Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки. Русская сказка - Владимир Яковлевич Пропп
Эти данные никак не подтверждают мнение, будто Пушкин записывал сказки, чтобы использовать их. Целый ряд записей не использован и, наоборот, ряд сказок Пушкина не восходит к его записям.
Подход Пушкина к сказкам был не утилитарный, он определяется не поисками сюжетов, а коренится значительно глубже. Интерес Пушкина к сказкам определяется развитием общественного сознания передовой интеллигенции того времени и эволюцией творчества самого Пушкина. Сказка занимает в творчестве Пушкина особое место. До Пушкина сказка принадлежала к наиболее презираемым видам народной поэзии. Частично это презрение проявлялось даже после появления сказок Пушкина. Сказка была почти неизвестна. Издания Чулкова и Левшина, несколько маленьких сборников, содержащих литературно обработанные пересказы, не давали представления о народной сказке. Масса всякого рода подделок под народную сказку опошляла этот вид народной поэзии. Подлинная народная сказка была введена в литературно-общественный и научный обиход Пушкиным, который сразу же показал все замечательные художественные качества русской сказки.
Для Пушкина национальная культура есть культура самобытная, связанная с историей, бытом, традициями народа, выражающая его национальный характер, отличный от характера других народов. C этой точки зрения сказки великолепно отражают русского человека, склад его ума и чувств, его идеалы и стремления: «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет». В письме из Михайловского к брату Пушкин пишет: «Вечером слушаю сказки – и вознаграждаю тем недостатки проклятого своего воспитания. Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма»[692]. Совершенно очевидно, что под «проклятым» воспитанием Пушкин понимает воспитание в духе преклонения перед французским языком и французской литературой. В Михайловском Пушкин еще сильнее, чем прежде, начинает осознавать значительность родной культуры и родного языка.
Не Арина Родионовна была причиной того, что Пушкин обратился к сказкам, причина была гораздо глубже. Сказки Пушкин начал записывать, еще находясь на юге. Но сказки Арины Родионовны соответствовали всему кругу интересов Пушкина в Михайловском, и он начал их записывать.
Хотя записи Пушкина носят конспективный характер, они совершенно точно передают сюжет, а частично и речь, и стилистические обороты сказительницы. Достаточно сравнить их с текстами сборников Левшина и Чулкова или других изданий того времени, чтобы сразу увидеть, какой огромный шаг вперед сделан Пушкиным, увидеть, что у него принципиально иная точка зрения на сказку, чем у издателей его времени.
После Пушкина до Афанасьева включительно
Пушкин был не единственный, кто переливал сказку в литературно-поэтические формы. Наиболее выдающиеся его современники в этом отношении – Жуковский с его сказками и Гоголь с «Вечерами на хуторе близ Диканьки», позднее – Ершов, создатель бессмертного «Конька-Горбунка». За ними последовала целая плеяда менее известных писателей, писавших литературные сказки на фольклорные сюжеты. Сказка в литературном обиходе прекрасно исследована в книге И. П. Лупановой «Русские народные сказки в творчестве писателей первой половины XIX века». Эти произведения относятся к области истории литературы, а не к истории собирания и издания русских сказок.
Собирание же и издание собственно сказочных текстов шло в том же русле, в каком оно шло и до Пушкина. Мы имеем ряд маленьких сборников. Каждый из них содержит от пяти до десяти сказок. Правда, они много ближе к подлинной сказке, чем сказочные издания XVIII века типа «Лекарства от задумчивости и от бессонницы». Сюжет в них не подвергается существенным изменениям, но редактируются стиль и язык. Язык подгоняется под мнимо народный стиль. К таким изданиям относится сборник Б. Бронницына «Русские народные сказки»[693]. В этом сборнике четыре волшебные сказки и одна бытовая. Бронницын в предисловии утверждал, что сказки записаны «со слов хожалого сказочника, крестьянина из Подмосковья, которому рассказывал старик, отец его». Однако это утверждение вызывает сомнение. О сказках он пишет: «В них замечателен склад рассказа, представляющего по большей части сбор разномерных русских стихов». Взгляд на сказки как на стихи был вообще распространен в то время. Он изобличает непонимание сказочного стиля.
В том же 1838 году вышла книга «Сказки русские, рассказанные Иваном Ваненко»[694]. В состав этого сборника входят шесть сказок. Ваненко выпустил и ряд других книг из области «литературы для народа». Оба сборника, и Бронницына и Ваненко, были сурово оценены Белинским, который в рецензии на них писал, что они принадлежат к неудачным попыткам подделаться под народную фантазию. «Основа их сказок по большей части взята из подлинных русских сказок, но так смешана с их собственными вымыслами и украшениями, что из них делается что-то странное» (Белинский, II, 506–511). Этот приговор, хотя и строг, несомненно справедлив. Он в большей степени относится к Ваненко, чем к Бронницыну. Ваненко излагал сказки особым балагурным стилем. Белинский хорошо знал сказки по устному исполнению, которое он слышал, и потому мог судить о том, в какой степени подобные издания соответствуют или не соответствуют оригиналам. Интересно отметить, что и другие рецензенты, хотя и не были так строги, как Белинский, тоже считали, что Бронницын либо обманывает своих читателей, либо дал себя обмануть своим рассказчикам. Некоторые, наоборот, хвалили как Бронницына, так и Ваненко, за верность, с которой они будто бы следовали народу. Эти рецензии показывают, что потребность в издании подлинных сказок уже назрела; передовые журналы того времени именно с точки зрения этих требований оценивали выходящие публикации.
Однако мысль о необходимости издания подлинных сказок пробивала себе дорогу очень медленно. Белинский был, можно сказать, одинок, когда в рецензии на сборник Ваненко писал о том, что сказки, созданные народом, следует записать как можно вернее под диктовку народа, а не подделывать и не переделывать. Белинский утверждал также, что русская сказка имеет свой смысл, но только в таком виде, как создала ее народная фантазия; переделанная же и приукрашенная она не имеет решительно никакого смысла. Но подобные слова не доходили до издателей сказок. После сборника 1838 года Ваненко опубликовал еще ряд других, примерно таких же по качеству и стилю мелких собраний, которые выходили до 1863 года. Его «Сказки русские» в течение 10 лет издавались пять раз. Это значит, что на подобные литературные произведения был спрос. В то же время спрос был и на подлинную сказку, что видно из рецензий, отражающих общественное мнение. Этим объясняется двойная линия развития в деле собирания и издания сказок: с одной стороны, тенденция к изданию литературно обработанных сказок, с другой – стремление к изданию текстов подлинно народных.
Крупнейшим представителем первого
