Таинственный Босх: кошмары Средневековья в картинах художника - Нильс Бюттнер
«Несколько лет назад существовал художественный стиль под названием Grillo’», писал в 1560 году Фелипе де Гевара. «За него», — продолжает он, «мы благодарим Иеронима Босха, или Боско, как мы его называем».[176] Термин уходит своими корнями к Плинию Старшему, который также писал об искусстве и художниках в томе 35 своей «Естественной истории», вышедшей в 77 году нашей эры. В своем описании художников, изображавших minoris picturae — маленькие картины или простые сюжеты — Плиний упоминает Антифила, который нарисовал мужчину со странной внешностью по имени Грилло, «поэтому картины в подобном стиле обычно известны под названием Grylli».[177] Гевара не устает говорить, что Босх «рисовал странные образы, но делал так исключительно потому, что хотел изобразить сцены из Ада, а для этого необходимо изобразить дьявола и поместить его в необычную обстановку».[178] Искусство Босха заключает в себе намного больше, чем просто монстров и химер: «Он непременно уделял большое внимание правилам приличия и всегда очень прилежно оставался в рамках естественности; все остальные художники и те, кто внимательно рассматривали работы Босха, понимали это».[179] После этого Гевара ссылается на типичный пример творчества Босха, но не на картину, а на «стол, которым владела Ее Величество» (иллюстрация 41).[180] Не сохранилось никаких записей, как эта работа 1505–1510 годов попала в коллекцию Филиппа II. Однако известно, что «крышка стола с изображением семи смертных грехов» была привезена в Эскориал по приказу короля в 1574 году. Статья в каталоге очень подробно описывает изображение. В ней говорится, что на столе изображен предмет «в круге, а в центре Иисус Христос, в четырех углах крышки еще четыре круга, где нарисовано следующее: в первом — Смерть, в остальных — Страшный суд, Ад и Рай».[181] Картинки с человеческими грехами расположены по кругу, образуя глаз Бога, в зрачке которого Христос демонстрирует свои раны.[182] Вокруг зрачка написаны слова «cave cave deus videt» — «Осторожно, осторожно, Господь следит за тобой». То, что видит Господь, отражено во внешнем круге глаза. Это семь грехов, в которых виновно человечество: зависть, гнев, гордыня, похоть, лень, чревоугодие и алчность. Последний грех изображен с помощью продажного судьи, берущего взятки у обеих сторон. На следующей картинке завистники показывают друг на друга пальцем, дальше — пьяные гуляки нападают друг на друга. Дьявол держит зеркало перед нескромной женщиной, то же художник делает и с похотливыми придворными, дав им в товарищи глупца, которого бьют по обнаженным ягодицам. Ленивец отказывается исполнять свои духовные обязанности, а чревоугодник неохотно дает глоток воды из кувшина томимому жаждой. Латинское название семи смертных грехов подписано под каждой картинкой. Слова на белых лентах сверху и снизу, отражающиеся в глазу Господа, звучат как воззвание: «Ибо они народ, потерявший рассудок, и нет в них смысла» — гласит верхняя лента, а нижняя — «О, если бы они рассудили, подумали о сем, уразумели, что с ними будет!» (Второзаконие 32:28–9).
Этот сюжет даже без предупреждающих надписей не оставляет шансов на сомнения. Грешное человечество, обидев Христа своим поведением, было любимой темой проповедей и религиозной литературы христианского мира тех дней. Если верить Дионисию Картузианцу, ни одна группа в обществе не была освобождена от обязанности поклоняться Богу. Короли и принцы больше не выполняли свои священные обязанности, как это делало духовенство: «Даже Папа Римский, его курия и все классы общества — и верхние, и нижние» — грешны. Дионисий обращал внимание на Семь смертных грехов и Четыре последние вещи, изображая подробную картину ожидания наказания.[183] Образы Босха олицетворяют грешное человечество, которому Господь угрожает огнями Ада. Их поведение контрастирует с Мужем скорбей, чья Страсть забыта на фоне происходящего. То же касается и «Страшного суда», еще одной небольшой картины круглой формы, изображающей греховный мир. В овале зло сталкивается с Адом. За каждый грех следует свое наказание, мастер изобразил их: похотливый оказывается в постели с жабами, злого избивают, а тому, кто провел жизнь в чревоугодии, подают скользких змей. В образе Ада у Босха действует правило взаимности: как в законе наказание должно соответствовать преступлению, так и муки ада соотносятся с каждым грехом. Во всей религиозной литературе бытует мнение, что все должны в должной мере страдать за свои грехи.[184]
Крышка стола с «Семью смертными грехами» висела в Эскориале с 1574 года. Сигуэнса увидел ее в 1605 году: в комнате Его величества, где стоял книжный шкаф как у монахов, был еще один невероятный экспонат. В центре художник поместил Спасителя, окруженного светом и славой, вокруг Него — семь кругов с изображением Семи смертных грехов (иллюстрация 41), здесь все существа, грехи которых он искупил, обижают Его, не осознавая, что он за ними наблюдает и все видит.[185]
Сигуэнса описывает крышку стола как «зеркало, в котором отражается правда христианства, так что мы все можем увидеть самих себя», а о картинах Босха он отзывается как о «книгах великой мудрости и художественной ценности».[186] Неудивительно, что только эту единственную работу так высоко и так быстро оценил Гевара, даже несмотря на то, что он был знаком со многими работами Босха и даже владел шестью из них. Он называет эту работу «восхитительной в своей целостности».[187] Он был впечатлен образом зависти. На самом деле, Босх превратил традиционную иконографию в уличные сцены. Собака с двумя костями следит за другой костью в руках у мужчины, с завистью смотрящего на знатного человека с соколом, рядом с которым прислуга несет набитую сумку. Социальные различия, показанные с помощью одежды, не позволяют установить контакт между молодым человеком и девушкой в доме, они обмениваются гвоздиками, традиционным символом клятвенных обещаний, через решетку окна. «Аллегория зависти, — писал Гевара, — по-моему, настолько прекрасна и остроумна, а ее суть так великолепно выражена, что она могла бы посоперничать с работами Аристида, изобретателя картин, которые греки называли Этика».[188] Здесь он делает отсылку, которую его образованные читатели несомненно поймут — это относится к Плинию Старшему, который в своем труде «Естественная история» указывает нам не только на то, что Аристид был первым, описавшим омут человеческой души и бури эмоций, но и на то, что цены на его картины были настолько же высоки, как и на картины Босха во времена Гевары.[189]
Предполагается, что крышка стола с «Семью смертными грехами» появилась в
