Бенджамин Харшав - Язык в революционное время
Даже в тех областях, где споры достигали особенной остроты, можно найти общие образы у противоборствующих сторон. Например, бундовцы высмеивали сионистов: «Вы едете в Палестину, „разрушенное царство“ (ди гепейрегте мелухе)», а Ури-Цви Гринберг, идишский поэт, внезапно переехавший из Берлина в Эрец Исраэль в 1924 г. и переключившийся в своей поэзии с идиша на иврит, написал гимн возрождения, начинающийся так:
Эта земля, которую еврейский Бог избрал для жестокой пытки, как садист, мучающий женское тело, покрыв его проказой от Египта до сирийской границы…
(«Тур Малка»)[51]Связи существовали и на личном уровне. Йонатан Френкель (1981:93) описывает радостную встречу двух русских евреев весной 1882 г.: Исраэля Белкинда (1861–1929), члена Билу (идеалистской иммигрантской группы, возникшей в рядах Первой алии), и Авраама (Эйба) Кахана (1860–1951), русского эсера, который бежал от российской полиции, пытаясь попасть в Швейцарию. Как писал Кахан в своих воспоминаниях: «Белкинд, палестинец, превратил меня в американца». Белкинд убеждал русского революционера Кахана не ехать в Эрец Исраэль — никаких шансов! — а стать «американцем» и посвятить себя служению людям в свободной Америке (терминология русская, т. к. это язык культуры и идеологии, хотя для обоих родным языком был идиш и оба собирались покинуть Россию). В реальности, молодой русский революционер Кахан под влиянием билуйца Белкинда уехал в Америку, принимал участие в еврейском и американском социалистическом движении, на протяжении полувека издавал влиятельную газету на идише Форвертс, написал на английском языке романы о жизни иммигрантов и на идише — объемную историю Соединенных Штатов.
Из одних и тех же кругов партии Поалей Цион (рабочих сионистов) в Польше и России, которая распалась в 1905–1907 гг. на три ветви, происходили такие лидеры ишува в Эрец Исраэль, как Бен-Гурион, Ицхак Табенкин и Зрубавел (партийный псевдоним Якова Виткина; 1886–1967), и такие партийные лидеры и деятели культуры диаспоры, как еврейский демограф Яаков Лещинский (1876–1966), теоретик идишизма доктор Хаим Житловский (1865–1943)[52] и лингвист Нохум Штиф (1879–1933)[53], один из основателей еврейской секции в Академии наук в советском Киеве. Берл Кацнельсон обожал Аврома Лесина (1872–1938), американского идишского поэта и издателя Цукунфт (главного литературного и культурного журнала на идише в Нью-Йорке), которого он знал по участию в движении в Белоруссии. Радикальный ультраправый Ури-Цви Гринберг в 1970-е гг. в Израиле с нежностью говорил о Переце Маркише, своем соратнике по экспрессионистскому движению в идишской поэзии в Варшаве и Берлине в начале двадцатых, хотя тот уехал в Советский Союз и стал выдающимся писателем-коммунистом (позже уничтоженным сталинскими репрессиями).
Другой пример: один из участников движения самообороны в Гомеле, в Белоруссии, во время погромов 1903 г. был юношей, взявшим подпольную кличку Вергилий (что за идиллическое сознание у еврея-социалиста, верного идеям Просвещения!). Вергилий-Коэн (Каган) стал одним из лидеров Бунда в Вильне. Естественно, своего сына Вергилий назвал Аркадием. Но отряды самообороны в Гомеле включали как бундовцев, так и сионистов. Сестра Вергилия, Роза Каган, эмигрировала в Палестину и принимала участие в организации обороны еврейского Иерусалима во время арабских мятежей 1920 г. Ее сын — израильский генерал и премьер-министр Ицхак Рабин, а ее племянник, Аркадий Каган, был профессором экономики в Чикагском университете. Дядей Вергилия был Мордехай бен Гиллель ха-Кохен, ивритский писатель и сионист, приехавший в Эрец Исраэль со Второй алией в 1907 г., один из основателей Тель-Авива. Его сын Давид ха-Кохен был председателем профсоюза строительной компании Солель У-Боне, офицером связи между еврейским подпольем (Хаганой) и британской армией, а из его дома в Хайфе во время Второй мировой войны вещал передатчик «Свободной Франции» для вишистских сил в Сирии. И все это одна семья.
Вообще, сама идея «самообороны» зародилась в России во время погромов 1881–1882 гг. После Кишиневского погрома в апреле 1903 г. она возродилась снова. Одесские писатели, в том числе Ахад ха-Ам, Бялик и Дубнов, подписали воззвание, призывающее организовать еврейскую самооборону: «…для пятимиллионного народа унизительно <…> подставлять свои шеи для резни <…> даже не пытаясь самостоятельно защитить свои собственность, достоинство и жизнь». Это был прямой вызов религиозному принципу пассивного героизма, кидуш хашем, смерти во имя Божье, принятому в ашкеназской религиозной традиции, а также вызов российским властям. В той же струе была написана поэма Бялика «Сказание о погроме», жестоко критикующая еврейских мужчин, которые прятались от своих преследователей, когда те насиловали их жен и дочерей. Незаконные движения самообороны возникали по всей России, невзирая на несогласие и враждебность властей. Самооборона еврейских поселений в Израиле находилась в русле той же традиции; название еврейского подполья, Хагана, — точный перевод идишского «самооборона». Традиция сохранилась и по сей день в названии Армии обороны Израиля. Группа Ха-шомер, организованная в Галилее в эпоху Второй алии, появилась на этом же концептуальном фоне. Одна из ее основателей, Маня Шохат, в молодости была рабочим лидером в России, в тюрьме завязала дружеские отношения с начальником Московского охранного отделения и организатором легальных профсоюзов Зубатовым. После этого она эмигрировала, чтобы строить сионизм в Палестине. Шохат пыталась организовать поселения на восточном берегу реки Иордан, ездила в Париж за финансовой поддержкой от Ротшильда, но увлеклась революционной деятельностью в России и, прежде чем вернуться в Израиль, контрабандой провозила туда оружие.
И совсем другой пример: Исаак Нахман Штейнберг (1888–1957) был наркомом юстиции в первом ленинском советском правительстве; он состоял в партии левых эсеров, которая участвовала в первой ленинской коалиции, и в то же время оставался верующим и практикующим ортодоксальным евреем. После того как Штейнберг покинул Россию в 1923 г., он жил в Берлине, Лондоне, Нью-Йорке, стал лидером еврейского территориалистского движения и редактором журнала этого движения Фрейланд («Свободная земля») и пытался получить землю для еврейского государства в Австралии, Суринаме или где-нибудь еще. При этом все три идеи, в которые он верил — идея левых эсеров, еврейская ортодоксальная религиозность и идишский территориализм, — находились в парадоксальном противоречии друг с другом и были последовательно антибундовскими и антисионистскими! Перед тем как стать министром в ленинском правительстве, он был исключен из Московского университета за революционную деятельность, поехал в Гейдельберг и написал там диссертацию по-немецки об уголовном праве в Талмуде. Он публиковал книги и статьи на русском, немецком и идише (его сын — американский историк искусства Лео Штейнберг). Брат Исаака, Аарон Штейнберг (1891–1975), сочетал глубокий интерес к русской религиозно-философской мысли с еврейским религиозным морализмом, он преподавал философию в Санкт-Петербурге, в 1922 г. уехал в Берлин, а оттуда в Лондон. Он перевел с русского на немецкий «Всеобщую историю еврейского народа» Дубнова, написал блестящую книгу на русском языке о системе свободы Достоевского и десятки очерков на идише и в конечном итоге стал главой отдела культуры Всемирного еврейского конгресса.
Споры между течениями часто были чрезвычайно острыми, альтернативы казались несовместимыми, но все они вытесывались в одной каменоломне.
11. Индивид
Интеллигенция представляет собой класс людей, постоянно пытающихся подвергать все сомнению, а также формулировать идеи и верования или выражать их в художественных произведениях. Общественные идеологии — суть кристаллизация этих позиций, системных и логических построений. В предыдущих главах мы занимались не описанием индивидов, а тенденциями эпохи, повлиявшими на многих индивидов и провозглашенными или заявленными ими в то или иное время.
Обе характеристики перемен в еврейской проблематике — историческое действие и частное сознание — требуют постижения и решения каждым индивидом. Несомненно, индивиды действуют, находясь под разнообразными влияниями, и их захватывают социальные течения и политические организации. Тем не менее в конкретном выборе личности между возможными альтернативами для многих ситуаций наличествовал элемент добровольности, и при этом важную роль играли убеждения и личные поступки. Это особенно справедливо для общества эпохи потрясений, когда существует целый спектр возможностей для физических и географических перемен и выбора культурной и идеологической ориентации. Парадоксальным образом евреи этого периода обладали широкой свободой выбора, потому что могли пересекать границы стран, языков и культурных течений.
