Александр Мень - Церковь и мы
И дальше Плиний пишет, что когда мы их арестовываем, допрашиваем, то они говорят, что ничего против закона не делают, только собираются в день солнечный (то есть в воскресный день), поют молитву Христу как Богу и совершают свой обряд. Речь идет об обряде хлебопреломления, евхаристии. Таким образом, это первое свидетельство историков, писателей, не имевших отношения к Церкви, что в Церкви совершается евхаристическая трапеза.
Мы знаем, что в одних церквах есть органы, в других — статуи, в третьих не принято никаких изображений: ни икон, ни статуй, а просто крест, а у некоторых протестантов и креста нет. В одних случаях сохраняются старинные традиционные облачения, в других они модернизированы, у третьих их нет. Одни признают только Писание, другие признают и отцов Церкви. Но всюду, во все времена и во всех церквах, обязательно были Священное Писание и святая Чаша, то есть трапеза Евхаристии.
Она называлась по–разному, сопровождалась различными обрядами, но она была всегда. То есть мы можем с уверенностью утверждать, что со времен основания Церкви до сегодняшнего мгновения нигде по всей земле не существует Церкви без священной евхаристической трапезы.
Вы можете сказать: присутствие Библии понятно, потому что в Библии говорится о Христе, в ней есть пророчества о Нем, о тех, кто Ему предшествовал, о тех, кто Его слово и Его весть понес по миру. А вот почему таинство Евхаристии сохраняется всюду и всегда? Какое оно имеет значение?
Прежде всего, вы знаете, что в Евангелии почти нет никаких заветов обрядового характера, в нем не сказано: делайте то‑то, делайте то‑то (во всяком случае, этого очень мало), но о Евхаристии сказано твердо: «Сие творите в Мое воспоминание»[52]. Апостол Павел в одном из своих ранних Посланий пишет, что этой Чашей мы возвещаем смерть Христову «доколе Он придет»[53], то есть до конца мира. И хотя мы принимаем это как традицию Церкви, не всегда бывает ясно, почему же это именно так…
Здесь важно подчеркнуть, что эта трапеза освящает человеческий труд, человеческую жизнь, потому что это есть трапеза, это есть пища, которая символизируется хлебом и вином — так было издревле. Быть может, если бы все это происходило в Китае, вероятно, там была бы не пшеница, а рис, а если бы это происходило в Америке, то, возможно, была бы кукуруза или что‑нибудь еще. Но в нашем, в Средиземноморском бассейне символом пищи являются пшеница и виноград — хлеб и вино.
Очень важно, что человек поддерживает свою жизнь принятием пищи. Но тем самым он поддерживает не только свою жизнь, он поддерживает общение людей, потому что всегда, во все времена трапеза была формой общения людей… Стол, трапеза — это значительно большее, чем принятие пищи, и, наконец, стол очень часто является жертвенным столом, потому что существует, например, такой старинный обычай: оставлять бокал с вином для святого. В иудаизме во время празднования Пасхи есть обычай ставить специальную чашу для пророка Илии, который должен прийти. И у нас есть старинный обычай ставить чашу или рюмку для покойника, если его поминают.
В. Д. Поленов. Тайная вечеря. Фрагмент
Когда совершалась жертва Богу, она проходила как пир вместе с Богом. Люди как бы приглашали Его к себе на трапезу, и Он невидимо благословлял ее, а люди вместе с Ним веселились и пировали. Какая‑то часть этой пищи или какая‑то чаша оставлялась Ему, она‑то и являлась жертвой. И из всех существующих человеческих обычаев Господь избрал именно этот для заключения Нового Завета.
Два слова насчет Завета. Люди безрелигиозные говорят, что мы сами построим новый мир, мы сами все сделаем. Люди благочестивые, но лишенные чувства человечности, говорят: «Как Бог сделает, так и ладно», — и при этом опускают руки. Между тем Священное Писание нас учит, что Бог действует во взаимодействии с человеком. И поэтому в истории людей и в жизни каждого из нас наша собственная воля играет немаловажную роль. Мы не можем сказать: это Бог меня вел. Но Он вел тебя так, что ты имел возможность в любой момент удрать куда‑то в кусты, не слышать Его призыва, и произвести много всяких неправильных действий. Бог действует вместе с человеком. И суть таинства в том, что Он к нам приходит. Тем самым Он как бы одухотворяет обычное, простое, то, что считалось мирским, — делает таинством. Завет, то есть договор, — это то, что связывает человека с Богом.
Во времена Ветхого Завета кровь жертвенных животных символизировала основу жизни, которой владеет Бог. И постоянно все жертвоприношения напоминали о Завете. Каждое жертвоприношение было своего рода повторением Завета, каждая ветхозаветная Пасха была как бы ее актуализацией. И когда Господь Иисус должен был заключить с человеческим родом Новый Завет, Он избрал именно эту форму — форму священной Божественной трапезы, на которой присутствовали те же реалии: и Агнец, и хлеб, и вино. И Он сказал: так, как вы поддерживаете свою жизнь пищей (а вот она, пища, дана здесь — хлеб и вино), так и все ваше бытие будет поддерживаться Моим сердцем.
Плоть и кровь — это синонимы сердца человеческого, то есть всего Его существа. Когда Он говорит, что «это Моя плоть и Моя кровь», — это значит: «Я отдаю Себя людям». Он отдает Себя людям, и в знак этого Он говорит, что вот эта чаша и этот хлеб — «они будут Моей плотью и кровью, Я буду присутствовать тут».
Не надо трактовать это натуралистически, потому что «плоть и кровь» (евр. басар вэ–дам) — идиоматическое выражение, оно означает человека. Вот вам пример: если вы помните, в Евангелии от Матфея в главе 16–й Христос говорит Петру: «Блажен ты, Симон, сын Ионы, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, а Отец Мой, сущий на Небесах». То есть не человек тебе открыл это, а Отец. «Плоть и кровь» — это живое существо, в данном случае человек.
И здесь совершилось главное, что есть в христианстве: Его присутствие осталось. Не Его учение, не дело, подобно тому, как говорят про кого‑нибудь: «он умер, а дело его живет» — так говорят о многих. Но здесь нет этого «дела», потому что Христос говорит: «Я буду с вами до скончания века»[54]. Обратите внимание — не Мое дело, а Я. «Я не оставлю вас сиротами, — говорит Он, — Я остаюсь с вами»[55].
Вот завтра мы будем праздновать Вознесение — чего ж тут праздновать, если Господь оставил эту землю? Но на самом деле акт Воскресения и Вознесения — это праздник, потому что, уйдя из конкретной, локальной жизни, Он стал присутствовать всюду. Он вошел в нашу жизнь и в ней находится. Знаком Его присутствия и является таинство Евхаристии: в любых формах, в любом месте, в массовом причащении…
Археологами в Антиохии найдена чаша большой величины, может быть, даже трехлитровая, я даже не помню, какого времени, но достаточно раннего, очень красиво украшенная, — там причащалось, конечно, все собрание.
Какие бы ни были формы этого испеченного хлеба — либо круглые плоские облатки, которые приняты на Западе, либо просфора, которая принята на Востоке, какие бы ни были чаши — драгоценные чаши или маленькие стаканчики, как теперь, вроде той чашечки с красными кружочками, только без ручки, какими бы ни были престолы — огромные, покрытые расшитыми покровами, украшенными иногда драгоценными камнями, или маленькие столики со скатертью, на которых совершается это таинство, — где бы и как бы это ни проходило, это всегда происходит в Церкви в знак того, что мы не просто умом знаем, а потому что Он сказал, что Он присутствует. И мы совершаем это таинство, и Церковь всегда совершала, и как бы далеко мы ни устремлялись в прошлое Церкви, всюду, в любой стране, где существовали церкви, — мы всегда найдем: Писание и Чашу. Всегда и всюду.
Сегодня в нашей Церкви Евхаристия совершается торжественным образом, и не всегда она напоминает нам о трапезе, так как престол стоит далеко, чаша на нем стоит высоко. Поэтому нам особенно важно самим напоминать себе о том, что происходит. А происходит следующее. Вы должны понять одну простую вещь, на которой я хотел бы сосредоточить ваше внимание. Таинство это совершает Христос — для нас очевидно, что приходит Дух, Дух Божий, Дух Христов. Но таинство это совершает и каждый из вас.
Каждый — участник этого таинства. И когда священник читает евхаристические молитвы, он ведь не говорит «я, мне», а он говорит «мы, нам». Таким образом, он просто произносит слова от вашего лица. И, на самом деле, руками его совершается то, что совершаете вы все. Вот почему в момент освящения Святых Даров мы все время пытаемся (тщетно пытаемся) установить тишину в храме; не просто потому, что там что‑то такое будет сказано, а потому что в этот момент вся Церковь участвует в этом таинстве. Вся Церковь призывает Духа Божия, вся как бы участвует в этой встрече. Поэтому очень важно, чтобы у каждого из вас были эти молитвы, потому что некоторые из них произносятся тихо, и их называют тайными молитвами.
