Тайны гениев. Три книги в одной - Михаил Семенович Казиник
У Андерсена много замечательных сказок и историй. Их существование так же важно, как и существование музыки Моцарта, картин Рафаэля, фресок Микеланджело. Но именно «Соловей» содержит в себе самые важные мысли, самые серьезные идеи. Она выделяется среди всех сказок Андерсена, как Сикстинская Мадонна выделяется среди всех картин Рафаэля, как Сороковая и Сорок первая симфонии Моцарта – среди всего, что Моцарт сочинил прежде, как фрески Ватикана возвышаются надо всем, что Микеланджело создал в другие годы жизни.
Кто-то скажет, что у Андерсена много великих сказок. И каждая из них учит добру, свету, любви. Это правда!
Но «Соловей» – особая сказка! И я попытаюсь вам это доказать.
Будь автор сказки «Соловей» Г.Х. Андерсен не гениальным мыслителем, а просто хорошим сказочником, то он начал бы сказку с третьего предложения и выстроил бы его примерно так: «В целом мире не нашлось бы дворца лучше дворца китайского императора…» (и далее по тексту).
Но Андерсен начинает сказку с парадоксальной шутки:
«В Китае, как ты знаешь, и сам император и все его подданные – китайцы»[13].
Почему парадокс? Парадокс – это неожиданное, странное утверждение (так и переводится с греческого). Что же здесь неожиданного и странного? – спросите вы. Да ведь оно воспринимается детьми серьезно, а взрослыми – как шутка. Андерсен, у которого не было детей, тем не менее очень точно понимает склад детской психики. Скорее всего, потому, что у него была душа ребенка. Более того, подобное начало воспринимается еще и поэтично. Ведь именно с точки зрения поэзии двухкратное повторение в одной фразе «Китай» и «китайцы» сообщает тексту неожиданное ощущение поэзии.
Великий писатель Алексей Максимович Горький пишет:
«…“В Китае все жители – китайцы, и сам император – китаец” – помню, как приятно удивила меня эта фраза своей простотой, весело улыбающейся музыкой и еще чем-то удивительно хорошим».
Вот эта простота, музыка и «что-то удивительно хорошее» – великое чудо неожиданного начала сказки.
А вот и второе предложение:
«Дело было давно, но потому-то и стоит о нем послушать, пока оно не забудется совсем!»
Удивительно глубоко!
Такое смешное начало, и вдруг – такое серьезное продолжение.
Именно первое предложение своим юмором и музыкой скрывает всю серьезность второго. Ведь в нем гениальный сказочник тонко и неназойливо предупреждает, что события, о которых он расскажет в сказке, никак нельзя забыть! Ведь мог бы написать о том, что это было так давно, что может забыться СОВСЕМ. А этого не должно произойти. «Стоит о нем послушать»… Неповторимый стиль гения! Особенность мудрой андерсеновской улыбки, а сквозь нее – печаль. Ведь это может «забыться совсем». Но вдумчивые дети и взрослые, прочитав сказку, поймут, что Андерсену было очень важно, чтобы сказка никогда не забылась. Никогда! Потому что если забудут «совсем», то потеряют что-то бесконечно важное. Очень важное!
Читая дальше, мы попадаем в мир художников-импрессионистов. Напомню. Импрессионисты – художники конца XIX – начала XX века, цель которых была передать тончайшие впечатления, оттенки, полутона мира. Их картины часто поражают какой-то другой реальностью. Это сказочный мир с тысячами оттенков, деталей. Покажите детям и посмотрите сами картины импрессионистов Эдуара Мане, Клода Моне, Камиля Писсарро, Альфреда Сислея. И, конечно же, удивительный китайский домик в невероятной красоты копенгагенском парке Тиволи, под впечатлением которого (и парка, и домика) Андерсен начал писать свою замечательную сказку. Посмотрев картины художников-импрессионистов, изображения Тиволи, продолжайте читать невиданное по красоте описание императорского дворца и сада. Существует ли такая красота в мире? И да, и нет!
Великий писатель создал совершенную мечту о красоте.
В целом мире не нашлось бы дворца лучше императорского; он весь был из драгоценного фарфора, зато такой хрупкий, что страшно было до него дотронуться. В саду росли чудеснейшие цветы; к самым лучшим из них были привязаны серебряные колокольчики; звон их должен был обращать на цветы внимание каждого прохожего. Вот как тонко было придумано! Сад тянулся далеко-далеко, так далеко, что и сам садовник не знал, где он кончается.
Читая текст дальше, мы постепенно приближаемся к главному герою сказки – соловью. Там, на границе невиданного богатства и бедности, там, где кончается хрусталь, фарфор и серебро, в ветвях деревьев появляется соловей. Благодаря его пению бедный рыбак забывает о своей бедности.
Из сада можно было попасть прямо в густой лес; в чаще его таились глубокие озера, и доходил он до самого синего моря. Корабли проплывали под нависшими над водой вершинами деревьев, и в ветвях их жил соловей, который пел так чудесно, что его заслушивался, забывая о своем неводе, даже бедный, удрученный заботами рыбак. «Господи, как хорошо!» – вырывалось наконец у рыбака, но потом бедняк опять принимался за свое дело и забывал о соловье, на следующую ночь снова заслушивался его и снова повторял то же самое: «Господи, как хорошо!»
Не хрусталь, фарфор и серебро становятся главной ценностью страны, а пенье соловья. О нем рассказывали путешественники, о нем писали стихи.
Со всех концов света стекались в столицу императора путешественники; все они дивились на великолепный дворец и на сад, но, услышав соловья, говорили: «Вот это лучше всего!»
Возвращаясь домой, путешественники рассказывали обо всем виденном; ученые описывали столицу, дворец и сад императора, но не забывали упомянуть и о соловье и даже ставили его выше всего; поэты слагали в честь крылатого певца, жившего в лесу, на берегу синего моря, чудеснейшие стихи.
И далее – удивительная мысль Андерсена.
Книги расходились по всему свету, и вот некоторые из них дошли и до самого императора. Он восседал в своем золотом кресле, читал-читал и поминутно кивал головой – ему очень приятно было читать похвалы своей столице, дворцу и саду. «Но соловей лучше всего!» – стояло в книге.
