Александр Васильев - Этюды о моде и стиле
Чаще всего в посылках находилась хорошая, отвечавшая модному американскому стандарту военного времени, но уже бывшая в употреблении одежда. Так, избранная часть московского общества, имевшая доступ к распределителям, смогла увидеть другой тип моделей, иные ткани и качество промышленного шитья. Одновременно стали проникать в СССР из Америки и отдельные номера модных журналов, таких как «Harper's Bazaar» и «Vogue».
В 1943 году в Москве на Кузнецком Мосту открылся первый Дом моделей под художественным руководством Анны Бланк, что положило началу большой тенденции распространения моды через дома моделей и в других городах страны, но это случилось уже в мирное, послевоенное время. Следует отметить, что в стране на протяжении всего военного времени продолжали издаваться модные журналы. Самым популярным был московский журнал «Модели сезона» с тиражом в 100 тысяч экземпляров даже в самые тяжелые годы войны. Его издавал «Гизлегпром», и он существовал с довоенного времени, когда стоил 15 рублей за номер, а в годы войны — лишь 3 рубля. Тогда же формат этого популярного издания значительно уменьшился, из иллюстраций исчез цвет, но на первых страницах появился раздел «Проекты костюмов, отвечающих требованиям военного времени». Там предлагались костюмы для самозащиты, состоящие из юбок-штанов, просто длинных шаровар и комбинезонов до колена. Их делали с подкладными плечами из плотных хлопчатобумажных тканей и снабжали модными тогда врезными и накладными карманами. К этим костюмам полагался берет или популярная тогда пилотка. В общих чертах эти актуальные модели продолжали тему, заданную в Париже домом Эльзы Скиапарелли с ее известным «костюмом для бомбоубежища», созданным еще в 1939 году. Остальные модели, выполненные московскими художниками Е. Г. Аксельродом, Н. А. Голиковой и А. К. Эпштейном, были близки к самым элегантным американским и английским моделям того же сезона. Впрочем, в журнале добросовестно сообщалось, что «рисунок на обложке и часть рисунков в тексте заимствованы из заграничных журналов» («Модели сезона», 1943).
Большое внимание уделялось женским головным уборам. Их художественное изготовление было делом индивидуальных шляпниц-надомниц, которые по журнальным рисункам создавали актуальные в то время модели. Современница событий Вера Даниловна Алпатова рассказывала мне в 2002 году в Париже: «В 1943 году я оказалась в Москве, где мне надо было заказать хорошее пальто, а в то время в столице уже работало много хороших шляпниц. Они работали на дому и делали очень красивые модели шляпок и тюрбанов из бархата, модных тогда». Одной из самых модных московских шляпниц в то время была Раиса Капустянская, сестра фотокорреспондента Капустянского, делавшая, в частности, шляпы по заказу Майи Плисецкой.
В марте 1944 года советские войска пересекли границу СССР и начали военные действия на территории Румынии, а затем операции продолжались по всему Западному фронту. Поход Советской армии по всем странам Восточной Европы, а затем и по Австрии и Восточной Германии ознаменовал начало длительного периода воцарения «трофейных мод». Изголодавшиеся по хорошей жизни, а часто попросту никогда не видевшие ее солдаты и офицеры Советской армии старались отправить домой все, что попадалось им под руку, — это называлось «самообеспечением». Так скудный мир советской женщины стал обогащаться французскими духами и немецкими одеколонами, наручными часами, мехами, обувью, шляпами, тканями и уже готовыми платьями и пальто с чьего-то плеча. Особой любовью пользовались шелковые ткани в мелкий рисунок типа крепдешина и паншифона. В Москве и других городах начали работать комиссионные магазины, в которых эти вещи и отрезы тканей стали продаваться. Появились также пригородные рынки — толкучки. Одной из таких толкучек славилась подмосковная Малаховка.
В том же 1944 году в Москве стал издаваться «Журнал мод» под эгидой Министерства легкой промышленности СССР. В нем публиковались рисунки и фотографии моделей Московского дома моделей, а также перерисовки «заграничных моделей». Стало заметно ощущаться стремление к роскоши после долгих лет голода и лишений. Особенно модными были пушистые трофейные меха — чернобурки и крашеные лисы, песец, соболь, а впоследствии и норка. В период 1944–1947 годов были в моде короткие шубы свободного покроя, расклешенные книзу и с подкладными плечами. Знаменитым скорняком-надомником в Москве этих лет был Минкин.
Одной из самых элегантных владелиц трофейных мехов была звезда Большого театра, народная артистка СССР, сопрано Наталья Шпиллер. Другими — балерина Суламифь Мессерер и киноактриса Татьяна Окуневская. Знавшая последнюю киноактриса Инна Макарова в июне 2000 года рассказывала мне по телефону: «В 1948 году я видела в «Метрополе» Татьяну Окуневскую в длинном розовом шелковом платье, отделанном мехом, с голой спиной. Это выглядело сверхмодно!» В театрах и на приемах стали появляться дамы в ротондах из чернобурок, трофейных ювелирных изделиях. Особенно популярными стали украшения из мелких темно-красных гранатов, которыми славилась в предвоенное время Чехословакия.
Но в трофейной моде не обошлось и без курьезов. Жены офицеров, получая посылки с нижним бельем, принимали креп-сатиновые ночные рубашки с кружевной отделкой за вечерние платья и приходили в них в Большой театр.
Пришедший долгожданный День Победы наполнил души людей небывалой радостью. Это также отразилось на моде, особенно среди женщин, предчувствовавших скорое возвращение мужей и женихов.
В послевоенное время хорошо проявил себя целый ряд создательниц мод, имена которых стали популярными. Так, одной из самых знаменитых московских портних сталинской эпохи была В. Данилина, работавшая в ателье № 50 «Мосиндодежды». В Московском доме моделей художественной руководительницей и ведущей художницей в 1945–1949 годах была Надежда Сергеевна Макарова, племянница Ламановой, работавшая в мире моды с 1920-х годов. Народные мотивы в одежде популяризировались в работах художницы Плотниковой. В Московском доме моделей создавала платья и бывшая актриса немого кино Анель Судакевич, работы которой отличались большим вкусом. В московском ателье «Главтрикотажа» работала Мария Давыдовна Карагодская. Ее стиль отличался лаконичностью и простотой, она часто использовала вошедший в моду трикотаж. Другой известной портнихой старшего поколения, начавшей работу еще в начале XX века, была Валентина Николаевна Соловьева. О ней писал «Журнал мод» в 1947 году: «Вы не найдете у нее нагромождения ткани — материал расходуется экономно, в меру, никаких вычурных отделок, ничего кричащего». Особенно модной портнихой, работавшей для частных заказчиков в ателье Совета министров, в ту пору была Нина Матвеевна Гупполо, бравшая за заказы в два раза больше других портних. В числе ее заказчиц были, в частности, жена Лаврентия Берия и сверхпопулярная тогда актриса Марина Ладынина. Эта портниха прославилась вечерними и концертными платьями, которые она, можно сказать, прямо лепила на фигуре заказчицы. Очень хорошей портнихой в Москве была Варвара Данилина, шившая платья для Любови Орловой, Валентины Серовой и Цецилии Мансуровой. Портниха Елена Ефимова работала для Людмилы Целиковской.
Трофейное кино оказало значительное влияние на повсеместное распространение новых модных тенденций в стране. Появились обувщики-кустари, которые воссоздавали по памяти самые передовые из виденных в кино моделей. Особенно знаменитым был сапожник Генрих Барковский, мастерская которого располагалась на Арбате в Москве.
Благодаря влиянию трофейного кино в СССР вошли в моду широкие, посаженные на затылок шляпы а-ля Дина Дурбин и капоры «маленькая мама» по мотивам шляп в фильме с таким названием, в котором снималась Франческа Гааль.
Заметно изменился также и сам уровень иллюстраций в модных журналах. Очень стильными были рисунки московских художниц-иллюстраторов Т. А. Ереминой, В. М. Мухар и Н. А. Голиковой.
Однако это состояние эйфории в моде длилось недолго. Начиная с сезона 1947–1948 года наблюдается перелом в сторону противодействия «тлетворному западному влиянию».
В 1946 году в Париже были продемонстрированы первые купальники-бикини, названные так по имени атолла в Тихом океане, на котором проводились ядерные испытания. Это не могло не вызвать гневной отповеди советских блюстителей нравственности в мире моды. Так, профессор Д. Аркин писал: «В связи с этим особое значение приобретает вопрос о моде, ее значении и смысле в условиях советской культуры. Мода в нашем понимании призвана развивать эстетический вкус, повышать уровень бытовой культуры. Освобожденная от тех уродливых проявлений, которыми она сопровождается в условиях капиталистического производства, мода может и должна у нас стать средством борьбы с безвкусицей, со слепым подражанием образцам и типам зарубежного костюма» («Журнал мод», № 2, 1947). В том же духе трактовала современную моду и редколлегия эстонского журнала «Мода» 1948 года: «Некоторые наши модельеры подчас относятся недостаточно критически к так называемым «западным» модам и недостаточно используют мотивы национального костюма, в то время когда мы все восторгаемся народным узором вышивки или модернизированным костюмом национального покроя».
