Общие места. Мифология повседневной жизни - Светлана Юрьевна Бойм
Мое comme il faut состояло, первое и главное, в отличном французском языке и особенно в выговоре. Человек, дурно выговаривавший по-французски, тотчас же возбуждал во мне чувство ненависти. «Для чего же ты хочешь говорить, как мы, когда не умеешь?» – с ядовитой насмешкой спрашивал я его мысленно. Второе условие comme il faut были ногти – длинные, очищенные и чистые, третье было умение кланяться, танцевать и разговаривать, четвертое, и очень важное, было равнодушие ко всему и постоянное выражение некоторой изящной, презрительной скуки64.
Эта пресловутая «красота ногтей» была уже к тому времени увековечена Пушкиным, в доброжелательном тоне описавшим соответствующее занятие своего Онегина: «Быть можно дельным человеком / и думать о красе ногтей»65. Почти женственная забота о красоте ногтей определяет мужской идеал. Юношеский идеал Левина, Володя, объяснил ему, что женщины по определению не относятся к роду comme il faut, даже если их ногти в порядке. Автобиографическое повествование Толстого сплетено из двух голосов: голоса юноши и критического голоса взрослого человека. При этом один голос сопровождает и комментирует другой, припоминая юношеские предубеждения с мягкой улыбкой укора и легкой ностальгией.
Comme il faut – это одновременно и форма и содержание: достаточно просто быть comme il faut, и такому человеку уже ничего не нужно предпринимать. В comme il faut заложена форма общения, основывающаяся на исключительности. В своем узком кругу люди рода comme il faut понимают друг друга с полуслова – достаточно простого движения губ. Comme il faut обладает совершенной структурой культурного мифа, поскольку процесс самосотворения тщательно завуалирован. Никто извне, как объясняет Толстой, не вправе знать, сколько времени и сил затрачивается на достижение идеалов comme il faut, а доказательства благородного происхождения принимаются как должное. Таким образом, comme il faut остается закрытым орденом, который функционирует в рамках молчаливой и на первый взгляд непознаваемой традиции аристократического поведения и взглядов на мир66.
Однако comme il faut указывает на связь между аристократическим жизнетворчеством и дендизмом. Денди – духовный аристократ, а не аристократ по происхождению. Он может происходить из городского среднего класса, но он ненавидит буржуазный утилитаризм, прагматизм и повседневную вульгарность. По определению Шарля Бодлера, денди – герой безгеройного времени, «безработный Геркулес современности», художник в жизни, чьим полотном является его собственное тело. Денди – своего рода симулякр класса, пола и искусства. Он – духовный аристократ, женственный мужчина и художник, который является своим собственным произведением. Дендизм – феномен английского происхождения, ставший общеевропейским. На российской почве развивается его радикальное отрицание – феномен нигилистического жизнетворчества, которое, хотя и антигедонистично, разделяет некоторые общие черты с европейским дендизмом.
В середине XIX столетия на российской культурной сцене выдвинулась новая социальная группа – интеллигенция. Состоящая в основном из людей, чье социальное происхождение было смешанным, – сельское духовенство, обедневшее дворянство и мещане – интеллигенция предприняла контратаку одновременно на идеалы comme il faut и на пошлость жизни. Легко уязвимые и лишенные социальной грации, нигилисты стали публично выставлять свое презрение к правилам поведения, социальным устоям и гигиене. Однако желание отличаться от презренных обывателей включало определенную нарочитость и экстравагантность – отсюда пресловутые костюмы, в которых щеголяла молодежь в 60–70-е годы прошлого века: фалды, короткие стрижки у женщин и волосы до плеч у мужчин, темные очки, шляпы фра Дьяболо67. Современники описывали нигилистов со смесью уважения и презрения, нигилисткам, однако, выпало стать персонажем исключительно карикатурным. «В большинстве своем нигилистки грубоваты и ужасно неграциозны, так что у них нет уже необходимости культивировать резкие, неуклюжие манеры, они одеваются безо всякого вкуса, редко моют руки, не чистят ногтей, часто носят очки, всегда коротко острижены и даже иногда обриты наголо»68.
Разночинная интеллигенция мало заботилась о ногтях, частенько грызла их, но зато она унаследовала аристократический принцип избранности и мечту о духовном превосходстве. Она также усвоила стиль высшего общения и подхватила мечту о создании общества, которое в итоге спасет простой народ. Неуклюжесть, немытость и отсутствие манер стали восприниматься как искренность, истинность и аутентичность поведения. Быть «честным человеком» и думать о красе ногтей считалось в интеллигентской среде несовместимым.
Пошлость – слово женского рода, как и многие другие абстрактные существительные в русском языке. Мужчина может быть пошляком, но аллегорическая фигура пошлости зарезервирована для женского пола. На рубеже столетий плохой вкус чаще всего ассоциировался с женским вкусом, что было связано с растущим числом читающих женщин, женщин-писательниц и хозяек литературных салонов. Множество женщин-писательниц пострадали от обвинений в «женской литературе», сентиментальности и пошлости – чрезмерном интересе к повседневному. В стихотворении Саши Черного «Пошлость» (1916) пошлость представляется салонной. В ту пору женский род слова «пошлость» часто использовался в целях сатиры. В стихотворении Саши Черного пошлость представлена салонной дамой, которая продает «музу и любовь».
Пошлость (Пастель) Лиловый лиф и желтый бант у бюста, Безглазые глаза – как два пупка. Рыжие локоны к вискам прилипли густо, И маслянисто свесились бока. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . В ее салонах – все, толпою смелой, Содравши шкуру с девственных идей, Хватают лапами бесчувственное тело И рьяно ржут, как стадо лошадей. Там говорят, что вздорожали яйца И что комета стала над Невой, — Любуясь, как каминные китайцы Кивают в такт, под граммофонный вой. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
