Алексей Глухов - Русь книжная
О Земле, ее протяжении, форме и месте во Вселенной в сборнике рассказывают три статьи. Первая — «О широте и долготе» — определяет размеры нашей планеты: «Земли расстояние есть от Востока даже до Запада стадие 25 тем. От Севера же до Полудниа 12 и пол тмы». Значит, по представлениям Кирилла, протяженность Земли по экватору равна 240 000 стадий. Древнегреческий географ, математик и хранитель Александрийской библиотеки Эратосфен, измеривший в свое время земной шар, пришел к выводу, что длина экватора — 252 000 стадий. Пользуясь данными статьи «О поприщах и стадиях», нетрудно вычислить длину экватора в километрах — 44 100. [11]
В рукописи решительно отвергается мысль о том, что Земля стоит на семи столпах. Она висит в воздухе «посреди небесной праздности». По форме же наша планета, продолжает размышлять Кирилл, напоминает яичный желток, то есть шарообразна. Как все это резко отличается от предположений Козьмы Индикоплова! И как это сближается с предположениями античных ученых, того же Аристотеля или Птолемея, считавших Землю шаром…
Далее в сборнике определяются и размеры Вселенной, в частности расстояние от Земли до неба, равное, по расчетам автора, около 5 миллионам километров. Но ведь до этого господствовали взгляды о достигаемости и «края земли» и «края неба»!.. Чтобы читатели могли представить себе столь огромную величину, Кирилл прибегает к сравнению: «Небо отстоит от Земли на такое расстояние, что человеку, делающему в день по 20 поприщ, пришлось бы идти 500 лет». В заключение отмечается, что эти сведения взяты у «звездоблюстителей и землемерителей».
Академик Б. А. Рыбаков придает большое значение этим статьям: «Заволжский мудрец, современник Андрея Рублева, сумел пренебречь обилием христианской литературы, освященной авторитетом имен и традиций, литературы, издевавшейся над Аристотелем, глумившейся над антиподами и отвергавшей всякий опыт. Он сумел стать выше этой „святоотеческой“ литературы и дал новую, смелую постановку вопроса о форме земли, о ее месте во Вселенной, величественно определяя ее размеры. Составитель статей сборника 1412 года имел смелость противопоставить богословской традиции то новое, что сообщили „звездоблюстители и землемерители“».
Не будь такого сборника с короткими статьями о мироздании, наши представления о кругозоре людей эпохи Рублева были бы куда менее полными. А ведь он не единственный.
Известно, что с незапамятных времен на основе многовекового опыта вырабатывались всевозможные сельскохозяйственные приметы. Часто они принимали образную, афористическую форму: «Май холодный — год хлебородный». С введением христианства приметы стали «прикрепляться» к именам святых: «Какова Аксинья — такова и весна», «Егорий с росой — Никола с травой» и т. д.
Часть примет из «практики» Северо-Восточной Руси была включена в сборник, относящийся к XV веку (ему, следовательно, пятьсот лет). На одной из страниц читаем: «Егда громъ приидет с востока, то всякого обилия много. А еще придетъ в полудни, жита мало будетъ, а овцемъ гибель. Аще придетъ с полунощи, вина и вещы много будетъ, то лето северно будетъ. Аще придетъ гром з заподу, то лето будетъ сухо, дождя не будетъ».
Там же нашли место и образцы народной мудрости, в частности загадки. Вот пример:
Въпрос. Кый пророкъ двою родился?То — кур. Первое — курица яйце снесла;Из яйца второе вылупился, то есть родился.А пророкъ есть — свет поведает людям рано.
Мы должны быть благодарны переписчикам и книгохранителям Белозерского монастыря и за то, что с их помощью познакомились с одним из древнейших списков «Слова о великом князе Дмитрии Ивановиче и о брате его Владимире Андреевиче, писание Софония старца рязанца». «Слово» это, более известное под названием «Задонщина», прославляет Куликовскую победу. Тогда, в 1380 году, великий князь московский Дмитрий (Донской) собрал огромное войско, в составе которого были владимирцы и суздальцы, ростовцы и ярославцы, москвичи и отряды с далекого Белого озера, брянцы и даже псковичи… И нанес жестокое поражение полчищам Мамая.
С первых строк «Задонщины» нетрудно понять, что Софоний взял себе за образец выдающуюся поэму прошлых веков — «Слово о полку Игореве». Но это свидетельствует о том, что лучшие образцы культуры Киевской Руси находились в обращении и в период страшного опустошения русских земель монгольскими ордами. Старец Софоний тем не менее создал вполне оригинальное художественное произведение. Сила его прежде всего в том, что оно отразило великое событие. И «Слово» и «Задонщину» роднит общая идея. Но если в «Слове» призыв автора к объединению князей остается без ответа, то в «Задонщине» подчеркнуто, что победа достигнута именно благодаря такому объединению. Даже новгородцы стремились участвовать в битве:
Звонят колокола вечные в Великом Новгороде,Стоят мужи новгородцы у святой Софии…
Подобно «Слову о полку Игореве», «Задонщина» проникнута горячей любовью к родине: «Для нас земля Русская подобна милому младенцу у матери своей».
Автор не ставил своей целью последовательное изложение. Сам он характеризует «Слово» как «жалость и похвалу». Эта жалость — плач по погибшим и похвала — мужеству и доблести воинов.
Довольно точно установлено, что «Задонщина» писалась по свежим следам. Высказано и предположение [12] о ее авторе. Видимо, незадолго до Куликовской битвы боярин Софоний занимал видное положение в Рязанском княжестве. Затем, в связи с изменой князя Олега общерусскому патриотическому делу, Софоний выехал в Москву к князю Дмитрию и стал ого ревностным сторонником… «Конечно, — указывал исследователь, — самое отождествление Софония-рязанца с рязанским боярином Софонием Атыкулачевичем является не более как гипотезой, но все же этой гипотезе нельзя отказать в продуктивности».
«Задонщина» отвечала настроениям и чувствам патриотизма, ее много переписывали. Это говорит о том огромном национально-историческом значении, какое придавали современники Куликовской битве. Перечисление же земель, к которым «шибла слава» о победе Руси, свидетельствует и о международном признании. Нет сомнения, что поэму читали и сам Дмитрий Донской, и Сергий Радонежский, и Андрей Рублев. Читали в княжеском дворе и в монастырях. До нас дошло шесть списков. Самый ранний из них — Кирилло-Белозерский — датируется семидесятыми годами XV столетия и выполнен рукой все того же монаха Ефросина. Он же дал и краткое название поэме — «Задонщина». Можно прямо-таки позавидовать трудолюбию этого книжника…
Сергий Радонежский был активным сторонником объединения русских земель вокруг Москвы, идейным вдохновителем победы над монголами. Кирилл — один из учеников Сергия, — несомненно, поддерживал своего учителя и разделял его взгляды. И как знать, может быть, одной из первых книг в библиотеке Кирилло-Белозерского монастыря была «Задонщина» старца Софония. Ее-то и переписал столетие спустя Ефросин.
И еще одно светское произведение — самое, пожалуй, неожиданное для монастырской библиотеки. Речь идет о наставлении «во здравие человеку» — руководстве по рациональному питанию. В самом начале XVI века какой-то монах, имя которого осталось неизвестным, из разных прочитанных им сочинений делал выписки. Сборник, составленный древним гигиенистом, полностью не сохранился. Начинается он с пожелания не переедать, есть в меру, чтобы «в боце не тяжело было». Каждый должен выбирать приятную для себя пищу, ту, которую «у него нутро любит». Далее идет перечень «пригожей к здравию» еды: «пшено сорочинское, крупы ячные, гречневы, и овеяны, горох… борщ, свекловица, яйца свежие всмятку».
Рыбу рекомендуется употреблять с перцем и с луком, и с чесноком, и с горчицей, и с уксусом. Самой вкусной считалась печеная или жареная рыба («испряженая в масле»). На десерт «добро ясти яблоки и груши печены, сахаром присыпывая».
А как спиртные напитки? Автор наставления не сторонник крепких вин. Он предлагает мед или вино, разбавленное водой.
После еды не следует пить холодную воду, так как она остудит желудок, в результате чего «и многая недуги приходят человеку».
Весной и осенью лучше питаться умеренно, летом есть еще меньше, а зимой — больше.
Спать после плотного обеда не стоит больше двух часов, в противном случае появляется бессонница и головная боль. А уж работать и вовсе никак нельзя, так как это «много нездравия творит…».
Все советы сборника лишены религиозно-аскетической окраски.
Исходя из сказанного, можно сделать вывод, что в библиотеке была литература по естествознанию, географии, истории, медицине. По описи 1640 года в Кирилло-Белозерском монастыре оставалось (после изъятия ряда книг) 1938 томов, из них 250 — Ветхий и Новый заветы.
