильского притеснения. Ответный удар запоздал на несколько месяцев. Усилия в пользу Филиппа IV объединили ничтожное меньшинство дворянства, архиепископа Браги и великого инквизитора (инквизиция — в противоположность несокрушимому патриотизму иезуитов); в 1641 году они завершились десятком казней и несколькими заключениями в тюрьму. На границах Португалии и Кастилии началась бесконечная война, точнее, череда вялых стычек, затеваемых обеими сторонами без особого энтузиазма.
Для Португалии, которая реорганизовала свои институты по архаичной модели испанской полисинодии, важнее было не противостояние кастильской реконкисте, а избавление своей Бразилии и своей Атлантики от цепких рук голландцев.
С точки зрения Соединенных провинций отделившаяся Португалия стремилась произвести на них хорошее впечатление. Двадцать первого января 1641 года португальские порты снова открылись — официально, потому что неофициально они никогда полностью не закрывались — для голландской коммерции. Двадцать седьмого февраля Генеральные штаты ответили благородной, но двусмысленной декларацией. Они не прочь были бы прекратить отныне войну против португальских подданных и их кораблей, но Вест-Индская компания исключалась из перемирия хитроумным distinguo, продолжавшим считать португальские владения в Америке испанскими колониями, тогда как Мориц Нассауский в Ресифи спешно приумножал свою выгоду. Между тем в итоге кратких жестких переговоров Португалия наконец добилась всеобщего перемирия 17 мая и мира 12 июня 1641 года на основе status quo в Бразилии и Африке.
Для Португалии, избежавшей тем самым, по крайней мере внешне, трагической судьбы Испании, это был колоссальный успех. Спустя десять лет под внутренним давлением португальских колонистов эфемерная империя Heeren XIX рухнет.
Глава III ФРАНЦУЗСКОЕ ГОСПОДСТВО
Крушение империи завершилось в 1641 году. Она уступила дорогу торжеству государств, и прежде всего Франции. Проще говоря, вместо иберийской гегемонии устанавливается французское преобладание, скорее, двойное преобладание. После смерти Ришелье (7 декабря 1642 года) Франции на континенте досталось не самое большое наследство. Военное признание пришло к ней после Рокруа (19 мая 1643 года), признание дипломатическое — с Вестфальским (24 октября 1648 года) и Пиренейским (7 ноября 1659 года) договорами. Эта победа была достигнута Францией не столько на полях сражений или за столом переговоров, сколько за счет безмерного повышения цен. Она пошатнулась в 1639 году, Испания начала рушиться в 1640-м. Эти процессы отразили медленное смещение центра тяжести с юга на север. Континентальная Франция воспринимает континентальное наследство континентальной Кастилии.
Наследство атлантических Испаний уходит дальше на север. Полвеком ранее в Севилье француз называл себя рошельцем[29] — символ процветающей океанической Франции севильской эпохи. Эволюцию ускорила политическая катастрофа — осада. Наследство пришедшей в упадок морской Испании, которое Франция уже не могла принять, доходит до Англии только долгим окольным путем — через Соединенные провинции. Падение Оливареса совпало еще и с продолжительным периодом спада в Англии. Британское самоустранение после блистательного, но поверхностного елизаветинского начала — это один из ключей к политическому XVII веку. Оно предопределило, среди всего прочего, короткий период голландского взлета.
С конца XVI века до 20-х годов XVII века устанавливается долгий период затишья и уступок на западе, что отразилось соответствующим образом на конъюнктуре цен и деловой активности. Следующие друг за другом этапы: Вервенский мир (1598) завершает франко-испанский конфликт, Мадридский мир (1604) разрешает длившийся треть столетия англо-испанский конфликт, 1606 год — заключено соглашение с далеко идущими последствиями между австрийскими Габсбургами и Османской империей, 1609-й — трудное 12-летнее перемирие с мятежниками севера.[30] Не говоря о неудачных военных операциях, тягот бесконечных конфликтов в течение трети столетия, осложнений конъюнктурного спада было достаточно для охлаждения воинственных настроений. Так же обстояло дело внутри государств. Недовольство, разумеется, накапливалось в Англии в годы правления первого Стюарта, над Соединенными провинциями собирались тучи великой грозы Дордрехтского синода, Франция испытывала кратковременные потрясения в связи с давними стычками между ослабевшей королевской властью, земельной аристократией и протестантской партией, — но какая разница между этими тридцатью годами и тридцатью последующими. Конъюнктура 1590–1620 годов была неблагоприятной. Остаточное процветание захватывало Францию к северу от Луары, Англию, Соединенные провинции, Германию, Скандинавию, периферийные районы Испании, а с другой стороны — итальянские трудности и очевидный кастильский упадок.
