Жан-Клод Карьер - Не надейтесь избавиться от книг!
Ж.-К. К.: Также неверно думать, что на африканском континенте не было книг, как будто книги — отличительная особенность нашей цивилизации. Библиотека Тимбукту[181] на протяжении всей своей истории обогащалась книгами, которые студенты, встречавшиеся уже начиная со Средних веков с черными мудрецами Мали, привозили с собой в качестве разменной монеты и оставляли здесь.
У. Э.: Я был в этой библиотеке. Я всегда мечтал побывать в Тимбукту. По этому поводу могу рассказать историю, которая, вероятно, не имеет никакого отношения к нашей теме, зато кое-что говорит нам о силе книг. Именно во время поездки в Мали мне довелось познакомиться со страной догонов, чья космология описана Марселем Гриолем[182] в его знаменитом труде «Бог воды». Однако злые языки утверждают, что Гриоль многое выдумал. Но если вы сегодня спросите старого догона о его религии, он расскажет вам точно то, что писал Гриоль, — иными словами, написанное Гриолем стало исторической памятью догонов… Когда вы туда приезжаете и забираетесь на самую высокую скалу, вас тут же окружают дети и засыпают вас всевозможными вопросами. Я спросил одного из этих детей, является ли он мусульманином. «Нет, — ответил он, — я анимист». Однако чтобы анимист мог сказать, что он анимист, он должен четыре года отучиться в ЕРНЕ[183], потому что анимист попросту не может знать, что он анимист, как неандерталец не знал, что он неандерталец. Вот пример устной культуры, которая отныне формируется книгами.
Но вернемся к старинным книгам. Мы говорим, что печатные книги больше циркулировали в образованных кругах. Но они, несомненно, были распространены гораздо более, чем рукописи, то есть чем предшествовавшие им кодексы, а значит, изобретение печатного станка, без всякого сомнения, представляет собой настоящую демократическую революцию. Невозможно представить Реформацию и распространение Библии без печатного пресса. В XVI веке венецианскому печатнику Альду Мануцию[184] даже пришла в голову великая идея сделать книгу карманного формата, которую гораздо легче возить с собой. Насколько я знаю, более эффективного способа перемещения информации так и не было изобретено. Даже компьютер со всеми его гигабайтами должен быть включен в сеть. С книгой таких проблем нет. Повторяю: книга — как колесо.
Ж.-К. К.: Кстати о колесе: это одна из великих загадок, которую еще предстоит решить специалистам по доколумбовым цивилизациям. Как объяснить, что ни одна из этих цивилизаций не изобрела колесо?
У. Э.: Может быть, потому, что большинство этих цивилизаций сидели так высоко в горах, что колесо не могло конкурировать с ламой.
Ж.-К. К.: Зато в Мексике есть огромные равнины. Это действительно интересная загадка, ведь там изготавливали игрушки, в которых есть колесо.
У. Э.: Вы знаете, что Герон Александрийский[185], живший в I веке до нашей эры, был отцом множества невероятных изобретений, так и оставшихся на уровне игрушек.
Ж.-К. К.: Рассказывают даже, что он придумал храм с автоматически открывающимися дверями — как двери современных гаражей. Чтобы еще больше повысить авторитет богов.
У. Э.: Только в те времена было проще заставить трудиться рабов, нежели воплотить в жизнь эти изобретения.
Ж.-К. К.: Поскольку Мехико на четыреста километров удален от обоих океанов, существовали курьерские эстафеты, которые доставляли на стол императора свежую рыбу меньше чем за сутки. Каждый из гонцов бежал изо всех сил четыреста-пятьсот метров, затем передавал свою ношу. Это подтверждает вашу гипотезу.
Вернусь к вопросу о распространении книг. К этому, как вы говорите, «совершенному колесу знания». Необходимо напомнить, что XVI и даже уже XV век были в Европе временами весьма беспокойными, когда те, кого мы назвали бы сейчас интеллектуалами, поддерживали между собой постоянные эпистолярные отношения. Они переписывались на латыни. А книга в эти непростые времена — это предмет, который имеет хождение повсюду, без преград. Она является одним из средств сохранения знаний. Точно так же на закате Римской империи некоторые интеллектуалы удалялись в монастыри, чтобы скопировать все оставшееся от гибнущей (они это чувствовали) цивилизации, все, что еще можно спасти. Это происходит практически во все эпохи, когда культура оказывается в опасности.
Жаль, что кино не знало этого принципа сохранения. Вам знакома книга, вышедшая в США, под красивым заглавием «Фотографии утраченных кинолент»? От этих фильмов осталось только несколько кадров, на основании которых мы должны попытаться восстановить сам фильм. Это немного похоже на историю про иранского переплетчика.
Скажу больше. Новеллизация фильмов, то есть иллюстрированная книга, сделанная на основе фильма, — причем уже не новый. Он восходит к эпохе немого кино. До нас дошли некоторые из таких книг, тогда как сами фильмы исчезли. Книга пережила вдохновивший ее фильм. Таким образом, уже сейчас существует археология кино. Наконец, задам вам вопрос, на который я не нашел ответа: можно ли было войти в Александрийскую библиотеку так же, как мы входим в нашу Национальную библиотеку, сесть и почитать книжку?
У. Э.: Мне это тоже неизвестно — и вряд ли известно хоть кому-нибудь. Сначала нам надо задаться вопросом, сколько людей умело тогда читать. Мы даже не знаем, сколько томов насчитывала Александрийская библиотека. Мы гораздо более осведомлены о средневековых библиотеках, но все равно мы знаем гораздо меньше, чем нам кажется.
Ж.-К. К.: Расскажите мне о вашей коллекции. Сколько у вас инкунабул в точном смысле этого слова?
Ж.-Ф. де Т.: Вы уже много раз упоминали об инкунабулах. Насколько мы поняли, речь идет о старинных книгах. Но о каких именно?
У. Э.: Один итальянский журналист, человек, впрочем, весьма начитанный, написал однажды по поводу одной библиотеки в Италии, что в ней находятся инкунабулы XIII века! Часто думают, что инкунабула — это рукопись, украшенная миниатюрами…
Ж.-К. К.: Инкунабулами называются все печатные книги, изданные начиная от изобретения печатного станка до полуночи 31 декабря 1500 года. «Инкунабула» — от латинского incunabula — это «колыбель» печатной книги, иными словами, это все книги, напечатанные в XV веке. Принято считать, что наиболее вероятной датой выхода печатной 42-строчной Библии Гутенберга[186] (в которой, к сожалению, не указано никакой даты в колофоне, то есть в записи, содержавшей выходные данные, которая находилась на последней странице старинных книг) был 1452–1455 год. Последующие годы и являются этой «колыбелью», периодом, завершением которого принято считать последний день 1500 года, поскольку 1500 год принадлежал еще к XV веку. Точно так же 2000 год является еще частью XX века. Вот почему, заметим, было совершенно неуместно праздновать начало XXI века 31 декабря 1999 года. Надо было отпраздновать его 31 декабря 2000 года, в день действительного окончания века. Мы говорили об этом во время нашей предыдущей встречи[187].
У. Э.: Достаточно сосчитать на пальцах, не так ли? 10 входит в первую десятку. Значит, 100 входит в сотню. Нужно дождаться 31 декабря 1500 года — 15 раз по 100, — чтобы начать новую сотню. То, что была произвольно выбрана эта дата, это чистейший снобизм, ибо ничто не отличает книгу, напечатанную в 1499 году, от книги, напечатанной в 1502. Чтобы подороже продать книгу, которая, к несчастью, была напечатана лишь в 1501 году, антиквары весьма ловко называют ее «пост-инкунабулой». В этом смысле даже эта книга, которая получится из наших бесед, будет пост-инкунабулой.
А теперь отвечаю на ваш вопрос: у меня есть всего около тридцати инкунабул, но, несомненно, из разряда «обязательных», например, «Hypnerotomachia Poliphili»[188], «Нюрнбергская хроника»[189], оккультные книги в переводе Фичино[190]: «Arbor vitae crucifixae»[191] Убертина Казальского, ставшего одним из персонажей моего романа «Имя розы», и так далее. Моя коллекция имеет очень четкую направленность. Я собираю «Bibliotheca Semiologica Curiosa Lunatica Magica et Pneumatica», иными словами, коллекцию, посвященную оккультным и ложным наукам. У меня есть Птолемей, заблуждавшийся насчет движения Земли, но нет Галилея, который был прав.
Ж.-К. К.: Значит, у вас наверняка есть труды Атанасиуса Кирхера[192], человека энциклопедического склада ума, что должно быть вам близко, и распространителя многих ложных идей…
У. Э.: У меня есть все его книги, кроме первой, «Ars magnesia», которой нет в продаже, хотя это всего лишь маленькая книжка без картинок. Вероятно, она была напечатана всего в нескольких экземплярах, поскольку в те времена Кирхер еще не был известен. Эта книжка была настолько лишена привлекательности, что никто всерьез и не подумал о том, чтобы хранить ее. Но у меня еще есть труды Роберта Фладда и нескольких других мыслителей-чудаков.
