Русский серебряный век: запоздавший ренессанс - Вячеслав Павлович Шестаков
На открытие выставки приехал известный шведский художник А. Цорн. Вместе с его работами, на выставке, экспозицию которой составлял Дягилев, были представлены работы и других художников Ф. Таулоу, К. Нордстрема, Э. Янсона. Этой выставке суждено было сыграть большую роль в консолидации сил будущих членов «Мира искусства». Бенуа говорил, что после этой выставки, организованной Дягилевым, он и его друзья «впервые соединились в одну группу», которая впоследствии стала называться «Миром искусства».
В числе художников, составляющих объединение «Мира искусства», были Бенуа, Бакст, Добужинский, Головин, Грабарь, Сомов, Лансере, Остроумова-Лебедева, Васнецов, Нестеров, Билибин, Рерих, Якунчикова.
Свои мысли о духовной общности русского и финляндского искусства Сергей Дягилев высказал в своей статье, посвященной этой выставке. «Финляндская выставка не похожа на скандинавскую: в ней нет наивности Норвегии, деланной простоты Дании и европейского лоска Швеции. Она не похожа и на русскую живопись, но мне думается, что единение этих двух искусств могло бы привести к тем результатам, которых и они и мы так желаем. За последние годы в нашей живописи также чувствуется поворот к созданию национальной силы. Недаром стали понимать Васнецова и все значение его личности… Соединив силу нашей национальности с высокой культурой наших соседей, мы могли бы заложить основание для создания нового расцвета и для совместного и близкого шествия нашего на Запад»[96].
Нет сомнения, что в то время эти слова могли восприниматься только как самая откровенная утопия. Русское искусство, за исключением некоторых художников, живущих в Европе, не было известно на Западе. Призыв Дягилева к возрождению русского искусства и «шествию на Запад» можно было бы воспринимать как проявление энтузиазма молодости, как проект, идеал, несбыточная мечта. Кто мог предположить, что уже через каких-нибудь десять лет русское искусство действительно шагнет на Запад и мечта Дягилева окажется реальностью. Но осуществление этой мечты потребует огромной работы по организации художественного журнала, выставочной деятельности, коллекционированию.
Следует отметить, что мода на журналы по искусству с необычайной скоростью распространялась в конце прошлого века по всей Европе. Такие журналы один за другим появляются во всех странах: в Париже – «La Revue Blanche» (1891), в Лондоне – «Studio» (1893), в Берлине – «Pan» (1895), в Мюнхене – «Jugend» (1896). Поэтому появление журнала по искусству в России было продолжением всего этого общеевропейского движения.
Проект журнала, который объединил бы группу молодых художников Петербурга, долгое время вынашивал Александр Бенуа. В письме от 13 апреля 1898 года он писал: «Авось нам удастся соединенными силами насадить хоть какие-нибудь путные взгляды. Действовать надо смело и решительно, но и с великой обдуманностью. Самая широкая программа, но без малейшего компромисса. Не гнушаться старого и хотя бы вчерашнего, но быть беспощадным ко всякой сорной траве, хотя бы модной и уже приобретшей почет и могущей доставить шумный внешний успех. В художественной промышленности избегать вычурного, дикого, болезненного, нарочитого, но проводить в жизнь, подобно Моррису, принцип спокойной целесообразности – иначе говоря, истинной красоты. Отчего бы не назвать журнал «Возрождением» и в программе объявить гонение и смерть декадентству, как таковому. Положим, все, что хорошо, как раз и считалось у нас декадентством, но я разумеется не про ребяческое невежество говорю, а про декадентство истинное, которое грозит гибелью всей культуре»[97].
В этом письме содержится целая эстетическая программа: прежде всего, признание классики («не гнушаться старого»), отрицание декаданса и всего болезненного в искусстве, ориентация на идею художественной промышленности Уильяма Морриса с ее принципом целесообразности. И хотя «Мир искусства» многие обвиняли в декадансе, на самом деле и журнал, и объединение художников с самого начала были противниками декаданса.
«Возрождение» не было единственным предполагаемым названием будущего журнала. Предлагались и другие названия – «Вперед», «Новое искусство», «Красота», «Чистое художество». Но, в конце концов, остановились на названии «Мир искусства», которое, как отмечал Бенуа, было в известной мере данью эстетизму, в нем отразилось стремление с «парнасских высот» служить богу искусства – Аполлону.
Очень важной стороной вопроса была финансовая. Московский фабрикант Савва Морозов и княгиня М. Л. Тенишева стали покровителями журнала, взявшими на себя основные расходы по изданию журнала.
Появление уже первого номера журнала разделило русскую публику на противников журнала и его горячих почитателей. Об этом убедительно свидетельствует М. В. Нестеров в своих воспоминаниях. «Первый номер “Мира искусства” не был особенно удачен. Его бледно-желтенькая, с рыбами и избушками, обложка не показала особой изобретательности ее автора – Кости Коровина. Лучше был текст – задорный, молодой. Журнал встретили одни улюлюканьем, другие – восторженно. Следующие номера стали ярче. Журнал делался все более и более боевитым. Нашим старикам (особенно Вл. Маковскому) приходилось плохо.»
С самого начала в журнале существовало три отдела: художественный, связанный с изобразительным искусством (его вел А. Бенуа), литературный, имеющий дело с философией и литературой (Д. Философов) и музыки (редактор В. Нувель). Во главе журнала стоял Сергей Дягилев. Все члены редакции находились в дружеских отношениях, но их художественные позиции не были однородны. «Вся история «Мира искусства», – писал Бенуа, – как журнала, так и выставок, – слагалась из борьбы между двумя тактиками. Одна служила исключительно поступательному началу, отличалась боевыми настроением, не брезгала узкими требованиями и вкусами данного момента. Другая носила характер более консервативный, энциклопедический и даже эклектический. Представителями первой были: Нурок, Нувель, периодами Серов и Бакст, Минский, З. Гиппиус. К представителям второй принадлежали, кроме меня, Е. Лансере, С. Яремич, Мережковский, зачастую Серов. Впрочем, в известных случаях и в азарте работы мы часто менялись ролями… Дягилев занимал подобающую редактору среднее положение»[98].
Существенную роль играло оформление журнала, за которое отвечал Л. Бакст. Обложку журнала готовили разные художники: Васнецов, Бакст, Лансере, Якунчикова, Сомов. Первый номер журнала вышел в 1898 году с оформлением Васнецова, который выполнил обложку в русском национальном стиле. Это было продиктовано не столько позицией художников, сколько меценатов, в особенности Тенишевой, стремящейся держаться середины. Эта обложка не отражала содержание и стиль журнала. Художники занимали другие позиции. Как свидетельствует Д. Философов, «левые, то есть чистые декаденты и западники, хотели идти напролом. Требовали, чтобы уже первый выпуск журнала был вызывающим. Они настаивали, чтобы в нем были помещены работы Бёрдсли, Валлонтена, которые теперь кажутся вполне «невинными», а тогда для интеллигентной толпы казались какими-то чудовищами. Умеренные же, к числу их принадлежал и я, настаивали на известном компромиссе…»[99].
Таким образом, первый номер журнала был
