Андрей Максимов - Многослов-1: Книга, с которой можно разговаривать
Известно знаменитое выражение Михаила Жванецкого: «одно неловкое движение – и ты отец». Можно, конечно, считать, что человек приходит в мир в результате неловкого движения мужчины.
Однако можно считать и иначе.
Только что рожденный младенец – это абсолютный Бог. Он наполнен одной лишь Божественной энергией и больше ничем.
Каким бы ни был отец любящим, он все равно относится к бессловесному и кричащему младенцу с некоторым страхом и недоверием. Он чувствует в своем ребенке жителя иного мира и общается с ним, как с пришельцем.
Зачатие ребенка – это восторг и блаженство и для отца, и для матери. После чего жизнь отца не меняется, а у матери начинаются девятимесячные муки, заканчивающиеся болезненными, мучительными, кровавыми, но в большинстве случаев счастливыми родами.
Ответить на вопрос: почему Господь упредил все именно так? – невозможно. Но поразмышлять по этому поводу, предположить, безусловно, интересно и, может быть, небесполезно.
Ни одна женщина не сможет четко и внятно ответить вам на вопрос: «Что именно она поняла во время беременности и родов?» Но любая скажет, что этот период сильно изменил ее.
Так же, как любое истинное произведение искусства – результат некоего Божьего диктата, в котором художник служит лишь проводником, так и рождение ребенка есть результат Божьей воли, проводниками которой служат родители. Бог дает матери девять месяцев, чтобы она могла отрешиться от мирских проблем и привыкнуть к дыханию Бога, которое ощущается у нее под сердцем.
И когда младенец рождается, то для матери он – житель ее мира, а для отца – житель мира чужого и неясного.
Почему Бог придумал, что ребенок непременно рождается у двух людей, и именно у мужчины и женщины? Физиологическая необходимость этого есть не более, чем следствие некоей высокой Божьей задачи. Попробуем подумать: какой?
Конечно, семьи бывают разные. Бывают матери – пьяницы и проститутки. Бывают сумасшедшие «кормящие отцы».
Но в целом, мне кажется, мать – носительница Божественного начала, а отец – земного. Задумаемся: почему так все здорово придумано, что ребенок должен питаться именно материнским молоком, и даже в нашем, XXI веке, не могут придумать ему адекватно полезного заменителя?
Человек, наполненный единственно Божьей энергией, попадает в наш реальный мир. Столь тесная связь с матерью необходима ему, чтобы ощущать хоть какое-то подобие безопасности.
Мне кажется, мы не до конца понимаем образы, метафоры, которыми нас одарил Бог. Мы знаем, что Иисус Христос, Спаситель, был послан на Землю, чтобы, «смертию смерть поправ», спасти людей. Но мы, как мне кажется, не понимаем: каждый младенец есть образ Христа. Если ребенок рожден Богом, значит, он получеловек, полубог, пришедший на Землю для мук, потому что любая земная жизнь в сравнении с Божественной – мучительна.
Ребенок приходит из Божьего мира, чтобы, живя в земном, исполнить какую-то свою, уникальную задачу. Защитником в этом походе выступает мать. Проводником – отец.
Первый настоящий контакт наступает у отца с чадом, когда чадо начинает разговаривать. Речь – наиболее универсальный и, если угодно, действенный способ познания мира. Как только ребенок приступает к активному познанию мира, отец начинает ощущать все большее взаимопонимание с ребенком.
Место Божественной энергии постепенно занимает мирской опыт.
Все реакции младенца абсолютно естественны. Он совсем не умеет манипулировать никем. Он плачет потому, что хочет есть или у него что-то болит. Младенец никогда не требует к себе внимания просто так. Он никогда не вредничает.
Постепенно он растет...
Все маленькие дети – хорошие. Становясь постарше, «хужеют». Некоторые продолжают процесс ухудшения до старости.
Взросление – это процесс, во время которого человек все дальше отходит от Божественного в себе, приближаясь ко всему тому, что поможет ему выжить. В этом нет, разумеется, ничего трагического и ужасного. Без этой замены человек не мог бы жить. Потому что земная жизнь развивается по законам социума, а не по тем, которые завещаны Спасителем.
Однако ни в коем случае нельзя относиться к детям, как к «недолюдям». Они – другие люди. Они, с разной степенью успешности, учатся у нас, взрослых, как надо жить в этом мире. Мы же почему-то не хотим учиться у них тому, как можно жить в их мире.
Одна из главных ошибок человечества состоит в том, что взрослые люди воспринимают детей как некое пустое, белое полотно, на котором можно нарисовать, что угодно. Между тем ребенок – это мозаика, и если мы чем и можем помочь ему, так это сложить из уже имеющихся, данных ему Богом частей красивый и уникальный узор.
Степень влияния детей на взрослых изучена очень мало. Но, мне кажется, что если люди, например, начнут размножаться путем клонирования и детей не будет вовсе, – человечество очень быстро погибнет. Если к нам регулярно не будет поступать Божественная энергия, мы не выживем.
И последнее. Ребенок – это экзамен, который каждый человек сдает Создателю. Если ты, родитель, переломал всю эту мозаику и лет через пятнадцать после рождения на тебя смотрит столь похожий на тебя урод и сволочь, – значит, экзамен на свою человеческую состоятельность ты не сдал. Даже если у тебя получилось стать олигархом или знаменитостью.
Мы не знаем, куда уходит человек из этого мира. Но если предположить, что ТАМ мы все встретимся, то очевидно: ТАМ будет встреча не олигарха с потомком, а папы с сыном. И тогда спросится.
Ребенок – не просто наше продолжение. Он – такое наше продолжение, какое мы заслужили. И тут уж пенять не на кого.
Все началось с того, что мы держали на руках Подобие Бога.
Младенец – это абсолютное добро.
О неабсолютном – в следующей главе.
ДОБРО И ЗЛО
Мы очень любим философствовать об истинном и не истинном добре, о «добре с кулаками» и так далее.
Еще великий Вольтер заметил: «Вопрос о добре и зле остается хаосом, в котором не могут разобраться искренне ищущие ответа, умственной игрой для тех, кто лишь хочет спорить, – последние походят на каторжников, играющих своими цепями».
Сказано здорово!
Приятно, черт возьми, похвалить самого Вольтера. Однако не менее – а то и более – приятно поспорить с великим философом.
Если рассматривать добро как философскую категорию, то в этом случае, разумеется, есть, где «поиграть своими цепями». Но, если мы говорим о добре с позиций житейских, все оказывается куда проще.
Добро – это действие, направленное на улучшение жизни других.
Соответственно, зло – это действие, направленное на ухудшение жизни других.
Нередко мы употребляем слова «добрый» и «злой» в качестве оценки человека, ставя их в один ряд с такими характеристиками, как «красивый», «милый» и так далее. Но если мы всерьез говорим о добре и зле, то эти качества подтверждаются делами. Добрый человек – не тот, у кого милое лицо и открытая улыбка, но тот, благодаря кому ваша жизнь или жизнь окружающих становится легче, а то и лучше.
Добро (как и зло) – это действие. Вот что принципиально важно. Таким действием могут быть поступки и даже разговоры, если они поддерживают другого. Но добро должно быть непременно направлено из себя – на кого-то.
Так же, как и зло. Пока оно не действует, его не существует. Зло становится реальным, только когда мы ощущаем последствия его «работы».
Человек, который по-хорошему думает о других, но ничего для них не делает, вряд ли может называться добрым. Если самые чудесные мысли и чувства не толкают к действию, тогда добро не рождается.
Равно как и тот, кто вынашивает всяческие планы мести, до той поры, пока не начал их воплощать, еще не есть носитель зла.
Вероятно, можно говорить о благом и неблагом воздействии на наши души добрых и злых намерений, но оценить это доподлинно сможет только Господь. Вот когда намерения превращаются в дела, тогда их уже оценить гораздо проще.
Конечно, добро и зло – субъективные категории. Очень часто нам кажется, что мы совершаем зло (например, мстим), а человек и вовсе не замечает наших действий.
Бывает и так, что нам кажется, будто вершим благое дело, а оно приносит другому одни неприятности.
Увы, в реальном мире зло и добро перемешаны, как в одном из моих любимых анекдотов. На крыше дома сидели добрая девочка и злая девочка и кидали в людей булыжники. Злая девочка попала в трех человек, а добрая – в шестерых. Потому что добро всегда побеждает...
И все же, что нужно делать для того, чтобы, делая благое дело, не совершить зла? Рецептов тут нет, а совет есть. Неплохо бы помнить: совершая поступок, стоит думать не о том, как будешь выглядеть ты сам в собственных глазах, а принесет ли твое действие благо другому. Конечно, это не дает стопроцентной уверенности в том, что благим поступком вы не нанесете вреда. И все-таки дает шанс не ошибиться.
