Язычество Древней Руси - Рыбаков Борис Александрович
В Галицкой земле мотив древа жизни модифицировался очень своеобразно: древу придавался антропоморфный облик. То древо напоминало рогатую фигуру с расставленными ногами, то воспроизводило хорошо известную нам по вышивкам позу рожаницы.(Рыбаков Б. А. Язычество древних славян, с. 481, 483, 489.)
Совершенно особый интерес представляет своеобразная форма древа жизни на браслете из Терихова (правый браслет).(Гущин А. С. Художественное ремесло…, т. XV, рис. 13.) В арочке, под небосводом с обозначенными каплями дождя, над ветвями берез (день Ярилы?), над хорошо увлажненной землей изображено древо с массивным стволом и пятью сочными листьями-ветвями, расположенными так, что вместе со стволом они очень точно воспроизводят букву Ж, в том её виде, как она писалась в середине XII в. (антиминс Нифонта 1148 г., крест Ефросиньи 1161 г.).(Рыбаков Б. А. Русские датированные надписи XI - XIV вв. М., 1964, табл. V и хронологический график для букв Д. Е. Ж, 3. Подобное начертание Ж встречается в группе № 3, датируемой серединой и второй половиной XII в.) (Рис. 132).
А ведь буква Ж имела в славянской азбуке свое имя, введенное, как и все остальные, с мнемонической целью - из обозначений букв складывались осмысленные фразы: А (аз) Б (буки) В (веди) - "я буквы знаю"; Г (глаголь) Д (добро) Е (есть) - "письменность есть добро"; Р (рцы) С (слово) Т (твердо) - "произноси слово твердо!" Буква Ж называлась в этой системе "живете". Слово "живете" было не констатацией проживания, а повелительным наклонением от глагола "жить" - "живите!" или, более обобщенно, - "пусть все живет!"
Придание растительному символу такого ясного значения на новой основе, рассчитанной на грамотных людей, представляет интерес в свете всех тех сложных процессов, которые происходили во второй половине XII в.
Вторым примером такого "словесного" обращения к окружающим является рязанский браслет из клада 1970 г. Здесь, между трех распустившихся деревьев, зверя и птицы, рядом с вертикальной линией дождя, орошающего ростки, помещена сердцевидная схема, в которую вписана огромная буква Ж с процветшими четырьмя концами. Немую, символическую четырехчастную композицию из листьев, так устойчиво бытовавшую на колтах и диадеме и выражавшую ту же самую идею повсеместного заклинания природы, теперь дополнила новая форма заклинания посредством лаконичного императива: "живите!" В начале XIII в. во Владимире, быть может под воздействием белокаменной резьбы соборов, возник новый стиль украшения широких браслетов, клейма которых как бы воспроизводили квадры резного камня. Но главное в том, что наряду с обычными сюжетами здесь появляются интересно обобщенные символы, основанные на несколько более ранних, уже известных нам переплетениях корней, водных струй, солнечных кругов. В одном случае орнаментальный узел между двух птиц состоит из 0-образной фигуры ("глории"), усеянной точками-каплями и переплетений, характерных для изображения корней. Всю фигуру можно обозначить как идеограмму корней, повсеместно орошенных влагой. Другой символ, ритмично повторенный на другом браслете 8 раз в нижнем ярусе, представляет собой позолоченный круг, оплетенный лентами с каплями. Его можно истолковать как подземные, причудливо переплетающиеся воды (или воды и корни) и согревающее их солнце, т. е. "вода" и "тепло" - два условия развития природы.
На широких браслетах обильно представлен мир реальных и фантастических животных и птиц, семантику которых не всегда можно определить, а рассмотреть их лучше в связи с основным содержанием русальских браслетов. Здесь есть птицы разных видов, звери вроде собак, или волков, семарглы, грифоны, львы, русалки-сирины, кентавры с мягкими когтистыми лапами, львы с человеческой головой и др.
* * *Наблюдения над характером орнаментации каждого отдельного браслета или их парного гарнитура убеждают в том, что здесь, как и во многих других областях заклинательной языческой орнаментации, действовал принцип усиления обособленного положительного символа (солнце, вода, росток) не только их повторением, но и показом жизненной динамики. При всей схематичности заклинательных знаков удается выявить динамику развития данного символа, что особенно четко выступает при анализе символов растительности: простой схематичный росток на соседнем клейме того же браслета может превратиться в пышно распустившийся, а где-то на другом конце этого же предмета он может предстать зрелым "древом" с отягощенными ветвями. (Рис. 133).
Мастера вводили элемент развития, фактор времени, расширяя заклинательную силу на целый сезон, на все время роста растений, на все фазы его. Следует оговориться, что эти элементы не всегда располагались в строгом порядке; существенно было само наличие их на браслете.
Рассмотрим несколько примеров. Рязанский браслет 1970 г. Вертикальные дождевые полосы; на одной - зигзаги дождя и между ними по три точки; на следующей полосе на месте этих точек - уже ростки, следовательно, в данном случае точки следует рассматривать как семена. На третьей полосе - обрубленные ветви, очевидно, символизирующие русальные (троицкие) березовые ветки.
Браслет владимирского клада: в центре сердцевидная схема основы растения, а по бокам уже готовые плоды (шишки хмеля?). На браслете из Михайловского клада в нижнем ярусе в одном из клейм на переплетенном корне изображена почка, а в другом клейме в аналогичном случае дан уже распустившийся росток. Пожалуй, самым показательным является гарнитур из двух браслетов клада 1939 г. на Стрелецкой улице в Киеве.(Корзухина Г. Ф. Русские клады…, т. XL № 101. Рисунки Корзухиной Г. Ф. неточны.) Здесь эволюция прослеживается и в верхнем и в нижнем ярусе. Из пяти знаков растительности первым следует считать тот "узел живота", у которого еще нет ростка над острием сердцевидного переплетения. Следующими будут две створки с птицами и семарглами, на которых сердцевидное переплетение уже увенчано ростком. Поздний этап вегетативного периода представлен на четвертой створке, где рядом помещены две сердцевидных композиции: на левой переплетение упрощено, а внутри лент-корней показаны тонко-зигзаговые линии, означающие, очевидно, соки, впитываемые корнями, В соседней арочке в центре переплетения возникает пышно распустившееся растение. Это уже последняя, высшая стадия расцвета. Но стадия полного созревания, известная по другим браслетам, здесь не показана.
Данный гарнитур, по-видимому, предназначался для весенних празднеств, но не для летних: здесь нет отягощенных древес, нет удвоенного солнца, которое могло бы указывать на Купалу. В пользу этого говорит и то, что здесь изображена вспаханная земля, а дождевые струи еще не поливают взошедших ростков - здесь изображена только волнистая линия дождя и черточки (капли?).
Большой интерес представляет корреляция разных форм знака растительности в верхнем ярусе с разными видами подпочвенной влаги в клеймах нижнего яруса. Выясняется, что простейшие формы знака растительности (без ростка наверху, без влаги в корнях) соотносятся с простой плетенкой, изображающей воду без солнечных кругов в составе плетенки. Развитая форма знака с пышным цветком сопровождается водной плетенкой с вкрапленными в нее одиночными солярными знаками. Знаки солнца помещены не в верхнем ярусе над животными и птицами, как делалось в тех случаях, когда они изображали солнце вообще или двойное светило летнего солнцеворота (Купала), а показаны вместе с водой, в единой системе почвенно-водно-корневого переплетения. Наличие солнечных знаков в воде конца весеннего сезона (расцвет, но не созревание) может означать лишь одно: в пору пахоты и сева, в пору появления первых ростков (конец апреля - начало мая) вода, питающая растения, еще холодна, а в пору расцвета (июнь) вода, в том числе и подпочвенная, уже согрета солнцем, что и показано наличием в её ярусе солярных злаков.
Средневековые люди, готовившие браслеты для аграрно-магических действий, прекрасно понимали, что солнце - не только свет, но и тепло. Для показа теплой июньской воды они остроумно применили совмещение; водной плетенки со знаком солнца. Солярные знаки верхнего, небесного яруса, означавшие не теплую почвенную воду, а самое солнце, тоже отражали календарную динамику природы: на одном и том же браслете мы видим как одиночные знаки солнца, так и удвоенные, связанные, несомненно, с летним июньским солнцеворотом, с разгаром лета к купальским русалиям. Достаточно вспомнить календарь IV в., где весеннее равноденствие обозначено одним солнечным крестом, а июньское солнцестояние двумя крестами и символом воды. Совершенно то же самое мы находим на браслете из михайловского клада в Киеве: в верхнем ярусе - лев и над ним двойное солнце, а в нижнем ярусе под этим клеймом - вода, прогретая солнцем. Сочетание льва и усиленного двойным знаком солнца вполне естественно, и дело здесь не только в том, что образ льва попадал к русским мастерам при посредстве импортных тканей и чеканных изделий - русские люди ежегодно ездили в южные страны, в "жребий Симов", туда, где водятся львы, и ассоциация льва со зноем "макушки лета" вполне естественна и обоснованна. Сложнее объяснить композицию на другом браслете того же гарнитура Михайловского клада. Ведь этот браслет разделен на четыре больших квадратных клейма без подразделения на ярусы. В трех клеймах изображено по одному солнцу и под ними: два льва и волк (пес?). Между волком и одним из львов в четвертом клейме помещена длинноногая птица и рядом с ней два солярных знака. В данном случае купальские русалии в конце июня, когда "солнце играет" символизирует птица с длинной шеей и хохолком на голове, в которой легко узнать журавля-красавку (Anthropoides virgo), обитающего в южной половине тогдашних русских земель.(Ганзак Я. Иллюстрированная энциклопедия птиц. Прага, 1974, с. 238-239. 100 Даль В. И. Словарь, т. I, с. 547. Иногда журавли отлетали и позже.) Прилет журавлей означал приток весеннего тепла: "Журавль прилетел и теплынь принес". Весенние игры и знаменитые пляски журавлей совпадали с началом русалий. Отлет журавлей совпадал с осенними праздниками урожая: "Кто когда хочет (улететь), а журавль к спасу", т. е. тогда, когда справляли праздник первых плодов.(Известен ряд хороводных песен, обращенных к журавлям:)
