Олег Егоров - М. Ю. Лермонтов как психологический тип
Однако дело обстояло бы слишком просто, если бы пришлось ограничиться констатацией вышеприведенных фактов и интерпретировать их в рамках психофизически действующего начала: пикническое сложение – циклотимический темперамент. Сложность в том, что «настроение конституции» (термин Э. Кречмера) Лермонтова не ограничивается указанными признаками. Хотя и следует признать их доминирующими в телесном и психическом габитусе, последний определенно осложнен иными, нетипичными чертами. Этот факт не является исключением, а широко распространен в художественной и вообще творческой среде. «‹…› В ярких случаях мы не видим никогда „чистого“ типа в строгом смысле этого слова, – отмечал по этому поводу Э. Кречмер, – но всегда индивидуальные видоизменения типа, т. е. тип смешанный, тип с небольшими дополнениями из гетерогенных наследственных налетов. Это смешение, в котором выступает перед нами тип в эмпирическом отдельном случае, мы называем конституциональным налетом ‹…›»[169] В среде литераторов эта проблемы была изучена на примерах таких личностей, как Шекспир, Гете, Тик, Шлегель и другие.
В предыдущей главе было отмечено, что родители Лермонтова принадлежали к разным типам и обладали противоположными темпераментами. Поэтому неудивительно, что сын унаследовал, в добавление к психофизической доминанте, наслоения, свойственные другому типу. Контраст материнской и отцовской наследственности вполне может привести к «вражде зародышей». «Контрастирующие задатки могут, далее, поляризоваться внутри одной и той же личности, войти в резкое противоречие друг с другом и вызвать сильные противонаправленные напряжения. Если личность в достаточной мере обладает ‹…› частичными стеническими задатками, то они под действием астенических компонентов перевозбуждаются и в предельных случаях подвигают на высшие достижения».[170] Вот где секрет лермонтовской противоречивой натуры.
От матери Лермонтов унаследовал черты шизотимического темперамента. Они менее отразились в соматической области (можно указать лишь на несвойственные пикникам высоту лба и узкий подбородок, а также на близкое к атлетическому сложение скелета), – зато ярко проявились в динамике его душевной жизни и творчестве. К свойствам шизотимического темперамента относится «борьба аутистической души против реальной действительности».[171] В качестве психического наслоения это свойство было присуще Лермонтову на протяжении всей его сознательной жизни. Стремление с юношеских лет в «большой свет» и тяга к его удовольствиям сочетались у него с ощущением неуютности в нем и враждебности.
У шизотимика пафос сочетается с мечтательностью, а героическое и идиллическое являются эксцентричными крайностями настроения. Гениальный шизотимик выступает как трагический герой в конфликте с миром. У гиперэстетичных шизотимиков контрастно сочетаются «ад» и «рай» при отсутствии среднего выбора:
‹…› все образы мои,Предметы мнимой злобы и любви,Не походили на существ земных,О нет! Все была ад иль небо в них.[172]
Шизотимический налет покрывает и одно из главных свойств его интеллекта – остроумие. Обыкновенно циклотимики отличаются легким незлобивым юмором, а шизотимики – иронией и сарказмом. Но у Лермонтова остроумие и иронию можно рассматривать как шизотимическую параллель к циклотимическому юмору.
У Кречмера существует почти исчерпывающая характеристика циклотимиков как литературной группы, в которой все свойства без натяжки можно отнести к личности и творчеству Лермонтова, кроме последнего: именно оно, а точнее – противоположное ему свойство свидетельствует о шизотимическом конституциональном наслоении его темперамента. Циклотимиков из писательской среды отличает «простая человечность и естественность, прямодушная честность, любовь к жизни, ко всему, что существует, особенно к самому человеку и народу, здравый смысли трезвые моральные взгляды, умение ценить добродетельное и добродушно смеяться даже над худшим из негодяев. Умиротворяющий смех и умиротворяющий гнев. Способность грубо накричать и неспособность быть колким и злым».[173] Лермонтов был колким, порой был и злым.
Теперь обратимся к художественному творчеству Лермонтова и рассмотрим, как в нем отразились особенности его темперамента с позиций его доминанты и дополнительных наслоений. Характерной чертой поэтического таланта циклотимиков является, по терминологии Шиллера, «влечение к содержанию», преобладающее над «влечением к форме». Вообще они тяготеют к описательному реализму. Эти черты творчества Лермонтова отмечали все его современники. «Что, однако, особенно примечательно в творчестве Лермонтова – это реализм», – писал А. И. Герцен.[174] Ему вторил В. Г. Белинский: «Лермонтов далеко уступит Пушкину в художественности и виртуозности ‹…› но содержание ‹…› по содержанию он шагнул бы дальше Пушкина».[175]
«Поэтическая красота у циклотимиков заключается в обилии красок, богатстве и душевной теплоте описаний, но не в общем настроении».[176] Лермонтовскими описаниями природы восторгались многие писатели и профессиональные литераторы, указывая при этом на композиционные недостатки его пейзажных зарисовок. «Главная его прелесть заключалась преимущественно в описании местностей, – отмечала поэтесса Е. П. Ростопчина, – он сам, хороший пейзажист, дополнял поэта – живописцем; очень долго обилие материалов, бродящих в его мыслях, не позволяло ему привести их в порядок ‹…›»[177] Немецкий поэт и переводчик Ф. Боденштедт восхищался лермонтовскими описаниями и приравнивал их реалистическую точность к научно-географическим: «‹…› Наш поэт отличается ‹…› тем, что дал более широкий простор в поэзии картинам природы, и в этом отношении он до сих пор стоит на недосягаемой высоте ‹…› Пусть назовут мне хоть одно из множества толстых географических, исторических и других сочинений о Кавказе, из которого можно было бы живее и вернее познакомиться с характеристической природой этих гор и их жителей, нежели из какой-нибудь кавказской поэмы Лермонтова».[178]
Другой особенностью писателей циклотимического конституционального типа является преобладание мысли над формой в поэзии. Это связано не со степенью овладения мастерством, а изначальным «влечением к содержанию». В. П. Боткин в письме к В. Г. Белинскому от 22 марта 1842 года так охарактеризовал это свойство таланта Лермонтова: «‹…› У Лермонтова повсюду присутствие твердой, определенной, резкой мысли – во всем, что ни писал он; заметь – мысли, а не чувств или созерцаний ‹…› он не обращает большого внимания на то, чтобы мысль его была высказана изящно ‹…›»[179] С Боткиным в этом солидарен и другой видный литературный критик – С. П. Шевырев: «‹…› в них ‹стихах Лермонтова› мы видим, не столько по форме, сколько в мысли, зародыши чего-то особенного, своего ‹…›»[180] Исследователи уже в XX веке отметили данную тенденцию на философском и лингвистическом уровнях. В. Ф. Асмус писал: «Тезис о первенстве воли и практического разума ‹…› у Лермонтова выступает как органический устой его поэтического мировоззрения».[181] В. В. Виноградов развил эту мысль применительно к «влечению к содержанию» в прозе Лермонтова: «Но лермонтовский повествовательный стиль сложнее пушкинского ‹…› В нем больше „болтовни“ и больше описаний, больше авторских признаний».[182]
Однако шизотимические наслоения отражаются в прозе Лермонтова в виде патетики и риторического пафоса. Патетическая декламация свойственна многим стихотворениям и поэмам Лермонтова. Все эти признаки показательны для психики шизотимической личности, у которой «появляются пафос, известные тенденции, страстные напряжения, отрицание действительности ‹…› это искусство ‹…› резких психэстетических антитез».[183]
Описанные явления и процессы не были, однако, лишь бессознательными проявлениями неких объективных природных законов и целесообразностей в личности Лермонтова и его творчестве. Как художник Лермонтов выработал ряд приемов, которые были результатом как природных, так и вполне осознанных или культурных тенденций. Прежде всего это касается портретно-психологических характеристик персонажей его прозы. Как опытный френолог и физиономист (не даром прошло увлечение Лафатером и Галем) он показывает взаимозависимость внешности героя и свойств его психологического характера.
В деталях портретных описаний нетрудно различить характеристические особенности того или иного темперамента. Как отмечал В. В. Виноградов, «уже в стиле „Княгини Лиговской“ намечается типично лермонтовская манера детализированного индивидуального портрета, основанного на принципе психофизиологического параллелизма, на тонком психологическом анализе, иногда же и на парадоксальном истолковании отдельных примет как признаков характера».[184]
