Белорусские мифы - Елена Левкиевская
В чем же эти отличия? Во-первых, в том, что представления о духах — хозяевах усадебного пространства (домовике или хатнике, хлевнике, лазнике, евнике, пуннике), а также природных локусов (лесовике, водянике, багнике, полевике), в русской мифологии занимающие центральное место, в белорусской традиции существуют в основном в восточных и северо-восточных районах, примыкающих к русской территории, тогда как на юге и юго-западе Белоруссии (в том числе в белорусском Полесье) они практически не известны. Их место занимают типологически другие персонажи (очень часто это черт), которые хотя и обитают в этих пространствах (в доме, в лесу или в водоеме), но осмысляются не как их хозяева, а просто как находящиеся там существа. Например, если в Витебской области мифологический хозяин дома домовик (или хатник) по своим характерным признакам и действиям очень похож на русского домового (он есть в каждом доме, который опекает, и это является нормой), то в Брестской или Гродненской областях находящийся в доме персонаж мыслится как опасное и вредное существо, от которого надо избавляться и защищаться оберегами (иногда это черт, насланный ведьмами и колдунами, иногда «ходячий» покойник). Во-вторых, эти типологически иные персонажи часто называются теми же самыми именами, что и духи-хозяева. К примеру, слово домовик на востоке Белоруссии обозначает почитаемого мифологического хозяина дома, а в брестском Полесье — насланную в дом нечистую силу или приходящего туда «ходячего» покойника. Точно так же слово водяник в восточных районах обозначает хозяина водоема, а в западном Полесье — злобного утопленника, обитающего в воде. В-третьих, система белорусских домашних персонажей не ограничивается только антропоморфным домовиком, в ней также присутствуют и зооморфные существа — домашний уж и ласка, как правило, связанные со скотом.
Важно понимать, что мифологические персонажи отнюдь не одинаковы по своему «устройству» и по степени демоничности. Одни из них (например, черт, русалка, ведьма, домовик) представляют собой развернутые образы, наделенные и узнаваемым внешним обликом, и обширным набором приписываемых им устойчивых мотивов и функций. Другие же мифологические элементы слабо персонифицированы и представляют собой не образы, а мифологизированные явления и состояния (в частности, вихрь, цветение папоротника, персонификации смерти, болезней, судьбы, календарных праздников и подобное), а также таких животных, как змеи, наделяемых мифологическими свойствами. Из перечисления этих разнообразных явлений понятно, что белорусская (как и любая другая славянская) мифологическая система — это многоуровневое образование, разные уровни которого организованы по-своему и различными способами выражают мифологические смыслы. К примеру, в белорусских — как и в русских — представлениях хорошо известна способность некоторых персонажей (как правило, лесовика или черта) сбивать человека с пути, заставлять блуждать, заводить в непроходимые места. Если в восточных районах Белоруссии, соседствующих с русскими, эта функция входит в состав характерных действий мифологического хозяина леса, то в западных областях, на границе с Польшей, она может существовать самостоятельно, как некое обезличенное и слабо персонифицированное образование под названием страх, ляк, ляковка. Весь этот круг мифологизированных природных явлений, состояний человека и персонификаций описан в пятой главе.
Шестая глава посвящена трем персонажам, отличительная особенность которых — способность перемещаться из одной пространственной сферы в другую, находиться в разных местах. Сюда относятся сведения о летающем змее спарнике, проявляющем себя в двух пространствах — воздушном и земном. В белорусской традиции (в восточном Полесье) этот персонаж связан прежде всего с функциями духа-обогатителя, живущего у ведьм и колдунов на положении помощника и приносящего им богатство, которое ворует у других людей. Характерно, что в некоторых случаях такой персонаж может называться домовиком. Обширный пласт сведений, публикуемых в этой части книги, связан с чертом. Для белорусской (особенно для полесской) народной традиции фигура черта имеет особое значение — в юго-западных районах, где сильно ослаблены представления о духах — хозяевах пространств (лесовике, водянике, полевике, болотнике), многие функции этих персонажей закреплены именно за чертом (например, он заставляет человека блуждать, сбивая его с дороги, как леший; заманивает в воду с целью утопить, как водяной, и т. д.). Черт — многогранная фигура, осмысляемая, с одной стороны, как воплощение нечистой силы в целом, а с другой — как персонаж, обладающий собственным набором признаков. Кроме того, на народный образ черта повлияли книжные христианские представления об антагонисте Бога-творца. Если представления о черте — это важная и древняя часть белорусской традиции, то поверья о доброхожих, записанные в последние десятилетия на белорусско-русском пограничье, — относительно новый элемент, находящийся в стадии формирования.
Мифологическая система не есть нечто постоянное и неподвижное, она способна эволюционировать и изменяться, в том числе и под влиянием соседних традиций (для белорусской мифологии — это прежде всего русская, украинская, польская и отчасти литовская мифологии). И это неудивительно, если вспомнить историю белорусских земель, которые (вместе с украинскими) с XIV века по конец XVIII века существовали в рамках сначала Великого княжества Литовского, а затем и Речи Посполитой и только с конца XVIII столетия оказались в составе Российской империи. Локальные мифологические системы разных регионов Белоруссии дают прекрасную возможность увидеть следы этих взаимовлияний, создающих сложную диалектную картину белорусской традиции. Мифология востока Белоруссии по своему составу и набору мотивов близка соседствующей с ней западнорусской традиции, составляя с последней, по сути, общую ареальную систему. На западе Белоруссии столь же очевидны следы влияния польской мифологии, о чем, в частности, свидетельствуют поверья о колтуне и блуждающих огоньках, а также о водяном духе топельнике. Особыми чертами обладает белорусская часть Полесья, которая вместе с украинским Полесьем образует общую ареальную традицию со своим набором мотивов и сюжетов.
Глава 1. Космогонические, этиологические и эсхатологические легенды
НАЧАЛО СОТВОРЕНИЯ МИРА
В славянских народных традициях сложилось собственное представление о том, кто и как сотворил Землю, как на ней появились люди, животные, нечистая сила и когда наступит конец исторического времени. На все эти вопросы отвечают космогонические легенды (происхождение мира в том виде, в каком мы его знаем сейчас), этиологические легенды (сотворение живых существ и культурных предметов), а также эсхатологические легенды (о конце света). В белорусской традиции эти легенды опираются не на дохристианские верования (от которых
